Тамбовский волк - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Юнак cтр.№ 45

— Поздно, Владимир Ильич, — ответил Свердлов. — Она расстреляна.

В это время в кабинет к Малькову вошёл Аванесов. Он предъявил коменданту Кремля постановление ВЧК о расстреле Каплан.

— Когда? — коротко спросил Мальков.

— Сегодня, немедленно, — ни один мускул на лице Аванесова при этих словах не дрогнул.

Минуту помолчав, теперь уже спросил Варлаам Александрович Аванесов.

— Где будете расстреливать?

— Пожалуй, во дворе Автобоевого отряда. В тупике, — после некоторого раздумья произнёс Мальков.

— Согласен, — кивнул Аванесов.

В этот момент к Малькову заглянул и Свердлов. Он, как никто другой, торопился с исполнением приговора: то ли боялся, что его не выполнят, то ли не до конца доверял чекистам.

— А хоронить её где будем? — спросил Мальков.

Аванесов задумался, но молчание прервал Свердлов:

— Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа.

И здесь Яков Михайлович не был оригинален: точно также он приказал поступить и с останками расстрелянной семьи Романовых.

Мальков несколько опешил от этих слов, но даже и не подумал ослушаться приказа. В четыре часа дня 3 сентября он велел начальнику Автобоевого отряда выкатить из боксов несколько грузовых автомобилей и запустить их моторы, а в тупик загнать легковую машину и повернуть её радиатором к воротам. В воротах гаража он поставил вооружённую охрану — двух латышских стрелков.

После этого лично отправился за Каплан, вывел её во двор и скомандовал:

— К машине! — указав на стоящий в тупике автомобиль.

Ничего не подозревавшая Каплан лишь судорожно передёрнула плечами и пошла в указанном направлении. Шаг, другой, третий. Мальков поднял пистолет и выстрелил. Позднее в своих воспоминаниях комендант Кремля напишет:

"Было 4 часа дня 3 сентября 1918 г. Приговор был исполнен. Исполнил его я, Павел Дмитриевич Мальков, — собственноручно. И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская крючок, как не дрогнула она тогда..."

И плевать было ему, Павлу Дмитриевичу Малькову, на то, что никаких доказательств того, что именно Фанни Каплан, эта полуслепая и битая жизнью женщина, стреляла в Ленина, так найдено и не было.

Неожиданным свидетелем казни оказался живший в те годы в Кремле пролетарский поэт Демьян Бедный. Он всецело поддержал расстрел, ни секунды не раздумывая. Более того, после расстрела он помог Малькову оттащить тело казнённой в Александровский сад, помог ему найти пустую бочку, засунуть тело мёртвой женщины в эту бочку. Они облили её бензином и подожгли. И тут с поэтом случилась неприятность: почувствовав запах горелой человечины, весьма грузный Бедный упал в обморок.

Волна расстрелов "за кровь Ленина и Урицкого" с Каплан лишь началась. В Петрограде, только по официальным данным, было расстреляно 500 заложников, в Москве — более 100 человек. Всего же по России до конца 1918 года было казнено более пятидесяти тысяч человек.

Подобные действия Кремля возмущали не только врагов и оппонентов большевиков. Находились люди и в их рядах, которые не могли молчать по этому поводу. Так, старый большевик (член партии ещё с 1898 года), талантливый публицист Михаил Ольминский, кстати, сам пострадавший во время взрыва в 1919 году в Леонтьевском переулке, в здании Московского комитета РКП(б), когда был убит Загорский, смело заявил: "Можно быть разного мнения о красном терроре, но то, что сейчас творится, это вовсе не красный террор, а сплошная уголовщина". А красный командир и политработник Александр Дьяков пошёл ещё дальше, добившись приёма у Ленина, заявил, глядя ему в глаза:

— Разве вы не слышите голосов рабочих и крестьян, требующих устранения порядков, при которых могут человека держать в тюрьме, по желанию передать в трибунал, а захотят — расстрелять?

Правда, и Ольминскому, и Дьякову повезло — всё-таки Ленин, в отличие от Сталина, умел выслушивать прямую критику и не судить критикующих его. Оба этих деятеля умерли своей смертью.

Мария Спиридонова, была возмущена тем, что покушение на Ленина приписали социалистам-революционерам. Да, методы борьбы её партии изначально состояли из планирования и проведения террористических актов, но последние несколько лет тактика и стратегия развития ПСР изменились. Да, в июле месяце этого года она стала идейным вдохновителем вооружённой борьбы левых эсеров с большевиками, но только потому, что большевики узурпировали власть, довольно грубо отодвинув на задворки всех своих политических оппонентов. Тем не менее, после отречения царя социалисты-революционеры превратились в нормальную партию парламентского типа. А убийство эсером Яковом Блюмкиным германского посла в Москве Мирбаха было явно спровоцировано большевиками, чему свидетельством — кожаная куртка чекиста на Блюмкине. Без ведома Ленина этого покушения не могло произойти: слишком многое (и морально, и материально) связывало партию большевиков с немцами, им нужно как-то открещиваться от гуляющих по России слухов, а порою и доказательств, что большевики совершили октябрьский переворот на деньги, выделенные германским Генштабом. Но покушение на Ленина, да ещё совершенное по благословению ЦК партии социалистов-революционеров? Какой смысл совершать его эсерам, входящим в правительственную коалицию. Скорее, это покушение выгодно самим большевикам, чтобы совершить очередной переворот, очередной и окончательный захват единоличной власти, чтобы найти повод для начала своего красного террора.

Спиридонова читала статью Якова Свердлова о покушении, опубликованную в газете "Известия ВЦИК": "Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина... По выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов..." Тут же ниже помещено короткое сообщение ВЧК, уже установившей, что в Ленина стреляла женщина, отказавшаяся назвать свою фамилию, но по партийной принадлежности она — эсерка, связанная с самарской организацией. Спиридонова уже знала, что звали эту женщину Фанни Каплан. Она сидела, обхватив голову руками, и с остервенением посасывала папиросу. В это время к ней пришёл Дмитрий Дмитриевич Донской, военный врач, член ЦК, руководитель военной комиссии партии эсеров.

— Мария Александровна, голубка, что же вы себя травите табачищем. Пожалейте себя, ведь здоровье ваше и без того отравлено каторжными работами.

Донской подошёл к Спиридоновой, взял её правую руку в свои ладони и приблизил к губам.

— Димитрий Дмитриевич! — обрадовалась его приходу Спиридонова. — О каком моём здоровье вы ведёте речь, коли нашей партии угрожает смертельная опасность? Вы даже не представляете, что теперь может нас ожидать. Да нас обвинят во всех смертных грехах. Убийство Урицкого в Питере Каннегиссером, покушение Фани Каплан здесь, в Москве, на Ульянова-Ленина. И ведь всё это приписывается нашей многострадальной партии. Вы ведь тоже знаете эту Каплан, Димитрий Дмитриевич? Мне говорили, что вы с ней встречались несколько раз. Я проверила по картотеке, она действительно состояла в нашей партии, и даже за "экс" в Киеве в девятьсот шестом оказалась на каторге. Но после этого? И она на допросе в ЧК заявила, что действовала по заданию ЦК нашей партии. Как могло такое случиться?