Игнатий Лойола - читать онлайн книгу. Автор: Анна Ветлугина cтр.№ 48

Сам Мюнцер часто разъезжал, ведя «разъяснительную работу». Его речи отличались прямо-таки зверской ненавистью к церкви. Храмы он называл не иначе, как «капища». Альбрехт был уверен: жену свою — бывшую монахиню Оттилию — «Новый Гедеон» взял в жёны не из любви, а из желания досадить проклятому духовенству.

При таких речах ему до сих пор удавалось оставаться на свободе, из чего студиозусы сделали радостный вывод: инквизиция в Германии работает из рук вон плохо. Всем управляли многочисленные князья. Каждый из них творил законы в своих владениях, не оглядываясь на соседей. Намозолив глаза одному князю, Мюнцер переезжал в другой город и там начинал всё сначала.

Съездив в Чехию, он снискал там лавры «второго Яна Гуса», после чего был немедленно выслан. Потом поселился в Альтштадте, официально заняв место проповедника, и снова принялся за «разъяснения». Ему удалось договориться с местной типографией. Теперь поэтические воззвания Альбрехта печатали с помощью наборных литер.

Глядя на отпечатанный текст, студиозус испытывал прилив гордости, будто создавал целый эпос.

— А мы, презренные крестьяне, опять по старинке, — кривился Людвиг, врисовывая свои художества в пустоты, специально оставленные в каждом экземпляре.

В один из мартовских дней 1524 года, в Маллербахе, неподалёку от Альтштадта, Мюнцер говорил на городской площади о «поганых капищах». Из-за весеннего настроения получилось у него особенно вдохновенно. Разъярившаяся толпа, еле дослушав, бросилась к ближайшему храму. Альбрехт не успел даже ничего сообразить, как часовня уже горела. Выбежала плачущая монахиня.

— Что творите, братья! — рыдала она. — Там статуя Богоматери! Она город наш спасала!

Ответом ей был только смех.

— Замолчи, папская собачонка! — кричали из толпы. — Спасает Бог, а не ваши картинки! Пойди, залей святой водой, если она у вас такая чудодейственная!

Прибежали ещё две монахини. Втроём они приволокли со двора чан с водой и безуспешно пытались потушить пожар.

Толпа зашумела и заулюлюкала с новой силой.

— Протухла, видать, ваша святая водичка-то? Не действует!

Монахини метались в бессильном отчаянии. Одна из них, самая старая, плюнула в толпу.

— Накажет вас Бог, нехристи! Замолите о пощаде, да поздно будет!

— Смотрите, собачонка ещё кусаться вздумала! — крикнул какой-то школяр. — Держи её!

Он пронзительно свистнул. Трое зарвавшихся юнцов бросились на старуху и, задрав длинный чёрный хабитус, показали толпе старухины чулки — серые, убогие, залатанные тут и там.

— Отпустите немедленно! Не стыдно приставать к бабушкам? — крикнул Альбрехт. Школяры рванулись к нему с явным намерением подраться, но, оценив телосложение студиозуса, сникли и оставили монахиню.

— Habitus non facit monachum! (Хабитус не делает монаха!), — всё же не преминул сказать один из них. В толпе снова засмеялись. Школяр гордо приосанился, только Альбрехт не дал ему разгуляться.

— Иди учить уроки, умник! — и, взяв юнца за плечи, дал показательного пинка.

Часовня с чудотворной статуей пылала. Больше никто не пытался её тушить.

Смотрели молча, будто заворожённые. Пожилая монахиня, обиженная школярами, стояла рядом с Альбрехтом и порывалась что-то сказать ему.

— Пусть Бог благословит тебя! — наконец решилась она. — Страшные времена пришли. Уже не часто встретишь убеждённого католика...

Он посмотрел в её испуганные просящие глаза.

— Я не католик, — и быстро ушёл с площади.

Той ночью студиозус не спал до утра, так же, как после откровенности Альмы. Рушился привычный мир. Происходило то, о чём он так мечтал, живя в родном Виттенберге. Только теперь он не мог понять, нравятся ли ему такие изменения.

Впервые родительский дом, эта скучная тюрьма для духа, показался ему уютным.

В самый разгар лета в Альтштадт послушать мюнцеровскую проповедь приехал Филипп Мудрый — хозяин замка, в котором скрывался Лютер и жили студиозусы. Он прибыл с ещё одним саксонским курфюрстом, Иоганном, и многочисленной свитой. Фромбергер весь извёлся, надеясь увидеть Альму. Хотя с какой стати ей находиться здесь?

Оба студиозуса были уверены: «Гедеон» смягчит железо своих речей перед князьями. Однако тот, наоборот, разошёлся пуще прежнего. Объявив темой проповеди вторую главу из Книги пророка Даниила, он сразу переключился на современный мир. Глядя в глаза князьям, говорил о конце их власти и почти прямым текстом подстрекал крестьян взяться за оружие. Никто не верил своим ушам. Даже циничный Людвиг глядел растерянно. Но больше всего Альбрехта поразили курфюрсты. Они покорно дослушали его речь до конца, который был не менее ужасен:

— Небо наняло меня в подёнщики, и я точу мой серп, чтобы жать колосья, — исступлённо закричал Мюнцер. — Безбожники не имеют права жить, разве что избранные это им позволят.

Видимо, сам испугавшись своих слов, он добавил чуть тише:

— Князья должны помочь народу, если не хотят лишиться власти.

Студиозусы думали: Мюнцера схватят, не дав ему выйти из церкви. Однако князья заговорили о возможности напечатать его проповедь.

— Как вам этот праздник сатаны? Прекрасно смотрится в папской церкви, не правда ли? — услышали они рядом знакомый голос.

— Професс... — выдохнул Альбрехт.

— Юнкер Йорг, — сухо поправил его Лютер. — Кстати, поздравляю вас с прекрасным выбором наставника.

Он развернулся и быстро пошёл прочь. Фромбергер бросился следом.

— Прошу вас, скажите...

— Да что вы, право, себе позволяете! — Лютер попытался отодвинуть студиозуса с дороги, но тот стоял, будто скала. — Что вам от меня опять надо?

— Скажите... умоляю, как там Альма?

— Вы безумец, — неприязненно ответил профессор, но, видя отчаянные глаза бывшего ученика, смягчился:

— Я не знаю, где она. Она покинула замок вскоре после вас.

— Ну и где же твои инквизиторы, Мигель? — спросил Иниго печатника, зайдя к нему через неделю.

— Уже несколько дней, как прибыли и занимаются расследованием твоего дела, — ответил тот. Иниго задумчиво почесал мизинцем бровь.

— Как ты думаешь, не стоит пойти помочь им, а то ведь нарасследуют, пожалуй...

Мигель энергично замотал головой:

— Даже не думай. Делай вид, будто ничего не происходит, но особо не высовывайся. Может, обойдётся.

— Значит, не высовываться... и как же это сделать?

— Прекрати на месяц-другой свои рассказы и «помощь душам», как ты это называешь.

Лойола посмотрел на него с недоумением:

— Целый месяц! А то и два! О чём ты говоришь, Мигель?