Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн - читать онлайн книгу. Автор: Николай Бахрошин cтр.№ 12

Лихое времечко! Ни линии фронта, ни планирования операций — набеги, стычки, рейды, ответные вылазки… Схватились, постреляли, разбежались и так — постоянно. Генерал Чернов старался сделать из нашего гуляй — поле воинства подобие армии, но даже ему это удалось далеко не сразу. Собирается, помню, десяток добровольцев.

— А что — то мы давно не щупали за хобот желто — зеленую мразь! А не пора бы?! А то желто — зеленые вольно жить стали на нашей земле! Пора им нарезать по два метра в длину и полтора — в глубину!

Другие в ответ:

— Еще как пора! Мы как раз патронами разжились, есть повод повеселиться!

— Господа волонтеры, милости просим на броню, МП — танк отправляется по расписанию…

И — понеслось! Пошла — поехала душа в рай, не обещала вернуться!

Потом, конечно, война стала другой, более позиционной, где каждый переход линии фронта сопровождался прорывом и потерями. Партизанщина совсем прекратилась, в ход пошло уже современное вооружение. В нашем распоряжении оказались склады бывшей русской армии, да и желто — зеленые тоже всерьез втянулись в войну…

* * *

Так почему началась та война?

А почему начинаются все войны на свете? Не от великого ума, это точно… На правах ветерана космодесанта, не боясь обвинений в трусости, я могу сказать больше — есть во всем этом, в любой войне, даже самой правой и освободительной, изрядная доля настоящего сумасшествия. Да, идея, идеалы, стремления — все это может присутствовать, и вначале даже можно делить воюющих на нападающих и защищающихся. Соответственно — на правых и виноватых. Но это разделение быстро кончается, стирается, размывается — как угодно. Остаются «наши», остаются «они», и война — единственное общее между всеми.

Потому что именно «они» закидали «музыкой» — ультразвуковыми снарядами — окраину городка Онагры, где под перекрытиями обрушившегося дома погибли твои родители и сестренка Светка. Именно «они» жгли на медленной плазме пленных ребят из разведгруппы, превращая в живые факелы, именно «они» вырезали всех жителей большого поселка Вольный, точнее, всех женщин, стариков и детей, потому что мужчин там уже не оставалось.

Детям детсадовского возраста отрубали головы чем — то вроде мечей или сабель. (Ну, любили «они» всю эту самурайскую экзотику!) В поселке оказалось неожиданно много маленьких детей. Это ты навсегда запомнил — детские головы, раскиданные, как мячики (такое игривое сравнение, скрипя зубами!), пустые жестянки из — под «их» пайковой водки, хрустящие под ногами, грязно — бурые брызги крови на стенах домов и давящая тишина мертвого поселка…

И именно «их» ты методично отстреливал из крупнокалиберного пулемета, укрепившись в дзоте на высоте 17,28 и прикрывая отход батальона. Те трое, что оставались с тобой, уже погибли, ты понимал, что и тебе осталось немного, и это было уже безразлично, ты уже перестал числить себя среди живых, просто хотел стрелять как можно лучше и дольше, прежде чем тебя тоже убьют. Не думал, не чувствовал, а просто стрелял…

Потом — внезапная контратака наших, после которой ты долго не мог поверить, что все — таки остался жив. Впоследствии — благодарность в приказе за то, что ты «в течение четырех часов прикрывал отход своего подразделения, уничтожив при этом до двух взводов живой силы противника». Два взвода — это ведь очень много, если представить перед собой эти 60–70 человек, стоящих в одном строю, неправдоподобно много…

Да, для тебя «они» уже перестали быть людьми…

Желто — зеленые! Цвет их флага, который для тебя больше чем флаг — символ зла, сосредоточие ненависти…

* * *

Что такое война?

А кто ее знает — что это такое? Чья — то глупость и чье — то самопожертвование, храбрость и трусость, честь и предательство, и горе, и слезы, и смех — всё вместе, и всё в одной куче…

Я помню, когда эвакуировались десантники и ракетчики, наша бывшая непобедимая, несокрушимая, легендарная Российская армия, многих жителей охватило настоящее отчаяние. На Батины «отряды сопротивления» еще мало кто надеялся, а вот о желто — зеленых уже все слышали, начинали понимать, какого цвета их независимость.

Офицеры — армейцы, тоже давно прижившиеся в наших краях со здоровым климатом, полезным для сердца и прочих органов, хмуро уверяли, что ничего не случилось и не случится, всего лишь плановая передислокация. В верхах ведь тоже не все идиоты, одни войска уйдут, другие — придут, не бросят же целую планету просто так…

Звучало это неубедительно. Думаю, они и сами понимали, что уходят именно «просто так». Бросают… Как их самих выбросили в никуда, отзывая на передислокацию, читай — расформирование.

Я сам не видел, мне ребята рассказывали, когда первый из трех десантных полков начал выводить технику со складов, к забору воинской части вдруг стали стекаться женщины. Обычные тетки, стихийные, неорганизованные, замученные бытом и очень злые.

Мол, смываетесь, защитнички?! Бросаете, родимые?! А совесть — то есть? А мы тут как же? Вон, говорят, желто — зеленые уже лютуют, стреляют не разбирая — старый, малый, правый, виноватый! А теперь еще и вы уходите! А нам что — ложиться и помирать прямо здесь?! Нет, не пускаем их, бабы! Не пустим, и все! Вот тут, прямо перед воротами ляжем! И пусть они свою технику прямо через нас гонят — и так, и так пропадать! Словом, женщины наступали. Командир полка, пожилой подполковник Орелик (такая уменьшительно — гордая фамилия) охрип от мата, метался, хватался за кобуру, но ничего не мог сделать. Не стрелять же, на самом деле, по своему населению!

Хорошо, волонтеры подоспели. Окружили его, начали договариваться. Мол, ты, подполковник, оставь нам немножко техники со складов, а мы уж баб уговорим пропустить, не сомневайся.

Орелик сначала сильно нервничал, потом плюнул под ноги, вытер потный лоб собственной пилоткой и выбросил перед собой связку ключей с блямбами полковых печатей:

— Берите, черт с вами! Да что я, не понимаю что ли, мужики! У меня самого от всего этого бардака с души воротит! Все равно всё спишут к Божьей Матери! Нет больше нашей краснознаменной… Всё берите! Всё к черту!

— А что, Сема, не ваша ли это работа — организованный гнев мирного населения? — помнится, спросил я Семку Корбуха.

Сема, казак по рождению и агроном по образованию, блеснул на меня глазами:

— Да я тебя умоляю! При чем здесь мы? С ними же, как с сухой соломой, только окурок брось, а дальше — заполыхает…

Веселый был парень, смешливый, как школьница — хохотушка.

Его убили года полтора спустя. Даже не в бою, просто словил шальную пулю во время обычной, вялой перестрелки от окопов к окопам. Случайность. Тоже бывает…