Улыбка Эммы - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Сотников cтр.№ 23

Как странно, что при этом были, например, пуговицы, которые я застегивал от холода на своем бушлате. Одна так и не влезла в новую петлю. Консервная банка, которую кто-то втоптал в прибрежный песок. Енисей закручивал свои струи в невидимые косы, не зная ничего ни о чем. Что это за мир – пустивший к себе живого человека? Я вдруг подумал, что совсем не чужой ему, и когда я один, мы похожи. Где я больше, там или здесь?

– На берегу пустынных волн, – услышал я позади себя и понял, что я, конечно же, больше здесь. – Думаешь?

Это был мой старший брат. Начальник геофизической партии, взявший меня к себе на работу. Странно и незаметно пронеслись эти подробности: наши письма друг другу, его предложение поехать с ним на Енисей, оформление, дорога – и вот я здесь.

– Думаю. И не думаю. Так странно здесь.

– Что ж тут странного?

– Соединение. Завершение. Как будто тут все было завершено. И потекла вода.

Брат засмеялся:

– Это мысли твои странные. Хотя… Я как геофизик могу объяснить твои ощущения.

Я улыбнулся:

– Ну объясни мои ощущения как геофизик.

– Все просто. Здесь зона аномальной энергии. Разлом земной коры. Мы стоим на левом, болотистом берегу Енисея. Низменность. А на другом берегу – выход коренных пород. Каменистые сопки, горы. Когда-то миллионы лет назад тут все извергалось, ревело, бушевало, соединялось, как ты говоришь, вот и соединился наш земной шарик по этому разлому – по нему и течет Енисей.

– Правда? – только и мог я переспросить.

– Ей-богу, не вру, – шутливо сказал брат. – Дипломом геофизика клянусь.

– Нет уж, ты выбирай что-то одно, – поддержал я его шутливый тон, – или Бог, или геофизика.

– А это одно и то же. Ладно, думай. А то я, когда молодой был, тоже много думал, а потом остановился. Одни знания остались, без мыслей. А ты разгоняйся. Пошли спать, завтра рано вставать.

– Я еще постою. Поразгоняюсь, – улыбнулся я.

Брат ушел в лагерь, я остался.

Все продолжается, думал я, глядя на течение.

– Потому что мы уверены только в своих чувствах, – сказал я отчетливо вслух.

Мне хотелось, чтоб слова падали в воду. Как когда-то камни с гор.

Чем меньше людей рядом, тем меньше ощущаешь одиночество. Это в толпе, в ее бесконечной ячеистости, скорее почувствуешь себя одиноким. А здесь, на пустынном берегу, нас было вместе пять человек – маленький кусочек сот. И мое одиночество стало каким-то странным, даже уютным, соразмерным с одиночеством этих людей, таким же, как у них. Хочешь – видишь человека, хочешь – говоришь с ним, хочешь – остаешься сам по себе и смотришь на двухкилометровую ширину Енисея с перекатами сопок на противоположном берегу, радуясь простору.

Я впервые почувствовал огромность жизни и хотел не затеряться в ней, а поместиться, именно поместиться, как звезда на небе. Как? Своими чувствами, думал я. На моем месте – только я, и перейди я на другое место, там тоже буду я, никто не заменит меня. И я – не внутри меня, не назойливость мучения своего нахождения в себе, а какое-то бесконечное излучение своих чувств. Я это понял, когда увидел самого настоящего отшельника.

Но обо всем по порядку, а то моя нелюбовь к подробностям делает меня совсем непонятным.

Пять человек – это геофизическая партия геологоразведочной экспедиции ленинградского института Гидропроект. Мой брат Леня с женой Светой, Гера с женой Нэлей и я. Леня – начальник партии, Гера – второй инженер, Света и Нэля – техники, а я – рабочий. Никогда не думал, что нас так трудно назвать по именам. Это ли подробности?

Наш лагерь стоял на левом берегу Енисея на небольшой открытой возвышенности, чтобы ветер разгонял мошкару, недалеко от маленького, почти уже необитаемого поселка Фомка, в котором еще жили несколько семей староверов. Старик Афанасий приносил нам иногда стерлядей и осетров, сообщал, когда раз в неделю приплывала лодка-магазин из большого поселка Ярцево, приглашал в баню, пил с нами чай, вел беседы. Его сын Васька подрядился перевозить нас на правый берег Енисея на своей лодке-казанке.

Мы делали изыскания под крупнейшую на Енисее гидроэлектростанцию. Сейчас я знаю, что она так и не была построена, что и хорошо. Нельзя городить Енисей, как сказал Афанасий. Но тогда планы были именно такие – построить огромную плотину. Одним краем она должна была упереться в правый скалистый берег Енисея, вторым лечь на дамбу, уходящую по левому болотистому берегу километров на тридцать. При этом Енисей разлился бы на сотни километров, затопив тайгу. Это мне объяснял брат, ругая проектировщиков за плохо выбранное место. Одно дело, говорил он, строить плотину между двух скалистых берегов, а здесь – глупейшая затея. Во-первых, ширина Енисея в этом месте два километра. Во-вторых, низкий и болотистый левый берег требует для задержки воды огромной дамбы. Брат был хорошим специалистом и понимал, что строительство окажется чересчур дорогостоящим. Ведь плотину надо укладывать на коренные породы, а на какой они глубине под самим Енисеем и под болотами, неизвестно.

Чтобы это узнать, мы и проводили электроразведку – вертикальное электрозондирование, сокращенно ВЭЗ. От прибора ВЭЗ в две противоположные стороны разматывали катушки с проводом и втыкали в землю электроды. Брат пускал с прибора ток, который уходил в глубинные породы и возвращался, а прибор его улавливал. По изменению сопротивления тока – а у каждой породы оно свое – брат и вычислял потом, какие породы и на какой глубине залегают. Чем чаще замеры, тем точнее результат.

Таких замеров надо было сделать сотни. Брат передвигался со своим прибором по линиям, которые предварительно наметили для нас топографы на карте и на местности, останавливался на новом месте у очередного колышка, мы опять разматывали катушки, втыкали электроды. Сначала на расстоянии пяти метров от прибора, потом десяти, двадцати пяти, пятидесяти, ста, ста пятидесяти и так до трехсот метров – на всю длину провода. На ровном берегу это было просто, а вот в тайге не очень. Триста метров пробираться через непролазные заросли в выбранном направлении было трудно. Приходилось прорубаться при помощи топора. Прорубаешь проход, а точнее, пролаз в кустах, елях, кедровнике метров на десять и возвращаешься за оставленной катушкой. Потом – дальше. Не так много замеров успевали сделать за день.

Разведку проводили на двух берегах. Вначале на правом скалистом, а потом на левом болотистом. Пройти по склону сопки триста метров, преодолевая поваленные деревья, и скалы, и ущелья, – чуть ли не альпинистская задача. К тому же надо было стучать по стволам деревьев – на всякий случай отпугивать медведей и рысей. Сейчас мне странно об этом вспоминать – как это, отпугивать медведей? Не смешно ли, не из старой ли кинокомедии был привнесен этот метод? Но я понимаю, что у брата не было другого способа поддержать нас, уменьшить наш страх. Он говорил, что медведя главное предупредить, дать ему избежать внезапной встречи. Ружье было одно на всех, да и что оно в руках не умеющего стрелять. Смешили бурундуки, которые выбегали на свист и терли, как спросонья, лапками глаза.