Дочь Луны - читать онлайн книгу. Автор: Рут Валентайн cтр.№ 16

— Извините, — еле слышно промолвила она. — Это действительно не мое дело.

— Да, не ваше. — Но он все же не вышел из машины. — Это случилось сразу после моего первого срока пребывания во Вьетнаме, — сказал он, помолчав. — Она была премиленькой штучкой, я потом таких немного встречал. Она носила мое обручальное кольцо ровно неделю. Ровно столько, чтобы довести до белого каления своего папашу… В итоге она предпочла остаться на папашином содержании.

— Вы хотите сказать, она не вышла за вас замуж лишь потому, что ее отец был против? — недоверчиво спросила Фэйт.

— Ага! — Мику захотелось поставить на этом точку. А то, чего доброго, он не сдержится и выплеснет наружу все то, что думает о тех уроках, которые преподнесла ему эта сучка. О том, например, что для нее было в порядке вещей затащить к себе в постель этакого метиса-дикаря, чтобы визжать в его объятиях, как обезумевшая кошка, а потом спокойно объявить ему, что для брака с ней он не годится.

Оглядываясь назад, Мик часто спрашивал себя, почему эта история так оглушающе подействовала на него. Разве не знал он с детских лет, что слово «полукровка» одно из самых бранных в его родном языке?

— Мик, — робко подала голос Фэйт. — Извини, что я своими глупыми вопросами заставляю тебя сердиться.

Мик вздохнул. Еще два дня, сказал он сам себе. Еще два дня надо продержаться, а потом она сможет перебраться в свой дом, и я вернусь к нормальной, обыденной жизни.

По поводу Фрэнка Уильямса он не особо беспокоился. Поскольку тот ни разу не был на ранчо Монроузов, он вряд ли сумеет отыскать дом Фэйт, не расспрашивая местных жителей. А в таком округе, как Конард, где все друг друга знают, простейший способ вызвать подозрение — спросить, где живет такой-то или такая-то. Здесь, в глухой провинции, до сих пор царит закон границы — живущие довольно обособленно хозяева ранчо привыкли полагаться на соседей, а потому почитают своим долгом оповестить, если заметят чужака. Некоторые из обитателей округа Конард, возможно, до конца жизни не простят ему того, что он индеец, но таких немного; большинство жителей общаются с ним, как с равным, и поэтому он чувствует себя в здешних местах как дома.

А еще он любил землю. Он ощущал мистическую причастность к ней и впитывал в себя малейшую перемену в ландшафте, связанную с чередованием времен года. Возможно, это ощущение пришло к нему в армии, когда, постоянно перемещаясь из одной горячей точки планеты в другую, у него не было возможности остановиться и оглядеться по сторонам.

Впрочем, когда живешь под страхом в любой момент всего лишиться, — а в спецподразделениях армии США, где он служил, жизнь была всего лишь разменной монетой, — времени на философствования не остается, да и охота к этому появляется редко. Да и вернувшись на родину, он не горел желанием раздумывать над причудами и загадками бытия; вместо этого он выпивал пару банок пива, отправлялся в злачные кварталы, а затем, оттянувшись в течение нескольких дней, приступал к подготовке новой операции. В перерывах же, если таковые случались, все его дни посвящались тренировкам, не оставляя времени для рассуждений и послаблений самому себе.

На собственном ранчо он в первый раз за всю жизнь почувствовал себя самим собой. Здесь он обрел пространство, принадлежавшее ему одному, раковину для своей нелюдимости и неприязни к бесполезному общению. Какого же черта, спрашивается, он без конца возится теперь с этой женщиной?!

— Округ Конард, городок Конард, бухта Конард, — заговорила Фэйт, когда они вышли из машины. — Мне всегда хотелось спросить папу, живут ли и сейчас хоть какие-то Конарды в округе Конард.

— Есть одна. Эммалайн Конард, всем известная как мисс Эмма, заведующая окружной библиотекой.

На губах у Фэйт промелькнула улыбка.

— Ей под девяносто, и она никогда не была замужем? Я угадала?

— Нет. Она ваша ровесница, но рассуждений о замужестве и впрямь на дух не переносит.

— Почему же?

— Вообще-то, вся эта история случилась давно, еще до моего возвращения сюда, и все, что я слышал, это рассказ о заезжем коммивояжере, который забыл оповестить мисс Эмму, что женат. С тех пор всякий мужчина, который в своем любопытстве посмеет зайти дальше рассуждений о прелести маленьких провинциальных библиотек, рискует тем, что его пошлют куда подальше открытым текстом. Но про таких смельчаков я что-то давно уже не слышал.

— Грустно.

Мик застыл на пороге.

— Разве? Я-то полагал, что вы со всей горячностью заступитесь за нее.

Фэйт отвернулась, почувствовала, как к глазам подступают негаданные и такие ненужные сейчас слезы.

— Не все же мужчины такие, как Фрэнк, — хрипло прошептала она.

Но до Мика едва ли дошел смысл сказанного. Его бросило в дрожь от этого мягкого хрипловатого шепота, за которым таились с трудом сдерживаемые слезы, и он на мгновение ощутил себя тем юношей-индейцем, который в то далекое лето опекал ее как старший брат.

Он и тогда, в общем-то, не имел никакого права претендовать на роль утешителя, а сейчас — и того меньше, но…

Проклиная себя за сентиментальность, он вдруг подхватил Фэйт на руки и внес в дом. Даже на шестом месяце беременности она весила едва ли больше подушки, набитой гагачьим пухом. Нет, ей надо побольше есть. И побольше заботиться о себе. Она, как и прежде, нуждается в том, чтобы ее лелеяли и холили.

Он действовал интуитивно, просто за последние двадцать четыре часа Фэйт пробудила в нем так долго дремавшие инстинкты. Мик совершенно не думал о том, что и зачем делает. Единственная вещь, в правильности которой он сейчас не сомневается, это то, что он несет ее на руках, что ее тонкие руки обвивают его шею, а ее теплое дыхание овевает его щеку.

— Мик!..

— Тсс! — тихо сказал он, толчком ноги закрывая дверь и направляясь к лестнице. Ему следовало соблюдать дистанцию, но именно здесь он потерпел полное и сокрушительное поражение. Он так и не смог держаться с нею отстраненно, и это началось с тех самых пор, когда ей было всего шесть лет, и она пешком ходила под стол.

Уединение. Его он жаждал всю жизнь. Он сам себе был лучшим другом, если не считать, конечно, Натана Тэйта и Рэнсома Лэйерда. Он чувствовал себя самодостаточным и редко испытывал неудобство от своего холостяцкого житья-бытья.

А еще он был шаманом. Побродив по дорогам жизни, он твердо уверился в том, что способен видеть то, чего другие не замечают. Его приятели утверждали, что на затылке у него третий глаз, и что он слышит звуки еще до того, как они прозвучат. Они и прозвали его не шефом, не погонялой, не даже туземцем, как многих других представителей коренного населения Америки. Нет. Они прозвали его колдуном.

Но и от этой его способности, как оказалось, толку мало: неожиданно что-то внутри его треснуло. Убежденный отшельник, он больше не желал оставаться в одиночестве. Мужчина, привыкший доверять только себе самому, ощутил вдруг, что отчаянно нуждается в чьем-то душевном тепле.