Медальон сюрреалиста - читать онлайн книгу. Автор: Алина Егорова cтр.№ 15

Небесов последовал за хозяйкой дома, разглядывая небогатую обстановку. Судя по засаленным, несовременным обоям и трещинам на потолке, ремонта здесь не было очень давно.

В захламленной комнате Земскова усадила гостя на единственный стул, сама присела на подранное кресло со скрученным в валик пледом и подушкой вместо спинки.

— Вы не смотрите, что я траура не ношу. У меня такая жизнь, что если добавить в нее еще и траур, то в пору самой в гроб ложиться. А дочь я потеряла уже давно, с той поры, когда она из дома уехала. Поначалу несколько раз приезжала за вещами, а потом все. Обходилась редкими звонками для галочки, даже с днем рождения меня не всегда поздравляла — забывала. Я понимаю, в нашей глуши ей делать нечего. У нас только один кирпичный завод работает, а все остальное — торговля. Наш завод уже когда-то останавливался, думали, что насовсем, ан нет, очухался и снова зафурычил. Я сама на заводе почти тридцать лет оттрубила, сначала простым оператором, потом мастером цеха. Ничего, кроме гипертонии, не нажила и Ленке не пожелала бы подобной доли. Все понимаю, но обидно и несправедливо выходит! Растила ее, из последних сил надрывалась, чтобы одеть-обуть ее, а она взяла да и упорхнула. Я для нее как грядка получаюсь, все соки из меня выпила, а взамен ничего. Я еще в душе продолжала надеяться, что дочь устроится в Петербурге и меня к себе заберет. А теперь, со смертью Леночки, надежды рухнули. Теперь в моей жизни наступила пустота — окончательная и бесповоротная, — женщина всхлипнула, утерла покрасневший нос скомканным серым платком, затем показала в сторону картонных коробок, накрытых клеенкой. — Видите, как я живу? Я никогда, никогда не выберусь из нищеты! Так и подохну в этой дыре, никому не нужная и не интересная. А ведь мне нет еще и пятидесяти лет!

Михаил плохо ориентировался в женском возрасте. Для него все дамы за сорок были примерно в одной возрастной категории и отличались лишь внешним лоском. Какая-нибудь подтянутая шестидесятилетняя модница порой выглядела моложе запущенной сорокапятилетней бабы. Юлия Алексеевна своей слишком заметной сединой, понурой физиономией и выпирающим животом при костлявой фигуре приближалась к поколению старух.

— Да что я рассказываю? Вам, наверное, неинтересно! Знаю, что неинтересно, просто накопилось, а выговориться не перед кем. Как видите, я живу одна, мужа нет и не было. Вы уж простите меня, старую. Кстати, как к вам обращаться? — спохватилась Земскова. — Ваше удостоверение я не разглядела.

— Михаил, — представился оперативник. — Вы говорите, что Елена приезжала сюда редко. Когда она была у вас в последний раз?

— В середине марта появилась на пару минут, с праздником поздравила. Запоздало и на бегу. А перед этим в конце октября за пуховиком приезжала. В последний раз Лена даже не предупредила, что приедет. Я ее случайно застала, когда на обед зашла. Хоть чаю попей, говорю, а она: у меня электричка! И поскакала.

— Зачем ваша дочь приезжала в последний раз, она вам сказала?

— Нет. Она вообще не считала нужным мне что-либо объяснять. Никаких крупных вещей не взяла, уехала с одной маленькой сумочкой.

— Серой с металлическими кольцами? — уточнил оперативник, вспоминая, что такую сумку нашли рядом с погибшей в лесопарке.

— Да. Она у нее давно. Хоть бы уже поменяла, а то ходила с одной и той же сумкой, словно нищенка. У Ленки вообще вещей было мало. Она их не любила, что ли. По паре комплектов на сезон, и все черно-серое, невзрачное. Говорила, что яркое только в деревнях носят, а в больших городах в моде полутона. Не знаю, что там в ваших больших городах в моде, но только если рядиться бледной молью, то и жизнь будет такой же — бледной. А жизнь, она и так не радужная.

— После последнего приезда вашей дочери что-нибудь исчезло или, может, наоборот, появилось?

— Даже не знаю. Вроде никаких вещей в ее углу не появилось, — кивнула Юлия Алексеевна на сервант, перегораживающий гостиную на две части. Только ящики в письменном столе оставила не до конца закрытыми, а в них — я заглянула — все вверх дном. Видать, очень торопилась.

— Что она могла искать в столе?

— Да шут знает! Бумажку какую-нибудь, заколку или еще какую-то мелочь. Там у нее всякий хлам хранится.

— А можно мне взглянуть?

— Пожалуйста! Только, как я уже сказала, в столе бардак.

В уголке за сервантом кроме письменного стола и книжной полки над ним стоял складной диван. Судя по книгам и игрушкам на полке, они остались со времен юности Елены: учебник физики за восьмой класс рядом с подростковыми журналами и девичьими безделушками. В ящиках всякий канцелярский хлам, тетрадки, в одной из них анкета с опросником, почти никем не заполненная, записная книжка с выдранным листом на букве «П».

Кто знает, что хранилось в столе у девушки, что заставило ее примчаться сюда за сотню километров? Может быть, этот листок из записной книжки, а может, и что-то еще. На всякий случай Небесов решил записную книжку изъять.

— Я возьму, если вы не возражаете, — потряс он блокнотом в обложке из дерматина.

— Берите, раз надо, — апатично согласилась женщина.

— Юлия Алексеевна, вы что-нибудь слышали про цыганский медальон? — спросил капитан на всякий случай, понимая, что при таких отношениях с дочерью мать вряд ли что-то знает.

— Что? — не поняла она.

— Медальон в виде веера. Может быть, вы видели его у своей дочери?

— Нет, ничего подобного у нее не видела. А что, вещь дорогая? — заинтересовалась женщина.

— Пока не ясно. Известно только, что такой медальон появился у Елены незадолго до гибели, а потом он исчез. Возможно, он каким-то образом прольет свет на причину трагедии. Так что вы постарайтесь вспомнить.

— Нет, здесь я вам ничем не смогу помочь. Если Лене его кто-то и подарил, то она мне ничего не сказала. У всех дочери как дочери, с матерями как с подругами всем делятся, а у меня… — Земскова снова зашмыгала носом.

Небесов подумал, что вряд ли Юлия Алексеевна еще что-то интересное для следствия знает и расспрашивать ее дальше смысла нет. Михаил предположил, что в Лодейном Поле могут быть другие люди, с кем Елена была более откровенна.

— С кем ваша дочь дружила?

— Да вроде ни с кем, — пожала плечами женщина. — О ее новых друзьях я ничего не знаю, а давние, еще со школы… ну, может, Рита Латышева. Еще Арина. Но я ни ту, ни другую давно не видела.

Узнав у Земсковой адреса школьных подруг ее дочери, капитан отправился к ним в гости. Жили обе девушки рядом. Рита Латышева на Профсоюзной улице, а Арина в соседнем доме на Рабоче-Крестьянской. По словам Земсковой, Арина жила в среднем подъезде, окно справа на втором этаже. Легко вычислив нужную квартиру, уже через семь минут Небесов безуспешно давил кнопку дверного звонка. У Арины никого дома не оказалось. Оперативник по этому поводу не особо расстроился, в его изначальные планы обход школьных подруг погибшей не входил, и была еще Рита Латышева, адрес которой Земскова-старшая назвала неточно: «Дом ее на Профсоюзной улице, крайний. Сразу за нашим, ну там увидите, серый такой, трехэтажный. А квартиру не знаю, не была у них никогда».