Прощай, генерал... Прости! - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 34

— Еще один вопрос могу?

— Если последний на сегодня. Вы меня извините, но у каждого из нас есть и свои обязанности. Слушаю.

— Вы говорили, что Катерину Ивановну навещали тут. Ну, пытались. Со службы — это, вероятно, из администрации края, да? А по телефону интересовались, например, состоянием больной, при этом не представляясь ее родственником либо знакомым? Мне надо вам объяснять, чем продиктован мой вопрос?

— Не знаю, возможно, такие звонки тоже были, мы — больница, обязаны давать справки о состоянии здоровья своих пациентов. Но попыток несанкционированного проникновения в ее палату — так у вас это, кажется, называется, да? — таких попыток пока не было. Надеюсь, и не будет. Мы всем сообщаем, что Пшеничная, по сути, находится в коме. И диагноз неутешительный. А правду знают всего двое-трое лиц. Теперь и вы с Филиппом. Поэтому и смысла в охране не вижу, наоборот, сразу возникнет подозрение. А в том, что девочка, возможно, знает правду, я почти уверена. Все! Больше я вам ничего не скажу. Идемте, я вам покажу, где у нас служебный.

— Ну, Филя, ты — великий артист! — со значением сказал Александр Борисович, садясь в «Жигули». — И чего, спрашивается, темнил?

— Мелочи жизни, Сан Борисыч, — подмигнул тот. — Все мы там, в разной степени, проходили через их руки, понимаете? Но мы их потом забываем, а вот они нас — никогда… И узнают при встрече первыми. И ведь странная несправедливость! Ну сколько их было вообще в моей жизни, этих живодеров? Трое, пятеро? А нас у них? Тысячи. Однако же они помнят каждого, кого вернули с того света, а мы, неблагодарные скоты, даже свое спасибо толком выразить не умеем… Куда теперь?

— Вот телефон. Надо позвонить и узнать адрес. Это сестра Катерины.

— Откуда взял-то? — удивился Филипп.

— Ангелина твоя дала!

— Ну, ё-о-о! Охмурил-таки девушку, да?

— Ох, Филя, креста на тебе нету!..

Через несколько минут городская телефонная справочная выдала необходимый адрес. Филя посмотрел и сказал:

— Я знаю, где этот поселок. По той же трассе, куда тебя возили. За «резиденцией». Но время уже не рабочее, поэтому лучше не звонить, а сразу ехать туда.

— Но один звоночек я все же выдам, — сказал Турецкий. — Если братва решила, что я ее элементарно «наколол», то пусть это будет им утешением. Уж теле-фон-то Серова они наверняка слушают. — И он набрал номер прокуратуры. — Юрий Матвеевич? Еще на службе? Ох, извините, ради бога, это Турецкий беспокоит. Совсем уж было дошел до вас, да неожиданно встретил старинного приятеля, ну, разговорились, то-се, сто лет не виделись… Словом, если вы не против, я уж сегодня не стану вас беспокоить, а завтра, с вашего разрешения, прямо с утречка и загляну, не возражаете?

Тот помолчал явно озадаченно, а потом сказал:

— Да делайте, как это вам удобно, Александр Борисович. Вы же знаете, и я, и все материалы к вашим услугам.

— Ну, спасибо еще раз, всех вам благ! — и отключил свой мобильник. Сказал: — Теперь ни у кого нет ко мне претензий…

Людмила Ивановна оказалась старшей сестрой Катерины. Была она женщиной статной, видной — из той сибирской породы, которая, может, и сохранилась в тех краях, где неохотно усваивались и европейская, и азиатская цивилизации. На семейной фотографии, что делалась, видно, не так уж и давно, сестры сидели рядышком, очень похожие друг на дружку, но Катя почему-то казалась много моложе и нежнее Люды, хотя разделяли их только три года.

Александр Борисович на минутку представил Орлова и рядом с ним Катерину и подумал, что у крепко сбитого, рослого генерала губа была совсем не дура. Если слухи стоят того…

Не коттедж, нет, обычный, но добротный крестьянский дом с усадьбой, принадлежавший еще родителям сестер, стоял в ряду таких же крепких изб, но ближе других к лесу.

Встретил приехавших москвичей муж старшей сестры — сразу было понятно, мужик простой и бесхитростный. Узнав, кто есть гости, не раздумывая, позвал в дом, где, собственно, — и познакомил с женой и двумя детьми. Скромная, вовсе не городская обстановка в доме, спокойная атмосфера тепла и уюта настроили на такой же мирный лад. Ничего спиртного Андрей, так он, просто по имени, и представился, им не предлагал, зато чай был просто чудесный, а пирожки, варенье — это оказалось выше всякой похвалы.

Маленько почаевничали, как было положено по неписаному сибирскому уставу, и только потом перешли к важному разговору. И вот теперь Александр Борисович смог бы сказать, что ему открылось действительно неожиданно интересное — такое, что и в голову не пришло бы, кабы, опять-таки, не череда случайностей. Не встреть Филя в больнице докторшу, которая в Афгане спасла ему жизнь, не проникнись она, пожилая женщина, доверием к московскому следователю и так далее — не, не, не… Случай, из которого все решительно и проистекает!..

Но прежде чем новые факты открылись Турецкому, ему пришлось поклясться всеми святынями, о коих имел представление, что не использует сведения, почерпнутые из рассказов Людмилы и Андрея, во вред их Катеньке. О ней тут говорили как о младшей и самой любимой в семье, у которой, к сожалению, все как-то жизнь не устраивалась. То одно не так, то другое, а годы-то бегут. Вот и добежали…

Итак, банальная, по сути, история, если смотреть с точки зрения обыденности вообще всей нашей жизни. А если копнуть?

Жили сестры, пока были живы родители, ощущали себя будто у Христа за пазухой. Старшая после окончания школы пошла учиться на врача, закончила в городе медицинский институт и вернулась в свое родное село, в ту больницу, в которой когда-то сама на свет появилась. А младшая, Катенька, способная к иностранным языкам, укатила в Москву и с первого раза, без чьей-либо помощи и поддержки, поступила в Институт международных отношений. Вот так, запросто, сибирская девочка, а скольким абитуриентам нос натянула! И училась хорошо, и устроилась после на престижную работу в один из банков, которые тогда, в конце перестроечных лет, возникали словно грибы после теплого дождя, но так же скоро и исчезали с горизонта. Нередко и воровским образом.

Вот оттого, наверное, и не сложилась жизнь младшей сестры, что неспособна она оказалась участвовать в глобальных обманах; коими в ту пору разве что и могла похвастаться Россия. Не потерявшая совести, а следовательно, и не нашедшая своей профессиональной удачи, она правильно, в общем-то, восприняла обрушившуюся на людей свободу в единственно понятном народу ее качестве — как свободу развязанных бандитских рук. Свободу воровства, лжи, откровенного грабежа страны, позже кокетливо названного обожравшимися жуликами приватизацией.

А тут добавились и домашние неприятности. Умерли родители. Не сложилась собственная семейная жизнь — разрыв с любимым человеком, в недавнем прошлом однокурсником, но, в отличие от нее, легко вписавшимся в новейшие рамки существования, усугубил личные неприятности. И Катерина, бросив в Москве все, вернулась в родные края, устроившись в обычной сельской школе учительницей французского и английского языков.