Сезон охоты на коллекционеров - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 47

— Эта тема — русское народное искусство. Если бы не нужда в деньгах, я бы тоже отдал эту коллекцию в дар Историческому. Но у меня сыновья поступают в институт, нужны деньги на подготовительные курсы, а потом и на обучение.

— Я понимаю… — улыбнулась Лариса Владимировна, видя смущение гостя. — Нам предлагают художественные ценности на продажу разные клиенты, в том числе и те, кто не испытывает особой нужды в деньгах.

На экране замелькали фотографии, Попович комментировал их тихим голосом.

— Здесь домовая резьба по дереву… Предметы быта… А эти фигурные доски — формы для пряников.

— Как интересно! — воскликнула Лариса Владимировна. — Я никогда не видела ничего подобного.

— Эти доски сделаны из мягких пород дерева — липы и березы. Они хорошо поддаются резьбе. Вы знаете, с пряниками в России связывались многие старинные предания и обычаи. Ни одно событие не обходилось без них — ни грустное, ни веселое. Есть предание, что пряники обладают целебными свойствами. Обладали… Не знаю, по какой рецептуре их готовят сейчас. Скорее всего, по упрощенной, так что вряд ли они теперь целебные, — улыбнулся Попович.

— Это все очень интересно, — задумалась Лариса Владимировна. — Но, согласитесь, предметы вашей коллекции на любителя. Я думаю, это вызвало бы интерес у иностранцев, любителей русской старины. Вы мне всю коллекцию показали?

— Эту всю. Здесь тридцать два предмета.

— Впечатляет. А есть еще что-то?

— Да, есть еще шитые пелены. Их мой дед в Гражданскую войну вывез из Украины. Фактически спасал под носом у большевиков. Когда разорялись церкви, выносились иконы и церковная утварь. А пелены просто валялись под ногами. Поскольку большевики в них не видели ничего ценного. Во время одной такой поездки мой дед подхватил в поезде тиф. Его вынесли на станции Белоцерковка, там он и умер…

— У вас есть фотографии и пелен?

— Да, но я уже консультировался с искусствоведами. Эти покровы более позднего периода, конца восемнадцатого, начала девятнадцатого веков. Скорее всего, они украшали стены храмов.

— Ранее у них предназначение было и другим, их возлагали на гробницы.

— В любом случае, они прославляли духовных лиц и играли важную роль в убранстве храмов.

— А вы знаете, — вспомнила Войцеховская, — в Троице-Сергиевой лавре хранятся древние шитые пелены. Считается, что своим происхождением они обязаны драгоценным византийским и восточным тканям и русским шитым изображениям, имевшимся в храмах домонгольского периода.

— Да-да, совершенно верно. Я возил как-то своих сыновей в Лавру, и мы видели удивительной красоты покров с изображением Сергия Радонежского в полный рост. Такая тонкая работа, даже не верится, что она сделана не кистью, а иглой русской вышивальщицы.

— А ведь многие ученые считают, что это редкостное произведение было сделано по рисунку Андрея Рублева.

Они помолчали, и Лариса Владимировна спросила:

— Вы хотите и пелены выставить на продажу?

— Хотелось бы… Может, среди ваших покупателей кто-нибудь и заинтересуется?

— Дело в том, что у нас мало места. А такие редкостные произведения искусства лучше всего смотрелись бы на стенах. Сколько у вас этих пелен?

— Семь. Три из них довольно большие, в человеческий рост.

— Вот видите, им нужна отдельная стена. А вот деревянные предметы быта я бы у вас взяла. Пожалуй, только часть. А остальные можно показывать на экране ноутбука.

— Тогда я вам на неделе их привезу. Покажите мне, пожалуйста, что вас заинтересовало в первую очередь.

Над дверью звякнул колокольчик и зашел импозантный мужчина, с которым Лариса Владимировна радостно поздоровалась.

— Вот знакомьтесь, Иван Всеволодович, это наш постоянный клиент Дмитрий Николаевич Ларин. Большой любитель и знаток искусства. Можно, я ему покажу вашу коллекцию?

— Пожалуйста, — приосанился Попович. Как знать, может, это и есть потенциальный клиент?

Ларин с интересом просмотрел фотографии и деловито осведомился:

— Продается?

Поповича немого покоробил такой деловой тон, но если учесть, что этот человек собиратель, то его меркантильный интерес вполне уместен.

— Продается, — ответил он коротко.

— Семейная коллекция?

— Да, еще моего деда.

— И не жалко расставаться?

— Жалко, — признался Попович. — Но есть обстоятельства, которые вынуждают меня распрощаться с семейной реликвией.

Дмитрий Николаевич взглянул на последнюю фотографию на экране и огорченно вздохнул.

— Жаль, Лариса Владимировна, что у вас нет места для такой интересной и, главное, редкой коллекции. Ее хорошо бы выставить всю, произвела бы сильное впечатление. У вас иностранцев много бывает, а ведь в основном они бродят по галереям в поисках русского антиквариата.

— Да я вот тоже думаю об этом… — задумчиво протянула она. — Но приходится считаться с нашими возможностями. А они, увы, не позволяют представить все это великолепие…

Попович помялся и решил, что для него на сегодня хватит. Он и так долго собирался с духом, чтобы прийти в галерею. Почему-то опасался, что его вежливо выслушают и отправят восвояси. А тут такой неожиданный эффект, — если бы у этой очаровательной дамы позволяла площадь, она бы взяла у него всю коллекцию. Но во всяком случае, хоть не отказалась и даже предложила свой вариант. И не такой уж плохой.

— Мне пора идти. Может, лучше вы мне сами позвоните, когда что-то решите? Не хотелось бы показаться назойливым… — раскланялся с Войцеховской Попович и подал руку Ларину. Тот крепко пожал ее, удивившись про себя, что интеллигентная небольшая рука Поповича оказалась довольно сильной.

У Дмитрия промелькнула мысль, что настал решающий момент для реализации плана по раскулачиванию Войцеховских. Попович со своим предложением явился как нельзя кстати, и оно явно зацепило Ларису. Она даже, кажется, немного расстроена, что не может воспользоваться представившейся возможностью. Надо как-то легонько подтолкнуть ее, но не навязывать своей идеи. Уж слишком велик соблазн ухватить и оторвать от их богатства большой кусок. Правда, планы Виталика шли еще дальше: он считал, что Войцеховских надо «почистить» радикально.

«С людьми надо делиться, — это была его любимая поговорки. Вот только понимал он дележку в одностороннем порядке. То есть делиться должны были с ним. — Ты же видишь, что у них две квартиры — в Москве и Питере. Родительская квартира на Кутузовском проспекте. Галерея… Даже не представляю, сколько стоят все их экспонаты. Не слишком ли жирно для одной семьи, тем более, без наследников? Вот если бы у них были детки, тогда понятно, для кого они все это копят. А так кому достанется их богатство, когда они загнутся? Вот то-то и оно. Не пропадать же добру. Пускай оно перейдет в наши добрые руки. В общем, пора приступать к экспроприации…»