Евангелие от Локи - читать онлайн книгу. Автор: Джоанн Харрис cтр.№ 77

Время шло. Не знаю, сколько его уже прошло, когда между этими повторяющимися пытками я даже научился понемножку спать. Кроме Сигюн ко мне так никто больше и не пришел, и в душе моей совсем погасла надежда на то, что в один прекрасный день Один все-таки смилостивится и освободит меня. Впрочем, как оказалось, именно он поспособствовал некоторому облегчению моей участи; Сигюн рассказала, что это Один разъяснил ей, как меня найти, и разрешил помогать мне любым доступным ей способом. Но от этого мне, пожалуй, было только хуже. Значит, Один, сам же меня сюда и поместивший, теперь проявлял заботу? А может, его терзало чувство вины? Но ведь он так ничего больше для облегчения моей участи и не сделал!

Этого слишком мало, думал я. И ему слишком поздно испытывать раскаяние. Неужели он ожидает, что я стану его благодарить? Нет, теперь я не чувствовал к нему ничего, кроме ненависти. И к нему, и ко всем его асам. Когда я освобожусь – а я поклялся, что непременно сделаю это! – я заставлю их расплатиться за то, что они со мной сделали. А после этого я вытащу из источника окаменевшую голову Мимира и пинками загоню ее на край света, а там закопаю так глубоко в землю, как асы закопали меня.

Ну, мечтать никогда не вредно. Мечты и сны – вот что поддерживало меня в те короткие промежутки, когда я почти не испытывал этой ужасной боли. Да и река Сновидений была от меня так близко; до нее, казалось, можно дотянуться рукой. Я слышал по ту сторону скалы, под которой я лежал, шум ее магических вод, которые несли свой эфемерный груз из потустороннего мира в мир наземный… Прощальный дар Скади преследовал двойную цель. Во-первых, ей просто доставляло наслаждение то, что я жестоко страдаю. Во-вторых, этими страданиями, как я подозревал, она рассчитывала погасить в моей душе всякие мысли о побеге. И правда, думать удается не так уж много, когда глаза у тебя жжет, как огнем, когда ты слепнешь от боли, когда единственное, чего тебе хочется, это заставить боль хоть ненадолго затихнуть. Но Сигюн, в общем, удавалось обеспечивать мне довольно длительные перерывы между атаками мерзкой змеюки, и в эти благословенные мгновения я ухитрялся обрести ясность ума, и мысль моя тут же снова начинала работать.

Я без конца, снова и снова, восстанавливал в памяти слова оракула. Особенно ту часть пророчества, которая касалась меня самого. Эти слова я помнил отчетливо:

Сперва я решил, что Сигюн упомянута только потому, что только она и могла бы остаться верна мне и моим интересам. Но теперь я понял, что оракул имел в виду некую, куда более буквальную истину насчет мужа и жены, которые, как в Библии, обязаны прилепиться друг к другу; было совершенно очевидно, что отныне и до конца времен я и впрямь прилеплен к жене своей. Но больше ничего от нее ожидать не приходилось. И я снова и снова вспоминал слова Мимира, пытаясь обнаружить, нет ли в этом пророчестве некой лазейки, напечатанной, так сказать, мелким шрифтом.

Я долгое время размышлял над этими словами. Почему сказано именно так? – спрашивал я себя. Чтобы соблюсти размер строфы? Или по какой-то иной причине, пока что мне неизвестной?

И схож с зловещим Локи он обличьем.

И снова страдания. Снова пронзительные крики.

И схож с зловещим Локи он обличьем.

Потом боль проходила. Я засыпал. И видел сны.

Сон – это река, которая протекает через все Девять миров, пересекая даже царства Смерти и Проклятия. Даже проклятые могут видеть сны – на самом деле, это тоже пытка, которой они постоянно подвергаются. Обрести спасение хотя бы на пару секунд, забыть о реальной действительности, уплыть по волнам сна… и тут же тебя вновь разбудят пинком, вернут к бодрствованию, выдернут из благословенного сна, точно рыбу, попавшуюся на крючок…

В каком-то отношении такой сон даже хуже, чем никакого сна. Эти одна-две секунды до очередного пробуждения, когда спасение еще кажется возможным, когда внушаешь себе, что сон – это то, что случилось с тобой в последние несколько дней, или недель, или месяцев…

И тут же реальная действительность обрушивается на тебя. Вот она, правда. Вот что происходит с тобой сейчас. А твой сон – это лишь мимолетное, несбыточное видение. В таком случае, по-моему, вполне простительно нежелание спать и видеть сны. Ты попросту отказываешься глотать колючий шип надежды, который тут же застревает у тебя в глотке, пронзив острием ее заднюю стенку. Впрочем, мне было чуть легче: у меня появилась некая идея, точнее ее зародыш. Нет, это был еще не совсем план, до конкретного плана дело пока не дошло. Но надежда на спасение все же не совсем умерла в моей душе.

Собственно, все было связано с теми словами пророчества:… И схож с зловещим Локи он обличьем. То есть он не Локи, а просто похож на него. То есть возникает слабая надежда, что сам-то Локи находится где-то в другом месте.

Было бы просто замечательно, говорил я себе, если бы я сумел это осуществить. Но как же сделать так, чтобы казалось, будто я здесь, а на самом деле меня здесь не было?

Сон – вот, пожалуй, единственный ответ на этот вопрос. Если бы мне удалось во сне, по реке Сновидений, сбежать отсюда, оставив здесь свое физическое тело, тогда я смог бы вновь обрести свободу. Свободу и возможность вновь воссоединиться с Хаосом. Свободу и возможность находиться как можно дальше от мстительного Одина.

Разумеется, подобный план связан с определенным, и весьма серьезным, риском. Сон – стихия опасная, и силы там властвуют тоже очень опасные и могущественные. Здесь, у своих истоков, река Сновидений может принести человека даже к смерти, закружив его в диком вихре мимолетных образов, способных мгновенно разрушить разум. С другой стороны, все на свете видят сны; и я полагал, что если бы мне удалось установить контакт с душой какого-нибудь подходящего сновидца, тогда я, возможно, сумел бы решить эту, на первый взгляд неосуществимую, задачу нахождения в двух различных местах одновременно.

Да, я понимаю. Мой план был весьма наивен. Но ведь я был доведен до полного отчаяния. Я был готов рискнуть чем угодно – даже собственным душевным здоровьем, даже собственной жизнью, – ради возможности сбежать, избавиться от мук. И я стал тренироваться, заставляя себя видеть вполне определенные сны; отныне я воспринимал сон не как способ убить время и отдохнуть, а с некой, четко поставленной целью. Так упорно, настойчиво приговоренный к смерти преступник скребет пол темницы заостренной чайной ложкой, надеясь, что все же успеет сделать подкоп и сбежать.