Пятнадцать жизней Гарри Огаста - читать онлайн книгу. Автор: Клэр Норт cтр.№ 56

– Это какая-то совсем не коммунистическая точка зрения, – тихонько прошептал я.

– Нет, как раз самая коммунистическая. Коммунизму нужны именно порядочные люди, душевные, добрые – не по обязанности добрые, а по своей природе, от рождения. Но как раз таких-то нам сейчас и не хватает. Мы убили свои души ради прогресса, вот в чем проблема.

Она ушла вскоре после полуночи. Я не стал ее удерживать и не спросил, куда она идет. Выждав еще какое-то время, я тихо оделся и, перехитрив Бориса Один и Запыхавшегося, которые дежурили у главного входа, через черный ход, никем не замеченный, выскользнул на улицу. Стояла глухая ночь, город был погружен в темноту. Я невольно вспомнил Ричарда Лисла и убитых им девушек. Потом мои мысли приняли другое направление. Ленинград был городом, который в свое время построил русский царь, много путешествовавший по миру и захотевший воспроизвести в своей стране многое из того, что видел за границей. А путешествовал ли по миру Брежнев? Задавшись этим вопросом, я неожиданно для себя вдруг понял, что не могу на него ответить.

Я свернул за угол, потом еще раз и еще. Улицы Ленинграда проложены как по линейке и, как правило, сходятся под прямым углом. Летом в центре города пахнет ряской, которой заросли каналы. В начале лета здесь бывают белые ночи, которые сводят людей с ума. Зимой с первыми снегопадами город становится непередаваемо прекрасным, но затем, когда морозы крепчают, его холодная красота перестает радовать глаз. Я шел, без особого труда вспоминая дорогу, и вскоре, сделав несколько лишних поворотов, чтобы оторваться от возможного наблюдения, оказался перед низкой деревянной дверью местного отделения клуба «Хронос».

Впрочем, если быть точным, я оказался там, где когда-то была дверь, ведущая в помещение клуба. Тот факт, что ее не оказалось в том месте, где я ожидал ее увидеть, поразил меня до такой степени, что я на какой-то момент даже подумал, что моя безукоризненная память меня подвела. Однако, осмотревшись, я понял, что никакой ошибки нет. Тем не менее на месте здания, в котором прежде располагалась городская штаб-квартира клуба, стояло низкое строение на грубом бетонном фундаменте. На стене я увидел каменную табличку с металлической окантовкой, на которой было выбито:

И это было все.

Члены клуба «Хронос» часто оставляли друг другу послания. Выглядели они по-разному. Это могли быть вставки в справочник «Кто есть кто», адресованные будущим поколениям надписи, выбитые на камнях, стрелки и зашифрованные подсказки, размещенные на водосточных трубах и прочих местах и предметах, зачастую находящихся на виду у всех.

В течение следующих трех дней я жил как самый обыкновенный беззаботный турист – гулял, любовался городскими достопримечательностями, посещал рестораны и закусочные, а по вечерам читал у себя в номере. Однако по ночам я снова, незаметно прокравшись под самым носом у соглядатаев, отправлялся бродить по улицам, пытаясь понять, куда подевалось Ленинградское отделение клуба. Мне удалось напасть на след лишь раз, когда на одном из местных кладбищ я обнаружил могильную плиту, на которой было написано:

Под плитой я нашел еще одно послание – на санскрите. Оно гласило:

Передо мной стояла дилемма.

Что я должен был делать – остаться или уехать?

Причастен ли я каким-то образом к уничтожению Ленинградского отделения клуба «Хронос»?

Я не мог не понимать, что, вероятнее всего, Винсент так или иначе имел к этому отношение.

Как бы я ни пытался обмануть самого себя, я прекрасно сознавал, что в этом есть и моя вина – ведь я, никому ничего не сказав, исчез неизвестно куда и присоединился к тем, кого по идее должен был уничтожить.

Но я понимал и другое – то, что случившееся не так уж много значит. Разве это умаляло гениальность замысла Винсента или судьбоносное значение наших исследований? Для меня было очевидно, что наш проект, цель, которую мы преследовали, была несравненно более значимой, чем вызванные нашими действиями незначительные изменения в настоящем и будущем. Было бы абсурдом позволять подобным вещам влиять на мои решения. И все же, хотя умом я понимал это, где-то глубоко в душе я чувствовал, что они что-то изменили во мне и, вернувшись, я уже не буду тем, что прежде.

И все же я вернулся.

Сбежать из России было весьма непросто. Я прекрасно знал, что самым легким способом бегства была бы моя смерть. Зачем же в таком случае, рассуждал я, привлекать к себе внимание, пытаясь скрыться так, как это делают простые смертные? Да и от чего и зачем мне бежать? Мне необходимы были ответы на некоторые важные вопросы. Только получив их и ясно представив себе всю картину происходящего целиком, я мог позволить себе умереть. Это и стало причиной моего возвращения в Петрок-112.

– Гарри! – радостно воскликнул Винсент, когда я шагнул через порог его кабинета. – Ну как отпуск? Хорошо отдохнули? Вот и отлично. Есть кое-какие проблемы, для решения которых мне нужна ваша голова. Если мы с ними справимся, все будет чудесно, просто замечательно!

– Винсент… – начал было я.

– Нет, сейчас нет времени на переодевания. Мы немедленно, прямо сейчас идем работать – я настаиваю! У нас сейчас критический момент.

– Ладно, – твердо сказал я, – но потом нам нужно будет поговорить.

Предстоящий разговор мешал мне сосредоточиться. Видя мою рассеянность, остальные какое-то время подшучивали надо мной, говоря, что после отпуска я стал плохо соображать – вероятно, потому, что на отдыхе слишком много пил и бегал за юбками. В ответ я улыбался и кивал, но не произносил ни слова, и через некоторое время коллеги перестали обращать на меня внимание и с головой ушли в работу.

После обеда Винсент продолжал кипеть энергией, и приступить к разговору было попросту невозможно. А вечером он предложил всем не уходить, остаться в лаборатории на ночь и продолжить работу.

К тому времени, когда мне удалось убедить его, что работать всю ночь напролет – не лучшая идея, мы уже успели начать. В два часа, не выдержав, я ухватил его за рукав халата, оттащил от доски с уравнениями и, развернув лицом к себе, громко сказал:

– Послушайте, Винсент!

То, что я при всех назвал его английским именем, было грубым нарушением существующих правил. Он быстро окинул взглядом помещение лаборатории, пытаясь понять, слышал ли кто-нибудь из сотрудников мой возглас, но если это так и было, ни один из них, судя по всему, не обратил на невольно вырвавшееся у меня восклицание никакого внимания.