Ночь с четверга на пятницу - читать онлайн книгу. Автор: Инна Тронина cтр.№ 18

Я замечаю, вижу — ты везде.

Лежишь печальным снегом на аллеях,

В листве сырой, в растрёпанном гнезде,

На мёртвых пулях и убитых целях…

Что-то слишком много про мёртвых и убитых… про печаль… не нужно! Хорошего-то в жизни больше было, не на что грешить. Чёрная «Волга» с шофёром, просторная дача, по весне утопающая в море той самой сирени. Крутая лестница, ведущая к узкому пляжу близ Москвы-реки, чаепития в беседке — с родителями, с дядиным семейством, где росли два его кузена — Арсений и Борис.

Отец сотрудничал с Первым Главным управлением КГБ, занимающимся внешней разведкой. Дядя Яша имел отношение к Восьмому, ведавшему шифрованной секретной перепиской, в том числе и разведки с зарубежными резидентурами. Дядина жена работала в Десятом, архивном, Управлении. И только Дора Львовна, жена Марка, к Комитету никакого отношения не имела и много лет заведовала обычным роддомом в Москве. Более того, она тяготилась своими связями с представителями столь одиозного ведомства. И только огромная любовь к отцу заставляла маму общаться с подобной публикой, блистать на приёмах, встречать гостей.

Приходили соседи — такие же труженики «конторы». Жарили шашлыки, пили французское вино, пели под гитару песни Высоцкого и Визбора. Лёва Райников не знал никакой другой жизни. Не представлял, как можно ехать в школу на автобусе, а то и просто топать пешком. Три языка, фортепьяно, скрипка, уроки этикета и танцев, занятия теннисом и даже фехтованием, а также насыщенная школьная программа отнимали практически всё время.

Лёву с детства готовили для дипломатического поприща, чтобы шёл по стопам отца и деда. Из принадлежности к советским спецслужбам особого секрета не делали — это позволяло строить карьеру гораздо быстрее и надёжнее. В Москве Райниковы занимали пятикомнатную квартиру, где на стенах висели фотографии известных политических деятелей, артистов, спортсменов. С ними доводилось встречаться старшему поколению семейства. И Лёва не мог даже представить, что другие дети живут совсем не так.

Его день был расписан буквально по минутам. Несмотря на молодость, он уставал, постоянно находясь в жёстком корсете правил, по которым полагалось жить. Ни о каком футболе во дворе или компаниях в подворотне не могло быть и речи. Неподходящих друзей родители боялись, как огня, и сами выбрали Лёве товарища — чернявого живчика Артура Тураева.

Отец Артура, правда, неродной, делал блестящую карьеру сначала в районном, а потом уже и в городском советском аппарате. К тому же Альберт Говешев имел родственников в Венгрии, а, значит, считался настоящим европейцем, которому следовало подражать. Фамилия Альберта раньше звучала иначе, но постарались переделать на русскую — и вышло не очень удачно. Не только Артур, но и его младший братишка Арнольд, родной сын Говешева, были Тураевыми по матери.

Нора давно уже переехала в столицу из Казани, где принадлежала к местному бомонду. Её отец, оперный певец, стажировался в Италии, что приводило в восторг Лёвину маму. Сама Нора стала пианисткой, но по специальности работала недолго. После свадьбы с Альбертом Говешевым она навсегда стала только домохозяйкой, которой ни о чём, кроме благополучия семейства, думать не полагалось.

Эти два клана были будто созданы друг для друга. Только вот не было там дочерей; а, значит, невест для мальчиков приходилось искать на стороне. Правда, в определённом возрасте молодое поколение, как это часто бывает, взбунтовалось, заявив, что жениться станут, на ком сами захотят. И настоятельно попросили предков не совать носы в их дела.

Сначала Артур, а потом и Лёва благополучно потеряли невинность в летних весёлых походах, будучи ещё школьниками. К двадцати четырём годам каждый из них имел весьма солидный опыт непринуждённого общения с девушками. Те, в основном гонялись за Артуром, хотя и о Лёве не забывали. Родной отец Тураева к тому времени занял один из высших постов в новой России. И потому сын, пусть даже выросший в чужой семье, мгновенно стал лакомым кусочком и вожделенной добычей.

Пока Лёва жил в свободном союзе с Дашей Гавриловой из своей студенческой группы, Артур женился на соблазнённой им малолетке Марине Бревновой, и даже родил сына Амира. Того самого, что потом уехал с матерью в Европу и не пожелал ничего знать ни о своём отце Артуре, ни о бабушке Норе. Молодой папаша тогда не вылезал из загулов. Бывало, что за один вечер ублажал нескольких красоток, не особенно интересуясь их возрастом.

Ничему его не научила история, когда вдруг выяснилось, что хрупкой блондинке с сетью голубых жилок на висках, дочери депутата Верховного Совета Марине всего пятнадцать, и она беременна от Артура. Таким образом, если юноша не хочет прослыть совратителем малолетних, он должен жениться. Девочка аборт делать не хочет — это может повредить здоровью. Да и вообще грешно губить невинного младенца…

Лёва был свидетелем на свадьбе Артура, а после они поменялись местами. Так решили давно, и слово, как всегда, сдержали. Жених был свиреп, как пёс Цербер, и сквозь зубы клялся изменять Маринке со всем, что шевелится, минимум по пять раз на дню. Его отец на регистрацию, естественно, не прибыл, и Нора с Альбертом на протяжении всей церемонии сгорали от стыда.

С тех пор Артур только пил и дрался, причём серьёзно, до тяжёлых травм. И Лёва удивлялся, как человеческий организм может всё это выдерживать. Рождение сына, похоже, не произвело на молодого отца никакого впечатления. Они сразу были чужими, и только ради Норы Артур как-то проявлял родительские чувства.

В их окружении никто не строил иллюзий насчёт долговечности брака Тураевых. Нора считала деньки до тех пор, когда Марине исполнится восемнадцать, чтобы выбить из рук непрошенных сватьев все козыри. Но матери Артура не пришлось поспособствовать разводу — Марина сбежала сама, прихватив маленького сына. И уже из Германии заявила, что не желает иметь с этим подонком ничего общего. Сразу вспомнила и пьянки, и драки, и измены — как будто раньше ничего о них не знала.

Истинная причина выпирала, как яйца бульдога. Артур теперь не был «сынком», он стал сыном. Сыном человека, которого в ту пору могли даже расстрелять. И не отрёкся от него. Нора Мансуровна едва уговорила Артура сохранить её фамилию, а он хотел демонстративно вернуть отцовскую. За такую недальновидность молодой юрист мгновенно лишился места в сырьевом Министерстве, а после его уже не брали даже в занюханную контору на нищенский оклад. Ходатайства отчима тоже оставались неуслышанными — мэр не пожелал портить отношения с Президентом.

Нашёлся всего один человек, не пожелавший дудеть в общую дудку — судья из Химок Гавриил Степанович Старшинов. Он-то и пригрел у себя бывшего практиканта, вернув ему, пусть не нацело, веру в людей. С тех пор Артура как подменили — он ни разу не напился, не подрался, не валялся на ковре с несколькими шлюхами сразу. Повзрослевший, даже постаревший ещё до тридцати лет, он смотрел на всех глазами цвета горького чёрного кофе; и улыбка очень редко, совсем ненадолго трогала его сухие губы.

Но до тех пор в его жизни появилась Сибилла Силинг. На новогоднем дипломатическом приёме она сопровождала своего отца Харальда Юхансона. Тот на всю жизнь остался вдовцом Кармен-Кристины Вальдес, и других женщин для него не существовало. Сухопарый, голубоглазый, с редкими рыжеватыми волосами и выпирающей нижней челюстью, он ходил прямо, печатая шаг, и голову держал так, будто на ней была корона. Неизменные очки в золотой оправе и старинный фамильный перстень на руке дополняли полусказочный образ Харальда, внушали уважение к нему.