Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Вайнтрауб cтр.№ 80

Избиения достигали апогея к концу рабочего дня – ради исполнения дневной нормы по валке деревьев и забиванию костылей. Охранники кричали и, не сдерживаясь, тыкали пленных палками, заставляя людей с натруженными, растертыми плечами извиваться под тяжелым грузом. В районах, где добывали не каучуковое, а тиковое дерево, было еще хуже. Тик слишком тяжел, чтобы его мог нести один человек, поэтому из джунглей бревна вытаскивали группы пленных. Если груз падал, все дело замедлялось, так как человека, уронившего бревно, и его ханчо избивали.

Болезни только усиливали раздражение охранников. Избивая узников, они специально целились по пораженным язвами участкам тела. Тем, кому особенно не повезло, пришлось ампутировать израненные конечности после регулярных избиений. А в госпитале Второго лагеря охранники гасили сигареты о лежавших в кроватях людей.

Как это было и с японцами, некоторые корейцы выводили жестокость своих соотечественников на новый, более высокий уровень. Одного особенно здоровенного охранника-корейца пленные прозвали Кинг-Конгом. Кинг-Конга, который был почти на две головы выше среднего охранника, вызывали для того, чтобы он избивал людей примерно его габаритов, то есть, преимущественно, долговязых голландцев. И этот громила еще и заставлял избиваемых становиться на колени, чтобы получить дополнительное преимущество. Одного из пленных он избил за то, что тот был слишком изранен, чтобы помочь в строительстве футбольного поля для охранников. Другого измордовал почти до смерти за то, что тот тайком передал несколько бананов ромуся.

Но не все бои заканчивались хорошо для Кинг-Конга. Однажды он разозлился на японского солдата и вызвал его на бой. Но хрупкий на вид японец определенно владел боевыми искусствами. Он провел красивый прием – взяв в захват лодыжку Кинг-Конга, начал бегать вокруг него. Придя в бешенство, Кинг-Конг замахал руками, как мельница, но японец ловко фиксировал его, заставляя тратить все силы на неуклюжие попытки удерживать равновесие. «Все заливались смехом», – вспоминал голландец, очевидец этого поединка.

Другого особенно жестокого корейца пленные называли Порки ^[13], или Свиным Рылом. В начале строительства железной дороги он служил в Третьем лагере, находившемся возле притока реки Сиак, который назывался Кампар-Кананом. Однажды голландский монах Ян Нанинк пошел на реку умыться и нашел невероятно щедрый подарок – кусок мыла, который, несомненно, обронил один из охранников. Нанник зажал бесценный дар между ягодиц, чтобы пронести мыло в лагерь, но в решающий момент мыло выскользнуло. И упало к ногам Свиного Рыла.

Охранник осклабился в чудовищной улыбке: теперь у него появился повод для пытки заключенного. Сначала он избил Нанинка, но этого было мало. Набедренная повязка пленного упала, и он остался практически голым. Потом голландца подвесили на ветке дерева за запястья. Нанинк едва касался пальцами ног земли.

Свиное Рыло собрал огненных муравьев и стал вводить их в разные отверстия тела Нанинка, в том числе в рот, нос и, самое ужасное, в уретру. После чего Свиное Рыло ушел, хихикая, а Нанинк остался мучиться на целые сутки. Когда наконец другой охранник отвязал Нанинка, тот был в горячке и на грани обморока. Его отвели в барак, где голландец потерял сознание. А когда очнулся, то увидел Свиное Рыло: тот хлопотал над ним, улыбаясь так же, как и раньше. Охранник-садист принес две грозди бананов, которые бросил своей жертве в качестве извинения слабоумного. Свиное Рыло не уходил до тех пор, пока пленный не проглотил все бананы.

Как обычно, большая часть колотушек обрушивалась на ханчо. Хотя корейцы били всех без разбора, японцы обычно выбирали для издевательств ханчо. Однажды Питера Хартли против его воли назначили ханчо. Охранник ударил одного из его людей, и Хартли схватил японца за руку, чтобы предотвратить следующий удар. «Я не знаю, что случилось потом и как я оказался в лагере, – писал впоследствии Хартли. – Я только понимал, что на голове у меня повязка, а чуть позже понял, что искалечен на всю жизнь».

Можно задаться вопросом, каким образом Джуди удалось пережить злобу охраны. В сущности, корейцы были вправе безнаказанно убивать и калечить, не питали никакого уважения к собакам (кроме тех, которые предназначались в еду) и рассматривали Джуди как четвероногое опровержение своего превосходства, как худую, коричнево-белую насмешку именно над ними. Если бы им удалось, они убили бы собаку в любой момент.

Однако против них действовало несколько факторов. Во-первых (и это было самым главным), удивительная способность Джуди исчезать прямо из-под носа охранников. Эту способность подкрепляло безошибочное чутье на опасность, помогавшее собаке убегать прежде, чем ситуация становилась неуправляемой. Сложность рельефа, обилие мест, где можно было спрятаться, и нежелание охранников заходить слишком далеко в джунгли – все это тоже работало в пользу пойнтера. И Фрэнк указывал, что «поскольку охранники регулярно расслаблялись, собаке везло: ее преследователи никогда не оставались поблизости от нее слишком долго».

Полезно также взглянуть на ситуацию глазами корейцев. Обычно в охранники корейцы попадали против своей воли и оказывались вдали от родины, в ужасном климате, который сильно отличался от привычного им. Рычащим хищникам и ненасытным насекомым было все равно, у кого винтовка, и для них добычей становились и охранники, и военнопленные. Кореец-охранник был втянут в чужую войну, непонятную ему, безразличную, войну, в которой он на самом деле не сражался. Охранник получал приказы от ненавистного представителя армии, господствовавшей в его стране, но настолько низкого звания, что слова такого начальника вряд ли стоило слушать. Японские начальники считали строительство не более чем использованием рабочей силы, очень далеким от настоящей войны. Да сам проект с первого же взгляда казался бессмысленным и безумным. Он никогда не мог бы окупиться (и, уж конечно, ни один кореец никогда не извлек бы пользы из этой чертовой дороги). Самих военнопленных превратили в стадо полулюдей, годных лишь на то, чтобы формировать еще более низкий социальный слой, чем корейцы.

В таких условиях существование Джуди само по себе не было каким-то особенным вызовом для корейцев. Их жизнь и так катилась под откос. Кроме того, в джунглях водились намного более опасные твари, чтобы беспокоиться о Джуди. В отдаленных лагерях ночи напролет жгли костры, чтобы удерживать диких зверей на безопасном расстоянии. Регулярно находили следы тигров и слонов. Слоны постоянно досаждали строителям железной дороги – не потому что нападали на людей, а потому что портили пути, раскидывая шпалы как спички и сгибая стальные рельсы.

Джордж Даффи дважды встречал следы гигантских животных, рыскавших во тьме джунглей. Близ Пятого лагеря Даффи видел на мягкой почве отпечаток лапы тигра «размером с ладонь». В конце 1944 года Даффи обнаружил следы слона размером «от пальца до локтя. В джунглях такой слон должен был оставлять за собой широкую просеку.

По меньшей мере дважды тигры пробирались в лагеря и крали продовольствие. Однажды они утащили свиней, которых японцы держали для особых случаев. Военнопленные получили от этого большое удовольствие – до тех пор, пока их не предупредили о том, что по ночам нельзя покидать бараки поодиночке. Больным, особенно дизентерией, выполнить это предписание было трудно. Людям, которым приходилось регулярно корчиться в муках над выгребными ямами, надо было будить изнуренного товарища, который сопровождал их в отхожее место, причем любой треск в зарослях заставлял людей бояться за свою жизнь.