Дьявол в сердце - читать онлайн книгу. Автор: Анник Жей cтр.№ 22

Изредка я выхожу. Задеваю прохожего, но он не обращает внимания. В безлюдные часы я зашла в ресторан «Купол», у меня долго не принимали заказ. Я позвала: «Официант!» — и меня наконец-то заметили. Он подскочил, провел по столу тряпкой, совсем как в американских фильмах. Я заказала свежевыжатый апельсиновый сок и яичницу-болтанку, но ни пить, ни есть не стала — почему-то расхотелось.

Семейные пары выглядят такими счастливыми. Их глаза излучают жизнь. Я им завидую. Нас разделяет стекло. Я вижу, как открываются рты, женщины беззвучно смеются, как в немом кино. Разве мои соседи знают о своей хрупкости? Разве они думают о крови и других жидких средах нашего организма? В будничной жизни мало заботятся о теле.

Модно одетая дама прикуривает сигарету, а я думаю о ее внутренностях, артериях. Ее жизнь — это сложное взаимодействие крови, мышц и внутренних органов. Достаточно одной мелочи, чтобы уничтожить механизм, который она носит под пальто от Жана-Поля Готье. Я все время думаю о смерти. Карьера, служебный рост — смешная суета, как и то, что я проделывала со своими грудями.

Люди, на которых не лежит отпечаток больничной койки, обладают яркой индивидуальностью, это подчеркивает мою полную несостоятельность. Одежда болтается на мне; я брожу в зимнем тумане. Прогулки женщины в ремиссии ведут меня на все четыре стороны: город — это мир в себе. Во время прогулки страдание стихает — это что-то новое. Безнадежность свалилась с меня в мгновенье, как слишком большое платье сваливается с женщины в примерочной магазина.

Я иду навстречу движению. Машины издают адский шум. Прохожие куда-то дружно торопятся. Некоторые лица в толпе привлекают внимание: мужчины и женщины оборачиваются. Я протягиваю руку, они меня не видят. В магазине я украла компакт-диск «Очи черные», продавщица даже не шевельнулась. Мне неприятно, я кладу диск обратно. Это чтобы защититься от несчастья, прямо на теле я ношу бирюзу.

Теперь я почти невидимка, я могла бы провести ночь в музее Пикассо или украсть свитер от Оси Ямамото в «Бон-Марше», только мне этого не хочется.

Зима. Мужчины в длинных темных пальто, сильный ветер выворачивает их зонты на перекрестках. Они бросают письма в почтовые ящики, обвитые плющом, — наверное, такой желтый и такой зеленый цвет есть только в Париже, но мне и до этого нет дела. Прохожие легкомысленно перебегают дорогу. Я не могу их укорять: они никогда не соприкасались со смертью. Я же знаю, что это такое, меня можно убить одним щелчком.

— Вы можете расплатиться? Мне надо сдать кассу, — ворчит официант.

Я чуть не расцеловала его. Количество тех, кто обращается ко мне, уменьшается, как шагреневая кожа. Остались одни врачи.

Я, наверное, очень долго просидела в «Куполе». Кладу деньги в блюдце. Официант черноволос и усат. Он отрывает чек.

Мне хочется немного развеяться, и я сажусь на 54-й автобус. Компостирую уже использованный билет, водитель ничего не замечает. Я смотрю на молодых людей. Они напоминают мне сына. Мои ровесники все выглядят одинаково и ведут себя одинаково. Брюнеты с короткими волосами, бледными лицами, темными глазами. У всех черные плащи и сумки, как будто они позируют для моментального снимка своего времени.

Антуан уже судья, мне это сообщил Теобальд. В лифте я расплакалась.

Должно быть, я зашла слишком далеко.

«Я потерял любовь», — говорил мне ты на бульваре Сюше. И продолжал: «Но Алиса вернется. Думаю, она в Калифорнии. Я связался с “СОС. Пропавшие люди”. Их представитель сказал мне, что надежда есть». Ты с особым шиком любил отсутствующих и презирал свое окружение. К примеру, твоя мать умерла в одиночестве в американской больнице.

До последних дней у твоей матери было право на орхидеи, маникюр от Герлена, но не на твои посещения. На обращения «королевы-матери» отвечали твои секретари.

После смерти супруга, Алена Мериньяка, «королева-мать» ушла от тебя и стала жить сама по себе. Под предлогом того, что она использует тебя, чтобы заполнить свое одиночество, ты сжег все мосты. Насколько мне известно, «королева-мать» и Алиса Любимая очень любили друг друга. От нее Алисе достались черные глаза.

Ты плакал, когда узнал о кончине старой женщины: ее смерть была ужасной, несмотря на морфий.

Ты попросил меня представлять тебя на похоронах, и я отправилась туда с Ольгой. Церемония проходила в американской церкви, и я с нарочито скорбным лицом принимала соболезнования.

На моей памяти ты ни разу не был на ее могиле. «Когда умираешь, то сначала становишься гнилью, а потом прахом. И зачем весь этот маскарад?» — говорил ты и отказывался приходить на похороны, независимо от степени родства с покойным. «Буду я там или нет — никто не воскреснет». Ты отправлял цветы и венки, но ничуть не переживал. Ты также избегал погребальных процессий, которые случайно попадались тебе на пути. Такие встречи происходили редко, потому что если смерть касалась тебя, то касалась всех остальных.

Церковники и служащие похоронных бюро старались сделать смерть незаметной. Смерть исчезла из городского пейзажа. Она стала невидимой, неприличной, то есть запретной, последней запретной темой. Но даже скрытая, она пугает нас все больше и больше. Мы поскорее хороним близких, друзей и коллег, потом снова погружаемся в работу и сосредоточиваемся на своем деле. Смерть теперь неназываема, о ней перестали говорить. Поэтому в порядке вещей, что людям стало казаться: смерти нет. Все это я поняла позже: в спешке ничего не замечаешь.

Вчера, выйдя из метро, я увидела церковь Шайо. Охваченная внезапным порывом, вошла туда. Я приближалась к нефу, ступая на мозаичный пол. На полу были звезды, в полумраке витал запах ладана Я и не знала, что люблю запах церквей.

Темнота не навевала печали. Это была мягкая темнота, как перьевая подушка, темнота с успокаивающим запахом. Я слышала свои шаги, видела, как пламя свечей колеблется за колонной. Церковный воск пахнет по-особому. Сквозь витраж пробивался лучик солнца. Здесь что-то было недавно, что — венчание, похороны? Алтарь был усыпан цветами. При виде креста я совершенно естественно подумала о своем: я несу его из-за тебя, Мериньяк.

Было три часа дня, в церкви никого не было. Я пошла по центральному проходу, как человек, который не боится ничего. Я подняла голову к алтарю. Из-под купола над хорами Бог смотрел мне прямо в глаза. В первый раз меня заметили, надо это отпраздновать! Это строгое красивое лицо освещало полумрак. У Бога были черные глаза. Черные, как в моей песне, черные, как сама чернота, как сказал бы Антуан. Ощутив усталость (я долго шла) и одновременно странное, навеянное полумраком умиротворение, я опустилась на скамью. Там лежал сборник песнопений. Я открыла его и смогла разобрать только название гимна — «Твое присутствие». «Какое еще присутствие?» — пробормотала я, закрывая книжку. Я позавидовала верующим. Если бы я верила, мой крест имел бы смысл: страдание как искупление и прочая ерунда.

Бог продолжал смотреть на меня. Это был огромный образ «Христа во славе». Справа я разглядела альфу, слева от него была омега. Покрытая тонкой позолотой, фигура обладала поразительным реализмом. С нимбом над головой, знаком святости, Бог восходил из бездны. Он великодушно благословлял меня правой рукой, а в левой держал Книгу Жизни. Он был таков, что если бы существовал, то его можно было бы только любить.