Сказки сироты: Города монет и пряностей - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин М. Валенте cтр.№ 87

Лысохвост вернулся в покрытые пылью Углы и рассказал мышам о том, что видел и сделал. Поначалу его жёлтое тело вызывало у всех отвращение и ужас: у мышей болели глаза, не видевшие ничего, кроме пыли и собратьев, копошащихся в пыли, а также серых комков посреди серости. А Лысохвост сиял, был весь Жёлтый! Представь себе всеобщее волнение и испуг. Теперь в мире существовало уже две вещи: Пыль и Желтизна!

Чем больше мыши глядели на Лысохвоста, тем сильнее они ему завидовали. Один или двое решились лизнуть его мерцающую шерсть розовыми язычками, мелькнувшими меж зубами, покрытыми пылью. Они сказали, что на вкус он был очень ярким и тёплым. Сам же Лысохвост уговаривал нас пойти и самим исследовать миски.

– Ткачиха ничего не видит, кроме нитей и червей! – убеждал он. – Она не причинит нам вреда! Станьте яркими! Станьте не такими, как пыль!

Но тогда мы боялись Ткачихи. Она казалась такой большой и коварной. Однако мы решили стать яркими и, посовещавшись в углах Углов, постановили съесть Лысохвоста, чтобы всем стать Жёлтыми и одержать победу над пылью. Мы подстерегли Вице-короля в самых густых и сырых пыльных трясинах и разорвали на части, не оставив даже хвоста. На вкус он оказался как любая другая мышь.

Но что мы при этом ощущали! Его яркость внутри себя и его Желтизну. Она скользнула в наши животы, как масло, как могло бы скользнуть воображаемое солнце. Те из нас, кто съел Лысохвоста, возвысились среди мышей, и мы начали думать как мыши до нас не думали: что, если в мире больше двух вещей, а не только Пыль и Желтизна? Мы не могли догадаться, какие это вещи, но жаждали яркости, света, Желтизны! Те мыши, которым её не досталось, оплакивали неудачу и сильнее прочих жаждали отыскать иные вещи.

Некоторые из них выбрались из Углов и опрокинули миски с краской себе на головы. Они прибежали назад, исполненные радости, чтобы показать нам штуку под названием Зелень, а также почти немыслимый Пурпур! Мы ахали, задыхались от восторженного трепета, не в силах поверить, что во Вселенной нашлось место для всех этих вещей, а не только для Пыли. Мы бросились на мышей и содрали Зелень и Пурпур с их шерсти, как мясо с костей, – само мясо с костей мы тоже содрали. То было головокружительное время… О Красном пиршестве я тебе и рассказывать не буду!

Но мы больше не хотим тратить время, копошась в мисках. Зачем довольствоваться объедками, если жаркое на виду? Мы знаем, что Ткачиха – источник всей Желтизны, Зелени и Пурпура, а также Красноты и всего, что не есть Пыль. Поэтому съедим её без остатка, как съели Лысохвоста, Черноуса, Пыльнобрюха и Лапу-Культяпу. Представь, какими яркими мы тогда станем!

Мыш облизнулся и потёр серые лапы.

– Какой она будет на вкус? Такой же, как мыши?

Я трепетала под его голодным взглядом.

– Я видела солнце, улицы и мир по ту сторону Церковных дверей. Почему бы вам не отправиться туда? Я оставлю дверь приоткрытой, и вы все сможете выбраться на свет, чтобы увидеть собственными глазами, из чего сделана Вселенная, ибо в ней есть и другие вещи, кроме Желтизны, Зелени, Пурпура и Красноты. Вы Синеву когда-нибудь пробовали?

– Нет! А она жёсткая?

Мыш ухмыльнулся, продемонстрировав пыльные зубы.

– Да, очень. – Я отчаянно топала лапками, от напряжения у меня болел живот. – Честное слово, друг мой мыш! – продолжила я со всей весёлостью, на какую была способна. – Ксиде вряд ли стоит ваших усилий, она выжата, как старая тряпка. Пойдём со мной, в мир по ту сторону Церковных дверей, и пусть все твои собратья присоединятся к нам. Я покажу вам самое яркое из всего, что там есть! Сотку вам всё, что пожелаете, создам красоту, цвет и свет! И вы поймёте, что можете быть ярче фонарей, ничего не съедая. К яркости ведёт много разных путей.

Мыш засомневался.

– Я слыхал, что в мире снаружи легко оказаться раздавленным или прихлопнутым метлой. Мы хотим быть яркими! Яркими и великими! Чтобы никто не осмелился нас раздавить или что-то с нами сделать метлой.

Я надолго задумалась, и в моих многочисленных глазах показались слёзы.

– Кажется, я знаю, как вам получить желаемое, оставив Ткачиху в покое и не съедая её.

Я отправилась к Ксиде и устроилась на сгибе её локтя, полная тоски, словно сеть мух, – я стала правильной паучихой и знала, для чего нужны мухи и паутины и почему мухи не хотели со мной разговаривать. Я рассказала ей всё, что узнала и задумала. Она грустно улыбнулась; её белые глаза мерцали, губы легко и нежно коснулись моей спины. Это было похоже на прикосновение лунного света, и я успокоилась.

Я начала ткать множество вещей, готовясь к уходу и исходу мышиного королевства. Прежде всего я соткала зелёные чулки, зелёные ботинки с подошвами из древесины церковных скамеек и длинный чёрный парик с блестящими кудрями. Отправила гонца в Трущобы масочников за маской из золота и павлиньих перьев. И поскольку меня попросили, за много дней, недель, месяцев и лет, ибо я всего лишь маленькая паучиха, а не Звезда, я соткала длинный жёлтый сюртук с золотой нитью в каждом шве.

– Они упражнялись, пока я ткала, громоздились друг на друга и создавали необыкновенные формы, соответствующие их изощрённому чувству юмора: сначала кошку, потом собаку, затем волка и льва. Именно тогда они научились открывать пасть-из-мышей и рычать так, что пугались голуби, жившие на стропилах, и оттуда на пол сыпался дождь из белых перьев. В завершение они аккуратно соорудили из самих себя человеческую фигуру, на копошащиеся плечи которой мы надели жёлтый сюртук; на её ползучей голове я закрепила золотую маску, а на извивающиеся ноги натянула чулки и башмаки.

Далее выбрали мыша, который заключил со мной сделку голосом голема: он попросил придумать им хорошее имя, в котором ничего не было бы связано с усами, хвостами или лапами. Я предложила имя Костя – так звали гробовщика; наверное, сильно размечталась в тот момент.

«Но вы оставите Ксиде в покое?» – спросила я, не смея надеяться.

«Если ты обеспечишь нам развлечения в виде источников яркости, мы точно не посягнём на её жизнь», – великодушно пообещал Костя.

И вот я нахожу для них цвета, а они не трогают сердце Аджанаба. Я дам им плащ из твоих перьев, за что умоляю меня простить. Не могу позволить, чтобы хотя бы зуб коснулся её руки!

Манжета еле слышно засопела и резко подняла одну из иглоножек, натянув золотую нить.

– Что касается моих лап, ты уже должен был догадаться. Это сделала Фолио, создавшая все чудеса Аджанаба, среди коих я – самое маленькое и никому не известное. Я просила её об этом, умоляла, чтобы стать достойной Ксиде. Похожую историю ты услышишь в каждом городском квартале и округе. Я заплатила ей шёлком; столько шёлка мне никогда не приходилось исторгнуть из своего тела – я чуть не умерла от усталости. Но ей требовалось его очень много, чтобы что-то улучшить в суставах дочери. – Манжета радостно постучала передними лапами друг о друга. – Странно думать, сколь многое в её ребёнке сделано из того, что аджанабцы любили больше всего на свете! Она исполняет желания, как джинн, но, увы, слишком многое берёт взамен. Наверное, джинны тоже так делают. Я хотела ткать не только паутины, и Фолио сделала мне одолжение. Она сказала, работа со мной потребовала значительного усердия.