Гончие Лилит - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Старк cтр.№ 98

Ой, нет. Нет, нет, нет…

– Знаете, а ведь я расстроилась, когда узнала, что Сэм продает дом. Это парень, который жил здесь до вас. Он, конечно, шумный молодой человек, но за несколько лет я успела привыкнуть. Шум меня не беспокоит, музыка тоже. Ну, разве что под «Раммштайн» плохо засыпала…

– Шарлиз, да вы сама доброта! И как вы это терпели?

«Пожалуйста, пусть она сменит тему!»

– Сэм был удивительно щедрый человек. Пошумит-пошумит, а потом закатит вечеринку с брааи для всех жителей улицы. Или фейерверк устроит – да какой! Или новые фонари поставит. Ради этого и ночные вечеринки можно было потерпеть. Никто не возражал. Удивительный молодой человек. Во всем хорош. Разве что в одежде не разбирался… То футболки на нем какие-то рваные, вылинявшие. То штаны с дырками на коленях. Неужто заштопать никак нельзя было? – качает головой Шарлиз, выискивая в вазочке конфетку получше.

– Это мода такая, – хихикаю я, вдруг расслабившись и даже начиная получать удовольствие от болтовни миссис Эпплгрин.

– Не знаю, не знаю… По-моему, ни в одежде, ни в женщинах он все-таки не разбирался… О, шоколадная! Скай, где вы купили эти конфеты?

– В Пик-эн-Пэй. Шарлиз, вы сказали в женщинах?

– Да, я хорошо помню жену его молодую, с которой он проводил тут медовый месяц. Как же ее звали, дай бог памяти… Что-то похожее на цветок… А, Лилианна! Странная девушка она была. Красивая, как ангел: волосы, как у Рапунцель, молоко, но странная… Знаете, она ведь чуть не убила моего Чарли.

– Кто такой Чарли?

– Мой джек-рассел. Сэм обожал собак, а она их не любила. Однажды она пришла ко мне и заявила, что Чарли шпионит за ней.

Миссис Эпплгрин подливает себе чаю и кивает, округлив глаза:

– Да-да, представьте только. Сказала, что он перепрыгивает к ним через забор и глаз с нее не сводит, особенно когда она в бассейне купается. И еще подсматривает за ней и Сэмом, когда они… ну, вы понимаете… ребенка делают. Еще заявила, что Чарли по ночам заглядывается в ее окно и скалится. Он, конечно, любитель погулять по окрестностям – но чтоб в окна заглядывать!.. Вы же знаете, Скай, какой у джек-расселов рост? Вот-вот. Чтоб заглянуть в окно, Чарли пришлось бы для себя стульчик подставить! Думается мне, что собаки наводили на нее какой-то мистический страх. «Они слишком много смотрят и слишком много болтают! – сказала она мне однажды. – Не хватало еще, чтоб вся округа потом обсуждала!» Так, знаете ли, как будто Чарли не пес, а ребенок какой, который кому-то что-то рассказать может! А потом Чарли заболел. Есть перестал, лаять, начал рвать с кровью…

– О господи…

– Я отвезла его к врачу, и что вы думаете. У Чарли в пищеводе застряло украшение. Подвеска из золота. Все горло бедному мальчику искромсали, чтобы эту штуковину достать. А она острая была, с шипами, напоминала звезду. Проткнула пищевод в трех местах.

– На пятиконечную звезду?

– Да, но не обычную, а с мордочкой в середине, похожей на козлиную. Рожки, бородка. Раз увидишь – и уже не забудешь. И знаете что? Я видела это украшение на жене мистера Оушена. Видела до того, как Чарли заболел.

– Ничего себе… И вы думаете, что она могла таким вот экзотическим образом попытаться убить собаку?

– Уж не считаете ли вы меня чуть-чуть того? – возмущается миссис Эпплгрин, сжимая фантик в кулачке. – Я, конечно, дама в возрасте, но не страдаю старческим слабоумием. Я до шестидесяти лет работала судьей в Высшем суде Норт Готенга в Претории и, к счастью, наделена способностью анализировать. Кто еще может попытаться убить пса, как не тот, кто недолюбливает его и носит то самое украшение, которое потом обнаруживается у собаки в пищеводе? Конечно, она могла просто потерять его, но вряд ли Чарли посчитал бы его аппетитным. Он любил только корм «Роял Канин» и ящериц по кустам погонять. Так что…

Ого. Чуть ли не краснею от смущения.

– Вы сказали об этом кому-нибудь?

– Хотела. Но Лилиан с Сэмом скоро уехали, и прошел целый год до того, как он вернулся. Без нее, слава богу. Ничего я не стала говорить. Это потеряло актуальность, да и все равно Сэм бы не поверил. Уж слишком ее любил. Сидит, бывало, в саду и глаз с нее не сводит… А как они танцевали на тех вечеринках, что он устраивал для всех соседей! Даже я, чего только ни повидавшая на своем веку, краснела, как кайенский перец…

Прикрываю глаза, пытаясь справиться с безумным приступом ревности.

– Ясно… И что же было потом? Видели вы ее еще когда-нибудь?

– Нет. Никогда. Должно быть, они расстались. Я считаю, что ни делается – все к лучшему. Но Сэм, вероятно, так не думал. Однажды мой Чарли перемахнул к нему за забор, и я решила зайти к Сэму, спросить, не видал ли он где моего песика. Пусть это останется между нами, но он тогда очень много пил. Двери мне никто так и не открыл, но я видела большой ящик бутылок. Хотя шумных вечеринок он больше не закатывал. Поговаривали, что Сэм ранил ножом свою жену. Но я не верю во все эти россказни, кто угодно, только не он. Уж я бы скорей поверила, что это она его ранила. Лилианна была из таких, знаете, девушек, которые или с ума сведут, или в могилу загонят.

– Может, у вас сохранились фотографии… той поры? Любопытно посмотреть на тех, кто жил в этом доме раньше.

– Ничего такого… Однако мой покойный супруг нарисовал их портрет! Лилианна уговорила Джона, когда узнала, что он рисует. Сэм был равнодушен к живописи, а она… Думается мне, что с картинами у Лилианны было то же, что и с собаками: она видела в них то, чего не видели другие. Вряд ли Сэм забрал картину с собой. Скорее всего, пылится где-нибудь на чердаке.

– Вы думаете? Между прочим, я не нашла никакой лестницы, ничего подобного, что вело бы на чердак. Есть ли он тут вообще?

– Есть, есть, что же это за дом без чердака!

– Тогда поищу еще! Любопытно. – Я встаю из-за стола и складываю стопкой блюдца. – Хотите еще чаю?

– Нет, благодарю. Кстати, когда покупали дом, вы успели познакомиться с мистером Оушеном?

– Н-нет, всем занимались брокеры. А что?

– Жаль, жаль. Мне кажется, вы бы ему понравились, Скай, – кивает миссис Эпплгрин.

Я застываю на месте.

– Почему вы так решили?

– В вас есть нечто общее. Должно быть, доброта и одиночество.

* * *

В тот же вечер, вооружившись фонариком, я поднялась на чердак, куда, оказывается, вела лестница с торца дома. К замку в двери подошел самый маленький ключ в связке. Замок ожил сразу, а вот петли сильно заржавели, и мне пришлось минут десять дергать дверь. А потом она поддалась…

Я ожидала увидеть узкое темное пространство, пыльное и заставленное коробками, но моим глазам внезапно открылась сухая и чистая мансарда со светлым паркетом. Тут лежала в истрепанном чехле старая электрогитара, стоял ящик с новыми игрушками, судя по несорванными биркам, еще были несколько рулонов розовых обоев и детская кроватка в большой нераспечатанной коробке. Я окаменела, рассматривая вещи, купленные для ребенка, который так и не родился: они представляли собой материальное воплощение невыразимой тоски. Здесь, на чердаке было законсервировано прошлое – страшное, горькое, темное, – и я только что сорвала пломбу.