Memento. Книга перехода - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Леви cтр.№ 64

А что рассказывает человеческая история?

Разное рассказывает. С одной стороны, родительское горе – данность безусловная, старше истории. С другой – немало примеров жестокого отношения к детям, равнодушия к потерям детей – и в античности (в Спарте особенно), и на Востоке, и в Африке, и в средневековой Европе, и позднее… Хрестоматийный случай ученика Сократа Ксенофонта, который в ответ на известие о гибели его сына в сражении спокойно ответил: «Я знал, что родил смертного», – еще далеко не самый впечатляющий.

Многодетность и высокая детская смертность – две многотысячелетние массовые прививки от непомерности родительского горя. У нас теперь этих прививок нет. Никаких нет.

Разговаривая с потерявшими детей, иной раз поражаешься их душевной силе. Выдерживать такую муку изо дня в день, беспрерывно, годами, десятилетиями, до конца…Что или кто дает эту запредельную силу, зачем?..

Люди этого уровня об уменьшении боли не помышляют, наоборот – обезболивание воспринимают как преступление перед памятью и душой. Помощь некоторым требуется лишь в смысловом принятии – чтобы боль утраты вошла в Книгу Судеб не зачерненной страницей, где нет ничего, кроме непроглядной могильной тьмы, – а строкой жизни, оборванной, но живой.

Знаю супругов, психологов, потерявших десятилетнюю дочку, которую не удалось спасти от раковой опухоли. Девочка была жизнерадостной умницей, не по годам развитой, все понимала. Родители смогли сделать ее Переход светлым, насыщенным творчеством, игрой и любовью. Сейчас трудятся, помогая другим семьям и детям.

Близко знал Александру Иосифовну Розанову-Гроссман (далее по инициалам – АИ) – талантливого режиссера и педагога, многолетнюю руководительницу известной в Москве детско-юношеской театральной студии при Доме пионеров. Человек в высшей степени творческий, страстный, горячий, АИ была, сверх того, как мало кто, наделена даром любви и верности. «Я однолюб», – сказала однажды о себе, это было точное самоопределение, относившееся не только к личной жизни, но и к работе, к мировоззрению, ко всему и всем.

Сергей Григорьевич, Александра Иосифовна, Ляля и няня Анна Егоровна

И вот такому человеку выпал жесточайший из жребиев – пережить всех своих любимых родных. «Удел посеявших семью – потери пожинать» – это о ней, втройне.

Еще не старым проводила мужа, Сергея Григорьевича Розанова, детского писателя, драматурга, режиссера и педагога, автора изумительных «Приключений Травки». АИ была его второй женой.

Адриан Розанов знал толк в рыбалке

Первой была Наталия Сац, в браке с которой родился Адриан Сергеевич Розанов, талантливый журналист, очаровательный человек, дивный рассказчик. Мы с ним долго дружили; ездили вместе в корреспондентскую командировку в Казахстан, на китайскую границу, где было тогда неспокойно.

Сергей Григорьевич Розанов принадлежал к старинному русскому дворянскому роду, были среди предков и священнослужители. Литературно-художественная одаренность в этой семье прослеживается на протяжении нескольких поколений.

Старший брат Михаил тоже был драматургом и отличным писателем, автором потрясающего «Дневника Кости Рябцева» – правдивейшего произведения о российских школьниках двадцатых годов. По глубине проникновения в психологию подростков произведение это можно приравнять к научному исследованию.

Познакомиться с Сергеем Григорьевичем мне не довелось, но по рассказам АИ и их дочери Ляли, по фотографиям и по произведениям облик его и характер вырисовались внятно. Добрый, спокойный, с мягким юмором, неистощимо наблюдательный, сдержанно сострадательный, нежно веселый и втайне грустный. Любитель втихаря выпить. Дружил с Аркадием Гайдаром, часто посещавшим их дом. Этот гений детской литературы, силач, затейник, фантазер, лиходей гражданской войны и герой Отечественной выпивал не втихаря, особенно когда входил в подъемную фазу – у него было биполярное аффективное расстройство, раскачанное алкоголем. Мог заявиться в дом в любое время, и все наполнялось его подарками, рассказами, песнями, все радостно переворачивалось вверх дном. Сергей Григорьевич привечал друга в любой фазе и к любой степени опьянения присоединялся догоняющим соучастием. АИ, тогда еще Шурочка, негодовала, ругала творческих пьяниц на чем свет стоит и была счастлива.

Гайдар погиб на фронте в начале Великой Отечественной. Сергей Григорьевич, смолоду не шибко здоровый, к началу войны был болен уже серьезно, с трудом ходил. Его начало одолевать какое-то аутоиммунное поражение организма, с постепенным одеревенением мышц и связок, и, наконец, полным обездвиживанием, в котором он пролежал десять лет. Все эти годы АИ неотлучно дежурила у его постели; приняла последние слова и последний вздох.

А через двенадцать без малого лет простилась с единственной дочерью Лялей (Лилианой Сергеевной) Розановой. Ляля, существо моцартовско-пушкинской породы, выросла в мире, озаренном любовью, дружбой и творчеством. С дошкольного детства начала сочинять стихи, рассказы, повести; творческий поток этот продолжался всю жизнь. В студенческие годы написала множество стихов, ставших песнями, которые и сейчас поются. Закончила биологический факультет МГУ, вела научно-исследовательскую работу, написала кучу статей (по физиологии сердца и проблемам оживления, что не случайно), защитила кандидатскую. А потом наследственный литературный дар взял свое. Стала журналистом и писателем.

Миниатюрная, хрупкая, нежная – Лялька, как ее звали многочисленные друзья, – была человеком огромной душевной силы и красоты, звездой университетского студенчества. В раннем детстве, после перенесенной скарлатины у нее по той же аутоиммунной причине развился тяжелый порок сердца, постепенно декомпенсировавшийся. Несмотря на это, жила невероятно активно: изъездила всю страну во главе студенческой концертной бригады; уже трудно дыша, измученная нарастающим кислородным голоданием, отправлялась в дальние журналистские командировки, много писала, помогала людям словом и делом.

Мы познакомились и полюбили друг друга в последний Лялин земной год. Незадолго до того была оставлена мужем. Декомпенсация была в предфинальной стадии, то и дело приходилось ложиться в больницу. После тридцатисемилетия (пушкинский срок…) прошло меньше месяца – и сердце остановилось.

С АИ остался Лялин сын, восьмилетний Митя, мальчик замечательно развитой, добрый, веселый, остроумный, талантливый. Сказать Мите о произошедшем у Александры Иосифовны не было сил. Пришлось мне…