Александр Маккуин. Кровь под кожей - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Норман Уилсон cтр.№ 17

Работая у Тацуно, Маккуин познакомился с человеком, который станет его наставником в мире моды и гомосексуальности. Он введет его в мир богатства, привилегий и культуры.

БиллиБоя* можно назвать эстетом чистой воды; иногда кажется, что он сошел со страниц какого-нибудь декадентского романа. Он родился в Вене, а вырос в Нью-Йорке. С юных лет его привлекал стиль. В двенадцать лет он начал коллекционировать винтажные вещи Эльзы Скьяпарелли после того, как нашел на парижском «блошином рынке» одно ее творение – шляпу, похожую на «смятый клоунский колпак с пришитым к нему жуком». ^[180] БиллиБой* рос в окружении художников, писателей и кинозвезд. В детстве он позировал Сальвадору Дали; в пять или шесть лет побывал на студии Уорхола; к нему благоволили и влиятельная франко-американская обозревательница Диана Вриланд, и Джеки Онассис. Его опекун и близкий друг Беттина Бержери, урожденная Элизабет Шоу Джонс, разработала дизайн витрин парижского ателье Эльзы Скьяпарелли в Париже. В одной из них стоит портновский манекен с букетом цветов вместо головы, который, по словам одного комментатора, возможно, навеян одним случаем в юности дизайнера: «Мать Скьяпарелли, которую считали настоящей красавицей, часто критиковала внешность Эльзы, когда та была маленькой. Желая как-то исправить положение, Скьяпарелли посадила у себя во рту, в носу и ушах семена цветов, чтобы сделать свое лицо, которое она считала уродливым, красивым и уникальным. Как и следовало ожидать, последствия ее поступка оказались катастрофическими». ^[181] В своей автобиографии Скьяпарелли написала о том, как ей хотелось, «чтобы ее лицо было покрыто цветами, как райский сад». ^[182] Созданный ею образ так понравился Маккуину, молодому человеку, который всегда стеснялся своей внешности, что позже он возьмет слова Скьяпарелли на вооружение и воплотит в жизнь, покрывая лица моделей, которых он выпускал на подиум, цветами или бабочками. «Скьяпарелли привлекала его как анархистка, бунтовщица, – говорит БиллиБой*. – Я рассказал ему о контркультуре и о том, что она делала, – например, платье с узором «рыбий хребет» в виде омаров – что ему очень понравилось». ^[183]

Они познакомились в 1989 году через общих друзей. Можно сказать, что они родились на двух полюсах общества: Ли в рабочей семье, в бедном районе в Стратфорде, а БиллиБой* вырос среди интеллектуальной элиты Нью-Йорка, у него был частный наставник, он посещал школу Монтессори. «Однажды Ли повез меня посмотреть, где он жил в детстве, и я пришел в ужас, я в жизни ничего подобного не видел, – признался БиллиБой*. – Конечно, я старался помалкивать, но понял, где истоки его гнева. Возможно, я испытывал такое же нездоровое любопытство к его прошлому, как он – к моему». ^[184] Ли до двадцати лет ни разу не был за границей, а БиллиБой* уже в восемь лет отправился в свое первое из трех кругосветных путешествий. Маккуин догадывался, что близкие, особенно отец, не могут смириться с его нетрадиционной сексуальной ориентацией. Когда БиллиБой* был подростком, мать спросила его, не гей ли он; после того как он ответил утвердительно, она обняла его и «чуть не плача воскликнула: «Ах, слава Богу, слава Богу, я боялась, что ты им не станешь; у тебя была бы такая скучная жизнь натурала, а теперь натуралы НИ ЗА ЧТО тебя не получат!» ^[185]

Приезжая в Лондон, БиллиБой* обычно останавливался в гранд-отелях, вроде «Савоя» или «Ритца», «мы отправлялись в загул по пабам, и Ли приходил в «Ритц». С одной стороны, обстановка производила на него впечатление, но, с другой стороны, он отпускал ехидные замечания об отеле, – вспоминает БиллиБой*. – Он как будто все время нарывался на ссору. Ему хотелось добиться успеха, получить привилегии, деньги и славу, которыми обладали другие, те, кого он презирал за то, что у них все есть. Не думаю, что ему удалось справиться со своими внутренними противоречиями. Мы с ним были как ночь и день и в обычных условиях не стали бы друзьями. Не думаю, что ему нравилось свое прошлое; его он тоже презирал. У меня сложилось впечатление, что он завидует мне, хотя мои ранние годы тоже счастливыми не назовешь. Нас сроднили боль и тоска, испытанные в детстве». ^[186]

БиллиБой* родился у двух несовершеннолетних родителей. Его матери-католичке было всего четырнадцать, а отцу-иудею – пятнадцать. В обеих семьях его рождение сочли постыдным; в результате ребенка отдали в приют. «Туда сдавали незаконнорожденных детей из очень богатых, очень аристократических семей», – вспоминает он. В четыре года его усыновила семья русских аристократов, которая жила на Манхэттене. Позже он узнал, что его настоящие родители покончили с собой, когда им было 18 и 19 лет соответственно. «Я стал их единственным наследником; в завещании они пожелали, чтобы я носил их имена, их обоих… Приемные родители непонятно почему решили назвать меня БиллиБой* в честь одного английского графа… которого звали Бой, и Билли – от Вильгельма (то есть Вильяма). У меня есть и другие имена – Зеф Шмуэль Роберто Атлантида. Атлантида – потому что я с обеих сторон Рыбы. Ну а звездочку я добавил уже от себя». ^[187]

История БиллиБоя* заворожила Ли – сама мысль о брошенном ребенке, мрачная обстановка в сиротском приюте, куда богачи отдавали своих незаконнорожденных детей, двойное самоубийство биологических родителей, чрезмерно роскошный образ жизни сначала в Нью-Йорке, а потом в Париже, куда он переехал в конце 1970-х годов. В столице Франции он общался «со всеми и каждым, кто достоин упоминания в искусстве и моде», в том числе с Марлен Дитрих, Лин Вотрен, Диего Джакометти, Бернаром Бюффе, Юбером де Живанши, Марком Боаном из дома Dior, Андре Курреже, Ивом Сен-Лораном и Александром де Пари, который стриг его. Когда БиллиБой* вспоминал события своей жизни – которые позже он назвал «немного похожими на «Ромео и Джульетту» с элементами поп-арта», – Ли был поражен. Даже в молодом возрасте Маккуина привлекала идея обновления, способность некоторых воссоздавать себя заново. БиллиБой* рассказал ему, что образование сыграло главную роль в спасении его жизни. «Образование – лучшее, что я вынес из детства. То есть я ведь мог попасть в любую семью… Моим родителям хватило ума дать мне очень хорошее образование вместо того, чтобы превращать меня в одного из них… Я многим обязан приемным родителям – и, как ни странно, родным тоже, ведь они в буквальном смысле умерли, чтобы помочь мне… Я чувствую свою близость с ними… так что, между их душами, умами и деньгами и состоянием моих приемных родителей, которые дали мне необычное образование, я стал таким, какой я есть, точнее, мне легче было превратиться в самого себя». ^[188]