Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - читать онлайн книгу. Автор: Василий Седугин cтр.№ 27

Тело князя было положено в построенной им церкви Богородичной рядом с телом его сына Глеба — двадцатилетнего юноши, который скончался за девять дней до убиения отца. Весь народ владимирский любил его за необыкновенную душевную чистоту и милостливость.

И — чудо: мощи Андрея и сына его Глеба остались нетленными. Вскоре над ними стали совершаться великие исцеления. Православная церковь, оплакав их, причислила Андрея и сына его Глеба к лику святых.

Когда всё утихло, съехались во Владимир дружина и ростовские, суздальские и переяславские бояре и стали решать, кого приглашать на княжение во Владимиро-Суздальскую землю. Хотя Владимир и считался столицей княжества, но город он был молодой, поднятый лишь в правление Андрея Боголюбского, народ в нём был преимущественно ремесленный, бояр было мало; в основном бояре проживали в старинных городах Ростове и Суздале, всегда ревниво относившихся к владимирцам, презрительно называя их «каменщиками»; им вновь хотелось вернуть звание столицы в один из своих городов. Эти противоречия с особой силой вспыхнули на этом соборе (съезде).

— Нам, господа бояре и дружинники, — обратился ко всем боярин Борис Жидиславич, один из главных организаторов заговора против Андрея Боголюбского, — поспешать надо с приглашением князя. Ибо смотрят на наши земли с великой алчностью соседи — и рязанцы, и смоляне, и рать свою могут двинуть в любой час.

— Давно на наши северные угодья с промысловым зверьем также новгородцы зарятся, — поддержал его владимирский боярин Иван Радиславич, молодой выдвиженец покойного князя Андрея; отличался он большой храбростью, что неоднократно показывал в бою. Был он высок ростом, широк в плечах и красив на лицо; владимирцы очень любили его за честность и прямоту. — Ходили мы по приказу князя в верховья реки Онеги, выбивали бродячие промысловые артели новгородцев. Чуть ослабь внимание, застроят своими селениями, возведут крепости. Попробуй после этого отними у них!

— И с булгарами надо ухо держать востро, — вмешался в разговор боярин Константин Хотович, у которого было с десяток торговых судов в Ярославле, они доходили до берегов Персии. — Чуть мы ослабнем, так сразу перекрывают пути по Волге. Сколько раз из-за этого воевали Булгарское царство и Юрий Долгорукий, и Андрей Боголюбский! Прав боярин Жидиславич, князя надо выбирать, да такого, чтобы крепко взял в свои руки власть и одного его взгляда боялись!

— Ну это ты перелишил, — возразил ему Жидиславич. — Натерпелись мы от самовластца Андрея. Свергли одного единодержца не для того, чтобы посадить другого!

— И вот ещё что, — снова заговорил суздальский боярин Василий Настасьич, узколицый, с хитрыми глазами. — Надо к старинке возвращаться, к тому времени, когда мужала и набирала сил наша Ростово-Суздальская земля. А была она могучей в то время, когда стольными городами были у нас Ростов и Суздаль, по ним и край наш прозывался. Не дело это, когда князь сидит во Владимире, где живут, почитай, одни ремесленники...

— Одним словом, все владимирцы — это каменщики! — насмешливо выкрикнул Хотович. — Издавна им дано такое прозвище!

— Вот-вот, — продолжал Василий Настасьич. — Это всё дурость Андрея, что стольный город перенёс во Владимир. Мало ему было одной дурости, так совершил другую: в селе Боголюбове засел! Это как понимать? Совсем унизил наши старинные города, на деревеньку променял!

— Я знаю, кому можно доверить управление княжеством, — произнёс Иван Радиславич. — В Торческе сидит брат Андрея — Михаил. Разговаривал я с ним не так давно. Жаловался он мне, что не любо ему иметь дело с чёрными клобуками. Вечно они на конях, таскают его по юртам, разного рода кочевьям, постоянные стычки с половцами. Тоскует он по родным краям, готов вернуться хоть завтра.

— Э-э-э нет! — тотчас возразил ему Борис Жидиславич, понимавший, что брат Андрея тотчас начнёт мстить за смерть своего брата и тогда ему несдобровать. — Михалку нам не надо! Он снова во Владимире осядет, а старые города подомнёт под себя. А если он по-прежнему станет опираться на ремесленников да торговцев, то нам, боярам, придётся горше, чем при Андрее. Так что буду против Михалки и вас, бояре, к тому призываю!

— Не нужен Михалка! Мы против Юрьевичей! Хрен редьки не слаще! — послышались голоса бояр.

— Значит, правильно я мыслю, — подытожил Борис Жидиславич, когда стихло. — Давайте пригласим сыновей старшего сына Юрия Долгорукого — Ростислава. Ростислав держался Суздаля, там и умер. И дети его воспитаны в уважении к старине. В Чернигове сейчас проживают два сына Ростислава — Мстислав и Ярополк. Вот их и надо звать! Правильно я говорю, бояре?

— Верно! В точку угадал! Любо-о-о! — поддержала его большая часть присутствующих.

— Дайте мне сказать! — поднялся со своего места Хотович, и хитрые глазки его стали маслеными. — Решение ваше, господа бояре, такое, что лучше не придумаешь. Да и люди под рукой имеются, которые нашу волю исполнят с превеликим удовольствием. Во Владимире находятся рязанские послы — Дедилец да Борис. Пригласим их и поручим от нашего имени поговорить с обоими Ростиславичами. Коли дадут согласие, примем князей с великим почётом и посадим княжить в Суздале.

— Может, в Ростове? Он ведь город старинней, чем Суздаль, — раздался чей-то неуверенный голос, но он был тотчас заглушён многими другими:

— В Суздаль! В Суздаль зовём! Вернём славу стольного города!

Дедилец и Борис тотчас явились. Бояре поцеловали образ Богородицы и направили послание рязанскому князю Глебу: «Твои шурья будут нашими князьями. Приставь к нашим послам своих и отправь всех вместе с ними в Русь».

Глеб обрадовался такой чести. По его повелению послы поехали в Чернигов и от имени северной дружины сказали Ростиславичам:

— Ваш отец добр был, когда жил у нас; поезжайте к нам княжить, а других не хотим.

Но ответ они получили совершенно неожиданный: Мстислав и Ярополк отказались ехать в Ростово-Суздальскую землю без кого-либо из Юрьевичей:

— Либо добро, либо лихо всем нам. Пойдём все вместе, чтобы избежать смуты и войны на нашей земле.

Делать было нечего, пришлось звать Юрьевичей — братьев Андрея Боголюбского. Но тут выяснилось, что трое из них проживают в Византии, а Глеб, который княжил в Переяславле Русском, недавно умер; оставался лишь Михаил. Стали ждать ответа от него.

Михаил только что побывал в гостях у берендейского хана Итлара и возвращался в Торческ. Он не любил посещений степняков. Скудный быт угнетал его. Эта насквозь продуваемая юрта, сидеть приходилось, скорчившись, на полу, есть руками, громко чавкать, чтобы показать хозяину, как вкусно приготовлена еда, а руки тут же обтирать о свои штаны... А надо было всё это проделывать, потому что чёрные клобуки — торки и берендеи — надёжно прикрывали границу Руси по реке Рось и насмерть бились с половцами, своими извечными врагами; в этой войне они не щадили противника, но и те платили им тем же.

На этот раз повод для поездки был незначительный — день рождения у одного из сыновей хана, но угощали князя от души. Жареное и вяленое мясо, жирная шурпа — густой суп из баранины, восточные сладости, вино и пиво из пшена... Отказываться было нельзя, и больной желудок Михаила запротестовал сразу, а по возвращении домой и вовсе князь разболелся, началась изжога, которая, кажется, выжигала ему горло и рот.