Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев | Дебора Макдональд, Джереми Дронфилд | страница 12 | LoveRead.ec

Истории неизвестны конкретные обстоятельства, которые привели Муру к знакомству с Керенским. Возможно, это произошло через его жену Ольгу, которая добровольно работала в военном госпитале медицинской сестрой. Или в посольстве Великобритании, где у Муры было много друзей и где Керенский был частым гостем сэра Джорджа Бьюкенена. Каковы бы ни были обстоятельства, когда баланс сил сдвинулся, Мура увидела свой шанс и сделала шаг. Пока народ примерял на плечи Керенского мантию русского Бонапарта и пока ее муж Иван все еще был на войне, Мура обратила неотразимую силу своей личности на нового премьер-министра и стала его любовницей.

Это было сделано со всей осторожностью, и только самые злостные сплетники разнесли в обществе слухи об этом, чего нельзя было сказать о другой любовной связи Керенского в то время – с кузиной его жены Лилей, которая открыто жила с ним в Зимнем дворце^[49]. Керенский любил Муру, но были убедительные причины для осторожности с обеих сторон: он подозревал, что она работает на британскую разведку^[50]. Возможно, у него были веские основания так думать.

В Петрограде в 1917 г. существовала небольшая группа русских, которые симпатизировали Германии. Некоторым просто нравились сделанные в Германии вещи, а другие были сторонниками Германии в войне. Все они считались потенциальными предателями. Объединенные агентами немецкой разведслужбы, они собирались, чтобы обсудить свою политику в салоне сочувствующей Германии дамы, известной как «мадам Б.». Эта женщина, видимо, была не кем иным, как Мурой Бенкендорф. Она бегло говорила по-немецки, знала много немцев со времен своей жизни в Берлине, любила разные общества и имела склонность к политике (она и Иван были активными членами аналогичного англо-русского общества).

Но ни немецкие агенты, ни прогермански настроенные русские не знали того, что мадам Б. работала на контрразведку Керенского и тайно сообщала о разговорах и деятельности своих гостей. Вполне естественно, и что, наверное, не вполне было по нраву Керенскому, британская разведка заинтересовалась мадам Б., и один из ее шпионов – капитан Джордж Хилл – посетил один из ее приемов. Хилл был хорошо знаком с Мурой и позднее стал ее добрым другом, равно как и партнером по шпионской работе^[51]. Здесь, возможно, кроется объяснение постоянных слухов о том, что Мура – немецкая шпионка, и причина того, что ее знакомые в британской разведке и британской дипломатической службе, по-видимому, никогда серьезно не относились к этим слухам. Они знали, что она водит немцев за нос.

В глазах Керенского привязанность Муры к ее английским друзьям, вероятно, намекала на двойную или тройную цель ее любовного романа. Плененный ею и являющийся объектом шпионской деятельности Керенский, по-видимому, не возражал. Это был большой талант Муры, дар, который она будет постоянно оттачивать на практике: способность играть на одной стороне против другой и добиваться преимуществ для себя, совершенствоваться в предательстве и заставлять преданно любить и прощать себя. Для Муры платой за грехи было выживание.

Но она еще не довела до совершенства ни свои уловки, ни ум и не знала о просчете, который допустила. Пока Керенский выступал с речами, а Мура стремилась к выживанию и удовольствиям, война продолжалась – продолжался и дефицит. Мир вернулся на улицы Петрограда, но удовлетворенность – нет. Харизма Керенского была валютой, которая давала все меньшие прибыли в течение 1917 г. Тем временем Мура жила на проценты.

Образ ее жизни оставался таким же активным, как и всегда: были и обеды, и вечера в опере и театре, где спектакли шли при аншлаге для богатых, тогда как бедные продолжали голодать. Подобно женщинам своего круга – по крайней мере, умным женщинам – она изменила внешность. Дорогие платья с изысканными шляпками и аксессуарами были забыты; на первый план вышла одежда более простого покроя или даже пролетарские платки грязно-коричневого цвета – по крайней мере, в городе. Быть богатым аристократом, возможно, было еще приемлемым, но выглядеть таким человеком на людях – нет.

Не изменилось одно – ежегодные поездки: в конце лета Мура с детьми покинула Петроград и снова отправилась в Йендель.

Взрыв пронзительного смеха влетел в раскрытое окно – где-то внизу внезапно послышались шокирующе веселые мужской и женский голоса. Мура выглянула, чтобы посмотреть, в чем дело. Неправильно, чтобы кто-то развлекался, а она не была бы в центре этого.

Йендель изменился с того времени, когда она последний раз смотрела в это окно. В поместье произошло сезонное преображение. Замерзшие земли оттаяли и превратились в холмистое поле и луг, подернутые дымкой под летним солнцем. Ледяные полотна стали спокойными озерами, а пугающие заснеженные леса – тенистыми, благоухающими сосновыми рощами.

И все же независимо от времени года в Йенделе больше не было той всегдашней беззаботности. На западе приближался военный фронт, по мере того как немцы заставляли русских отступать, и в ревельском порту начались беспорядки среди русских матросов, которые подхватили вирус большевизма и пытались распространить его на своих английских союзников.

Не имея возможности увидеть, откуда доносится смех, Мура запахнула свой пеньюар и пошла вниз посмотреть. Она обнаружила большинство своих гостей сидящими на террасе за поздним завтраком – женщин в домашних платьях, мужчин без пиджаков, некоторых гостей – еще в пижамах и халатах. Йендель никогда не был местом, где придерживались формальностей, – пока в нем царила Мура.

Когда она появилась, все гости посмотрели на нее. Среди них был капитан Френсис Кроуми – командир британской подводной лодки, флотилия которого стояла в ревельской гавани, а сердце хранило особую преданность Муре. Это был статный мужчина с квадратной челюстью и выразительными глазами – бравый моряк, гроза немецких кораблей на Балтике, но Мура сумела устоять против его мужской притягательности. Конечно же здесь была Мериэл Бьюкенен вместе с Мириам и баронессой с подходящим именем Фэри Шиллинг (волшебный шиллинг в переводе с английского) – миловидным, веселым молодым созданием. Также гостем был Эдвард Кьюнард из семьи коммерсантов, занимающихся морскими перевозками, который занимал должность секретаря в британском посольстве. Наконец, здесь был Денис Гарстин – младший кавалерийский офицер, который работал в Британской пропагандистской миссии. Этот начинающий писатель стал заниматься пропагандой благодаря своему другу Хью Уолполу^[52]. Денис был умным, энергичным, оптимистичным молодым человеком, несмотря на то что участвовал в сражениях при Лоосе и Ипре. Будучи идеалистом, он проявил интерес к революции; полагал, что она была вызвана войной и является «величайшим событием в истории нашего времени»: