Краткая история семи убийств - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 153

Всего делов, правда? Но, правда, ломовей любого кайфа. Как такое вообще могло случиться? Все из-за того, что тебе когда-то кто-то взнадобился – тебе, а не ты кому-то? То был единственный, судьбоносный раз. Тот единственный раз, когда…

– Пупик, ты мне «зелёнки» подкинешь? И на такси бы денежек не мешало, чтоб я уплыл обратно в свой рабочий район…

Я дал ему пятнадцать баксов. Чувак взглянул на меня с холодным презрением, после чего сунул себе кэш в левый передний карман. Штаны он натягивал с яростным нашептываньем: «Пидор дешманский». Еще с год назад я б за такие слова втер ему в пятак без разговоров. Он бы шатнулся и запутался в собственных штанах. И приземлился бы жестко, попутно грянувшись головой о тот вон столик. А я б его, еще квелого, сгреб в кучу, подтащил к пожарному выходу и шурнул кубарем по лестнице – звонкой, металлической. Знай, гондон, «пидора дешманского». Я тебе покажу, кто из нас пидор и кто дешман. А потом бы еще затащил его обратно для повтора процедурки, но только после того, как он зассыт себе штаники. Однако с той поры я подостыл и позволил ему уйти с миром.

Об инфорсинге не написано книг, а если б такая книга была, то я бы значился в ней фигурой номер один в главе под названием «Как облажаться». Льдисто-прохладный – нет, холодный как лед, весь из себя на лоске и чуточку двинутый… Это не про меня. Я – простая чикагская отвязь с тонкой кожей и взрывным темпераментом, киллер по совместительству, умудрившийся вляпаться туда, куда влезать не было ну никакой нужды. Помню, что был крупный угон и топорно сделанная работа в западной части города, но что было посередине, в голове будто дымовая завеса. Эх, Роки, Роки… До него мне даже не было нужды запоминать телефонные номера. И все равно я держу на него зуб. Этот сучий сын, язви его, наверняка был дома, но просто клал на звонки.

День клонится к вечеру. Я знаю это потому, что полчаса назад, когда я вовсю занимался сами знаете чем, мне позвонила Гризельда и сказала «chico, уже вечереет» (звонок она совмещала с нотациями сыну, чтобы тот гасил уже свой гребаный телик и шел есть тамале ^[255]).

Ямаец. Гризельдовские шестерки насчет адреса не ошиблись. С минуту я в этом сомневался, в основном потому, что Флэтбуш был мне совершенно незнаком. А те Гавайки – действительно форменные лузеры. Итак, восточная оконечность 18-й улицы, квартира 4106, четвертый этаж краснокирпичной шестиэтажки без лифта. Студия окнами к востоку, на восход солнца. Дома тот ямайский перец или нет, она оставила выяснять мне. Добрый старый Нью-Йорк – вся улица из одних шестиэтажек без лифтов, и так на все два квартала. Хотя над входом синий навес: понт дороже денег. Можно подумать, я до самых сумерек буду маячить тут на бордюре – ясное дело, ухоженный белый парень здесь абсолютно незаметен. Судя по этим домам, черных в Нью-Йорке воплощением эстетизма назвать нельзя. Тоже мне, эстетствующий пидор.

Вполне себе ухоженный белый парень с блондинистым ежиком и в камуфляжной куртке. С собой я чуть было не прихватил кофр, где лежал «узи». Кофр мне выдал Розовая Гавайка – несомненно потому, что так киллеры орудуют в Майами. Он же взял на себя труд объяснить мне мою задачу. Установка была использовать «узи», а затем бросить его, в стиле мафиози. Но поскольку убрать мне предстояло всего одного человека, а не этническую группу, я предпочел обойтись своей «девяткой». «Девяточка», а к ней «АМТ» ^[256]: девочке нужен мальчик, для резерва. Эх, скорей бы уж эта гей-бодяга с покушением кончилась; как-то оно все идет не так, и с каждой минутой моего пребывания в этой выгребной яме это чувствуется все острее. «АМТ, muchacho, – это если тебе понадобится подойти ближе», – пояснил Розовая Гавайка. А почему, кстати, розовая? «Гей-радар», что ли? Всё может быть: останься я еще на ночку в Майами, то, глядишь, этот же pendejo ^[257] еще и впендюрил бы мне по самые гланды. Там, в отеле, увидев «узи», я спросил: «Это кого же я должен грохнуть – Кеннеди, что ли?» Ну а теперь что? Теперь остается только ждать.

Чикаго. Он ведь сидел дома, тот перчик, верно? Сидел, забившись в углу квартиры, и не отвечал на звонки; паренек, который терпеть не мог кроватей. Должно быть, ежился там, как какая-нибудь пичуга в уголке папашина логова, пытаясь представить, как он этого самого папашу укокошит, совершит поступок, так сказать, pro bono ^[258]. Понятно, что вышло тогда несколько по-топорному. Грубо, дерзко; а я ни во что особо не вдавался, действовал на автомате. И глупо как-то. А ведь меня кто только не предупреждал, ставя мне на вид мою якобы запальчивость и то, как мне коротит мозги. Годами предостерегали. Даже папашка мой, который считал, что для драки у меня кулачки мелковаты.

Или взять тот второй приварок на Саутсайде, когда я устранял счетовода банды; угол 48-й и 8-й. Тоже все шло, мягко говоря, не как задумано. Этот поц оказался такой горой сала, что пули в его жировых глыбах просто застревали, а он, это чудище, сидел и хохотал. Я даже не сразу сообразил (ох, как он меня крыл – и «тушканчиком», и «цуциком», и «киской мяучей»), что шмалять надо в голову. Но даже после того, как пуля шваркнула ему прямиком в левый глаз и вынесла затылок, обдав спинку кровати и стену кровавой кашей, он так и продолжал гоготать.

Я стрелял и стрелял, придвигаясь шаг за шагом, пока на плечах у него не остался лишь обрубок шеи с жидкими кудряшками. Но его хохот преследовал меня по всей Восьмой улице: я все бежал и не мог от него оторваться. А когда прискочил к себе на квартиру, меня бил колючий озноб вперемешку со смехом, который словно вскипал у меня под кожей. Роки притронулся ко мне, а я схватил его и порывисто прижал к стене. А затем отпустил и дал ему раздеть меня, как ребенка, отнести в ванную и поглаживать мне голову, пока ванна наполнялась теплой водой. «Тихо, бэби, я легонько», – повторял он всю ночь. Что выламывало: когда меня прет, «легонько» – это последнее, чего мне хочется.

И вот я стою и роняю кал во Флэтбуше. Дурь неимоверная, а все из-за того гребаного педрилы, который ко мне приклеился; просто-таки навязался парню, который убивает людей, а рано или поздно посчитается и с тем, с кого все началось и который толкнул этого парня на скользкую, блин, дорожку. Так что глумитесь до поры. А уж я, как придет время, проделаю пулей дыру в этом гребаном мире козлов и извращенцев, тех, кто подлавливал меня за подглядыванием на ребят в душе, а в спортзале сдергивал с меня полотенце, открывая всем на обозрение мой стояк.

Ладно, хватит. Если продолжать в таком духе, можно не справиться с задачей, а это исключено. И остается ждать, когда снова отзвонится Гризельда. Или покажется один из Гаваек (она наверняка подослала одного отследить, как я выполню задание, а затем зачистить следы – то есть меня). Возможно, это будет Розовая Гавайка (он, похоже, знает здесь наперечет все клубы), который, может статься, отпустит меня, если я у него отсосу. Даже плохой минет заставляет мужика прижмуриться в надежде, что дальше будет лучше. Ну, а мне нужна всего секунда, чтобы выхватить у него ствол и жахнуть в башку через подбородок, так, чтобы кровища брызнула в потолок. Иногда я жалею, что бросил Чайна-таун: сидел бы себе там да обчищал-угонял машины…