Тополиный пух - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 60

И вопросов оказалось много, особенно связанных с проблемами психологической мотивации преступлений в России и с так называемым национальным фактором. А это как раз были именно те проблемы, которые обычно волновали и самого Александра Борисовича, когда он принимался за очередное «громкое» расследование. И хотя терроризм, по общему убеждению, не имеет определенной национальности, но, как сказал поэт, «все же, все же, все же…». Словом, весьма живой и в конечном счете обоюдный обмен мнениями показался Турецкому взаимно полезным. И потому, когда, сидя в самолете на сдвоенном кресле, Питер протянул Турецкому конверт с гонораром за его лекцию, он немного растерялся, но Реддвей его успокоил мягким движением руки:

— Здесь ничего противозаконного, я всегда оплачивал работу приглашенных внештатных докладчиков, ты должен помнить. А тебе, я уверен, несколько сотен не покажутся лишними там, — он махнул рукой в сторону иллюминатора, — когда ты окажешься один… — Он посопел, подумал и добавил загадочно: — Если удастся оказаться одному, хо-хо!

«Уж не миссис ли Кэтрин он имеет в Виду? Неужели и ей успел дать по старой памяти необходимые наставления? — подумал Турецкий и усмехнулся: — Действительно, а что бы я делал сейчас без Питера?»

Миша Майер не изменился. Разве что бесстрастное лицо его стало немного суше. По-прежнему никакой настороженности во взгляде, который запросто мог бы обмануть любого собеседника, не знающего, с кем имеет дело, предельно точная постановка вопросов при кажущемся отсутствии к ним всякого интереса. Одним словом, профи высочайшего класса.

Как и Турецкий, Майер фактически не прикасался к пище, больше делал вид, что принимает участие в обеде, чтобы не портить «зверского аппетита» Питеру Реддвею, который, видимо, считал свою личную миссию выполненной на «все сто» — то есть установил дружеский и деловой контакт двоих своих коллег, а теперь мог целиком и полностью отдаться любимому занятию.

Александр был благодарен Питу за его невмешательство в разговор и нежелание давать советы, до которых он, несмотря на собственные сдержанность и такт, всегда был большим охотником.

Разговор шел, естественно, по-русски. Майер молча выслушал Александра, задал несколько встречных вопросов, касавшихся биографических данных «подозреваемого» автора газетной статьи, отношения к ней в разных российских инстанциях, в том числе и в заинтересованных службах, выслушал и собственное мнение Александра по поводу героя статьи и сказал:

— Я дам тебе свою визитку и напишу номер одного телефона в Бостоне. Этого человека зовут Стивом Мэрфи. Как устроишься, а я уверен, что тебе помогут это сделать, позвони ему и скажи, где остановился, он сам тебя найдет. Я передам ему свои рекомендации.

— Он говорит, естественно, по-английски?

— Не волнуйся, — кажется, Майкл впервые за все годы их знакомства позволил себе улыбнуться. — Он разговаривает по-русски, правда, немного хуже тебя. Он, как и я, имеет российские корни. Станислав Марфин, внук донского казака. Эпопея двадцатых годов. Тебе достаточно это знать, а контакт вы легко наладите, когда ты передашь ему мою визитку. Можешь вполне на него рассчитывать. А если тебе, Саша, понадобятся срочные экспертизы, вероятно, лучше всего будет обратиться к одной, — Майкл мельком глянул на Питера, увлеченно расправлявшегося в этот момент с огромным сочным стейком, и снова легкая усмешка скользнула по его губам, — к одной симпатичной даме, которая наверняка изъявит желание встретить тебя в Вашингтоне.

— Угу, угу! — глухо пробормотал Питер, усиленно кивая и прожевывая мясо. — Она обещала это лично мне.

«Господи, и как он только все успевает?!»

— Я вам искренне благодарен, друзья, но есть еще одно маленькое дело, и я боюсь показаться вам навязчивым.

— Не стесняйся, Алекс, — бросил, не отрываясь от своего занятия, Питер, — речь же идет о деле, а не об удовольствиях.

— Мне нужно отыскать в Нью-Йорке одного нашего бывшего русского.

— Я помню, ты говорил, Алекс. Я думаю, Кэт и в этом вопросе тебе охотно поможет. Ты ведь не забыл, что она служила лейтенантом нью-йоркской криминальной полиции?

Турецкому оставалось только развести руками…

До вылета в Вашингтон было еще достаточно времени, билет на самолет лежал в кармане, — об этом тоже позаботился сам Реддвей, когда они только прилетели мюнхенским рейсом и вошли в здание аэропорта.

Турецкому наверняка пришлось бы узнавать и спрашивать, а Питер здесь многих знал, как, похоже, и его тоже. Во всяком случае, он постоянно раскланивался, вежливо приподнимая за тулью свою шикарную и несколько странную по форме, широкополую шляпу — нечто среднее между ковбойским стэтсоном и мексиканским сомбреро.

Таким образом, и билет в Вашингтон был Александру Борисовичу оформлен в два счета.

У Питера во Франкфурте, кстати, нашлись собственные деда, которыми он собирался заняться после отлета Турецкого, а вечером снова вернуться в Мюнхен самолетом. При его-то комплекции таким броскам мог позавидовать и человек помоложе возрастом — ведь Питер «подбирался» уже к своему шестидесятилетию. Видимо, они с Майером, не сговариваясь, решили проводить Алекса, пожелать ему удачного полета, помахать на дорожку рукой и расстаться до следующей, как всегда, непредсказуемой встречи.

Кирилл Валентинович никак не мог успокоиться после состоявшегося неделю назад ночного звонка Меркулова. В каждом слове заместителя генерального прокурора ему теперь чудился подвох или неприятный подтекст. А в общем, получалось как в известном нравоучительном анекдоте про известную птичку, которая замерзала на дороге, но проходящая мимо корова бросила на нее теплую лепешку, птичка ожила, чирикнула и тут же попалась на глаза кошке. Отсюда следовали три чисто житейских вывода. Не всякий тебе враг, кто тебя с дерьмом смешает. Не всякий тебе друг, кто из дерьма вытащит. И третий — пожалуй, самый главный: попал в дерьмо, не чирикай.

Размышляя на эту тему и как бы экстраполируя старый анекдот на себя, Степанцов понимал, что в данном случае все произошло наоборот и буквально все обрушилось против него. Именно враг написал статью, защитники никоим образом пока не проявляют дружеского сочувствия и помощи, а уж про то, чтобы чирикать… тут он сам, конечно, дал слабину. Так опять же, друзья и насоветовали — постарайся не поднимать ненужной волны, проведи расследование оперативно, но тихо, не привлекая внимания общественности. А надо было с самого начала плюнуть на все советы и немедленно, не откладывая, подать на клеветников в суд! И громко объявить об этом повсюду! Если уверен в себе, если не видишь за собой инкриминируемых тебе преступлений — взяток там и прочего, нечего и стесняться. А теперь уже поздно, время ушло, опомнился наконец, скажут, значит, были причины так долго молчать… И вообще, дело похоже на скверный анекдот: судья подает в суд, требуя защитить свою честь и достоинство! И на что он рассчитывает, скажут немедленно? На корпоративную поддержку коллег? Опять нехорошо, некрасиво… Да и факт начатого по его заявлению расследования уже предан гласности, и назад хода нет. А перспективы нового назначения, пожалуй, теперь стали зыбкими и, возможно, даже нереальными…