Генерал Ермолов - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Беспалова cтр.№ 93

— Да уж и сел бы ты в седло, что ли! — осторожно бубнил он, поглядывая на витую Фёдорову плеть. — Бережёшь коня, как родного отца! Конь — оно, конечно, дело важное. Но это ж конь, не человек!

— Умолкни, говорливый! — буркнул Фёдор.

— И вправду, Романыч, — присоединился к увещеваниям Гришани Фенев, нарядившийся по случаю воскресенья в красное полукафтанье и новую синюю, тонкого сукна черкеску.

— Через неделю уж до дому станем собираться. Хочешь не хочешь, а в седло придётся сесть. Опробуй коня! Посмотри, он уж не хромает почти с пустым-то седлом!..

Фёдор погладил золотистую шерсть на шее коня, поцеловал белую звезду на его лбу. Осенив грудь крестным знамением, казак вскочил в седло. Соколик вскинул голову, прыгнул вперёд, готовый пуститься в галоп.

— Вот это дело! — захохотал Фенев. — Конь здоров, теперь дело за всадником! Скачи, казак, пусть зябкие ветры выдуют из сердца тоску-печаль!

Но Фёдор не слышал его слов. Он пустил коня неспешной рысью, потихоньку на пробу. Соколик пошёл ровно, едва заметно припадая на раненую ногу. Так они оказались за воротами конного двора, на одной из кривых улочек Грозной крепости. Колокол в часовне уже отзвонил, и на улице было полным-полно одетого по-воскресному народа.

Фёдор издали увидел Сюйду. Кто же ещё, если не она, мог ходить по военному лагерю в высокой, как корона, шапке? Её зелёный, расшитый золотом платок мелькал среди мундиров, накрест перечёркнутых ремнями портупей, черкесок, цветастых шалей казачек. Она порхала над пылью и суетой военного лагеря, подобно чудесной бабочке. Кто мог не заметить её розовое одеяние из струящегося шёлка, её изящные туфельки. Кто мог не расслышать волшебный звон её браслетов и монист? Она, как чужестранный цветов, принесённый беспечными ветрами из дальних мест, расцветала среди грязи и ужасов войны. Сюйду сопровождала прислужница-казачка, вдова преклонных лет. Елена Фроловна, единственная в Грозной женщина, понимавшая родной для Сюйду черкесский язык, стала наперсницей княжны.

Сюйду несла на плече чеканный кувшин с высоким горлом. Чистое её лицо хранило выражение сосредоточенной серьёзности. Служилый люд оборачивался, глядел ей вслед. Непристойные шутки и грубая брань умолкали. Фёдор видел, как она подошла к генеральской землянке, поставила кувшин на лавку у двери, скрылась внутри жилища.

— Я смотрю, конь твой выздоровел. Радостно видеть тебя снова в седле, — услышал казак знакомый голос.

Кирилл Максимович сидел на скамейке возле коновязи в шилом и мотком суровых ниток в руках.

— Поклон тебе, Максимович! — отозвался Фёдор.

Он спешился, уселся на лавку рядом со старым ординарцем Ермолова.

— Радуйся, пока есть время рассиживаться! — Кирилл Максимович улыбался. — Алексей Петрович справлялся о тебе, но звать не приказывал. Так, по-дружески спрашивал, дескать, оправился ли ты, отошёл ли. Просил передать, коли увижу, чтобы заглянул, проведал его с женой... А нынче как раз воскресение...

— Ты, дяденька, намекаешь, что нынче же и уместно зайти? Слыхал я, будто утром они с их сиятельством из поездки вернулись, будто снова неделю день и ночь Нур-Магомеда по лесам гоняли... Уместно ли нынче-то?

— Как не уместно, коли уместно? Ступай, родимец!

* * *

Фёдор приблизился к двери землянки. Все те же почерневшие доски, та же низкая крыша над крытым старой соломой крылечком. В сенях жестяная банка с ваксой для сапог, кнутовище, ковш и кадка с водой. Тут же зачем-то забыта старая генеральская фуражка. Скромный и незамысловатый солдатский быт. Фёдор видел, как несколько минут назад сюда впорхнула волшебная пташка — Сюйду.

Обнажив голову, Фёдор открыл дверь в горницу. Прислушался к тишине, вошёл.

Она стояла за спинкой генеральского кресла, наблюдала с молчаливым любопытством, как тот водит гусиным пером по бумаге. Наконец он поднял голову. В полумраке комнаты лицо его с крупными чертами, обрамленное седеющими кудрями и бакенбардами, походило на львиный лик. Она отшатнулась, приложила розовую ладошку к губам.

— Устала, голубка? — Ермолов поднялся. — Зачем смотришь испуганно? Страшен?

Сюйду подошла ближе, тронула пальчиками серую от усталости и пороховой гари щёку генерала.

— Что, милая, страшен я стал? — повторил генерал, перехватывая её ручку огромной ладонью. — Подурнел?

Она смотрела на генерала янтарными, влажными от слёз глазами. Лепетала нежно на черкесском языке:

— Устал, милый. Всё война, всё заботы. Тосковал ли без меня?

— Совсем львиным лицо сделалось? Волосы дыбом... Тосковал без тебя, — угадывал генерал её мысли.

— ...очи горят! Здоров ли? Нет ли лихорадки?

Смуглые щёки Сюйду зарделись румянцем, губы дрожали.

— Люди сказали мне, что Рустэм-ага снова ранен, что лежит в своём доме не в силах подняться. Три дня назад вестовой прискакал... мне Елена-ханум рассказала... Да я и сама видела, как привезли его, едва живого. Рустэм-ага — храбрейший из воинов! — она говорила быстро, внимательно оглядывая голову и руки генерала. Потом отступила на шаг, осмотрела его целиком.

— Да цел же я! Не беспокойся, милая! — захохотал Ермолов, раскрывая объятия. — Настолько здоров, что безмерно соскучился! Ступай же ко мне, моя прелесть.

Фёдор разжал пальцы. Витая плеть с грохотом упала на дощатый пол землянки. Сюйду вздрогнула, прикрыла личико краем платка.

— Не вовремя я... — пробормотал Фёдор, оборачиваясь к двери.

— Постой, казак! — Ермолов сделал несколько стремительных шагов в его сторону. Доски пола ходили ходуном, прогибались под весом его мощного тела. Генерал схватил Фёдора, стиснул в объятиях.

— Эх, не смог я тебя вовремя отблагодарить, да и не хотел, по правде говоря. — Ермолов смотрел в лицо Фёдора пронзительными серыми глазами, да так, что мурашки побежали по спине казака.

— Я должник твой, — продолжал генерал. — Не дал ты пропасть моей голубке, горя хлебнул... видел я тебя: тело цело, а душа надорванной оказалась.

Он забегал по комнате, шарил огромными руками на столе между бумаг, в ящиках бюро. Наконец, чертыхаясь, отпер саквояж, потом и ларчик.

— Что ищет Ярмул? Что потерял супруг? — взволнованно спрашивала Сюйду, но генерал продолжал поиски, не обращая внимания на расспросы жены.

— Сюйду-ханум спрашивает вас, ваше высокородие, что, дескать, потеряли, — вставил Фёдор.

Ермолов замер. Он уже нашёл пропажу. В его ладони притаилась серебряная ладанка на витом шёлковом шнурке. Фёдор склонил голову.

— Это дала мне няня, — шептал генерал, убирая ладанку за ворот Фёдоровой рубахи. — Всё тот же Спас Нерукотворный, что на вашем полковом знамени. Это поможет тебе, в следующий раз оборонит....

Покидая генеральскую землянку, Фёдор в последний раз глянул на Сюйду. Княжна стояла, низко склонив черноволосую головку, покрытую высокой шапочкой, ресницы её были влажны. Она сплела тонкие пальчики, словно возносила молитву своему немилосердному богу, одна посреди пустыни.