Любовь одна - читать онлайн книгу. Автор: Инга Берристер cтр.№ 28

И как это могло случиться?! Как она могла допустить, чтобы дружеский поцелуй вылился в такое… Но нет, она не просто допустила, а сама спровоцировала Дункана. Едва не умоляла его ласкать ее, целовать… Дороти вздрогнула от смущения и унижения.

— Дороти…

— Нет, Дункан… Пожалуйста, оставь меня в покое.

Она едва ли не бегом бросилась к дому и, оказавшись наконец внутри, закрыла дверь и привалилась к ней спиной. Наверх она поднялась только тогда, когда услышала, что машина Дункана отъехала от ее дома.

Дороти проснулась от звука собственного кашля. Горло болело так, что глотать было вообще невозможно. Все тело ломило. В глаза как будто песка насыпали. Даже думать было больно. Мысли путались, ускользали… Она пыталась решить: то ли встать, пойти вниз и сделать себе горячее питье, чтобы немного унять боль в горле, то ли остаться в постели и свернуться калачиком, чтобы согреться.

Но в итоге боль в горле все-таки победила. Поеживаясь, Дороти вылезла из-под одеяла, поднялась с кровати и… едва не упала. Она сама испугалась собственной слабости. На полпути вниз ее пробила такая дрожь, что пришлось схватиться за перила, чтобы не упасть.

На кухне Дороти— открыла холодильник и только тогда поняла, что свежее молоко со вчерашнего вечера осталось стоять за дверью. Она открыла дверь и забрала со Ступенек две бутылки молока. Была еще глубокая ночь, рассвет даже и не брезжил на темном небе. Дороти подняла глаза к звездному небу и на секунду задумалась. Меньше чем в миле отсюда Дункан, наверное, спит у себя в «поместье». Думал ли он перед сном о ней, вспоминал Ли…

Она снова вздрогнула, но на этот раз не от озноба, а от искреннего отвращения к себе. Как она могла настолько забыться, почему не сработала ее внутренняя защита?!

Дороти чувствовала, себя абсолютно разбитой. В таком состоянии она была просто не в силах размышлять о своем возмутительном поведении с Дунканом. А потому вздохнула и понуро поплелась в кухню. Кажется, в холодильнике еще оставались лимоны. Горячий чай с лимоном — это как раз то, что ей сейчас нужно. Но как бы Дороти ни убеждала себя в том, что сейчас ей просто не нужно думать про Дункана, она все равно вновь и вновь мысленно возвращалась ко вчерашнему вечеру. Она вспоминала о том, как ее тело отзывалось на ласки Дункана. О том, какой беспомощной и покорной была в его объятиях. О том, как все ее существо млело в медовой истоме и горело в огне жгучей страсти. О том, какая это была восхитительная сладкая пытка… Дороти уже понимала, что настоящие терзания ей еще только предстоят — те терзания, которые приготовил для нее собственный разум.

Ее разум! Ее здравый смысл, которым она всегда так гордилась! А где, интересно, он был в те минуты, когда она отдавала себя во власть Дункана, когда льнула к нему и умоляла о том, чтобы он продолжал целовать ее и ласкать?! Уснул, может быть? Или временно ослеп? .

Должно быть, она сошла с ума: бродит в три часа ночи по кухне, делает себе чай с лимоном, чтобы облегчить боль в горле, хотя давно уже поняла, что ее бедное горло вылечит только время или курс сильных антибиотиков. По-хорошему, ей бы сейчас не мучиться, а принять пару таблеток аспирина и вернуться в постель, а там — молиться о том, чтобы утром все события ночи показались кошмарным сном или, еще лучше, просто исчезли бы из ее памяти. Да и из памяти Дункана тоже.

Впрочем, Дороти понимала, что этому не дано случиться. Лучшее, на что можно надеяться, так это что Дункан — у которого наверняка тоже нет желания мучиться по поводу вчерашнего — последует ее примеру и сделает все для того, чтобы в будущем они с ним встречались как можно реже.

Дороти помешала чай, села в кресло и снова задумалась о случившемся. Как такое могло получиться?! Ведь до вчерашнего вечера она нисколечко не сомневалась в том, что давно уже , обезопасила себя. Что прошлое осталось в прошлом и ее детская любовь к Дункану не имеет теперь никакого значения. Что несмотря на ту боль, которую Дороти пережила тогда, она эту боль благополучно преодолела и Дункан уже никогда — никогда! — не причинит ей боль вновь. Она провела в его объятиях меньше полминуты, но и этого хватило, чтобы понять, как сильно она ошибалась. Полминуты… когда его губы приникли к ее губам, когда она чувствовала тепло его тела… когда он притронулся к ней…

Дороти вскрикнула от боли — горячая жидкость выплеснулась из кружки и обожгла ей руку. Дороти поставила кружку на стол и только тогда поняла, что вся дрожит и именно поэтому расплескала чай. Надо поскорее лечь в постель. Она обхватила кружку обеими руками и едва ли не залпом допила обжигающий чай. Потом поднялась в спальню.

Заснуть ей не удалось. Каждый раз, когда Дороти закрывала глаза, начинались мучения. Всякий раз перед мысленным взором возникал образ Дункана. Не тою — знакомого — Дункана, героя ее детских грез, но нового: более взрослого, более опытного, и гораздо более волнующего. Образ мужчины, чей обжигающий поцелуй, чьи возбуждающие прикосновения были уже не фантазиями из детства, а волшебной реальностью, сном, обернувшимся явью, о которой уже не забудешь, как ни старайся…

* * *

Другой такой мерзкой субботы Дороти не могла припомнить. Никогда в жизни она не чувствовала себя столь одинокой, столь чужой в мире супружеских пар и счастливых семей. Она машинально разбирала покупки, но мысли были где-то далеко. И исполнены обреченного уныния.

Вернувшись из магазина, Дороти первым делом выпила горячего чаю. Но все равно никак не могла согреться. Ее бил озноб. Что было тому причиной? Может быть, грипп, а может, холодный северный ветер.

Хотя, возможно, это вообще чисто нервное… Вчера она поняла, что Дункан по-прежнему представляет опасность для ее чувств. Во всем, что его касается, она беспомощна и беззащитна.

В булочной Дороти встретила человека в сопровождении двоих маленьких девочек. Когда она увидела, с какой искренней любовью девчушки прижимаются к своему папе, у нее ком встал в горле. Сердце кольнуло, и боль отдалась какой-то странной, доселе ей не знакомой тоской.

Здесь, в булочной, все были парами или семьями. Осознав это, она почувствовала такой страшный приступ одиночества — абсолютного, неизбывного, — что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать воли слезам.

Что же с ней такое творится?! Раньше Дороти всегда спокойно относилась к собственному одиночеству, у нее не было даже мыслей о том, что это неправильно. В конце концов, за последние годы она встретила более чем достаточно мужчин, которые почли бы за честь назвать ее своей женой. Вот только все это было совсем не то, чего ей хотелось.

И Дороти действительно прежде никогда не хотела, чтобы у нее непременно был друг… любовник… семья, дом, дети… Ей ничего этого не хотелось, пока… Пока Дункан не обнял ее, не поцеловал. И даже притом, что они с Дунканом остановились достаточно далеко от полной близости, все пережитые тогда ощущения по-прежнему отзывались в ней какими-то непонятными желаниями… Она не только желала его как мужчину, ей была необходима его любовь и все, что связано с большой настоящей любовью.