Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут - читать онлайн книгу. Автор: Марина Крамер cтр.№ 36

Во дворе стояли пять машин Гришкиных пацанов, вокруг прогуливались любопытные ребятишки – таких дорогих автомобилей в этом районе практически не видели, здесь и Аленин-то старенький джип выглядел неприлично роскошным. Возле «Шевроле» Мазея стояли трое его охранников, а сам Ванька сидел на первом сиденье, открыв дверку, и о чем-то переговаривался с ними. Увидев выходящих из подъезда сперва Боксера, а затем Григория и Алену в сопровождении охраны, Мазей выскочил из машины и быстрыми шагами пошел навстречу, взял Грача за рукав пальто и что-то зашептал ему на ухо. Лицо Григория исказила гримаса, левый глаз задергался в нервном тике:

– Молодца! Сделаем так – я поеду сейчас домой, увезу Алену, скажу Лорке пару слов, ну, чтобы присмотрела там за ней, все такое… И приеду. А вы давайте за город, на свалку.

Мазей ухмыльнулся и кивнул, а потом проговорил громким шепотом:

– Гриха… жену ты не Лорке, а Боксеру поручи – Витек в лепешку расшибется… Да, Боксер? – это он сказал во весь голос, в упор глядя на замершего возле Алены Виктора.

– Прекрати, – поморщился Григорий. – Что взъелся? Езжайте, не мозольте здесь глаза, я часа через два подъеду. Только, Ванька… – он понизил голос почти до шепота, чтобы не слышала Алена. – Не усердствуй очень-то, чтоб не сдох до моего приезда.

Мазей оскалился и захохотал, хлопнув Грача по плечу:

– Не боись, братка, все по уму будет. – И заорал во весь голос, напугав окруживших «Шевроле» мальчишек: – Поехали!

Его охрана прыгнула в машины, и через минуту они уже выезжали со двора.

– Что стоишь, Боксер? В машину давай, – не глядя на телохранителя жены, проговорил Грач.

Виктор сел в свою машину, Григорий помог Алене забраться в «Мерседес», сел к ней, обнял за плечи, прижав к себе, велел водителю ехать домой. Алена почти не реагировала на происходящее, молчала и все время о чем-то думала. Григорий тоже молчал, но его мысли устремились во вполне определенном направлении – к Коню и его фээсбэшному приятелю. Грач не кривил душой, когда говорил Мазею, что согласится на все условия – ради детей он готов был отказаться и от участия в выборах, хотя сейчас, по всем прикидкам аналитиков его штаба, он опережал соперника довольно прилично. Но как сравнить жизнь двух маленьких мальчиков и возможность четыре года продвигать только те постановления, что выгодны ему и его бизнесу? При всей негативной стороне жизни Григорий Грачев все-таки был человеком нормальным и жизнь собственных детей ценил куда выше, чем все остальное. А потому и согласился бы на любые условия, однако до сих пор никто не позвонил и ничего не потребовал, и это настораживало. Да и состояние жены тоже беспокоило Григория – Алена здорово напоминала душевнобольную.

Во дворе коттеджа Григорий вышел из машины и, обняв Алену за плечи, повел в дом. Выбежавшая навстречу Лора ахнула, увидев Алену:

– Господи, Алена Сергеевна! – и осеклась под предостерегающим взглядом Григория, закрыла рот ладошкой.

– Проводи Алену Сергеевну в ее комнату, помоги раздеться, а потом ко мне в кабинет зайди, – распорядился хозяин, сбрасывая пальто на вешалку.

Лора повела не сопротивлявшуюся Алену наверх, а Григорий скрылся в кабинете, велев Боксеру тоже идти туда.

Виктор остановился у двери, прислонившись спиной к косяку, и замер, глядя на севшего в кресло хозяина. Григорий закурил, вынул из стоящего рядом со столом глобуса-бара бутылку водки, налил полстакана и выпил, даже не поморщившись. Потом перевел взгляд на молчаливо стоящего телохранителя:

– Ну, проходи, что встал как неродной? Садись.

Боксер опустился в кресло напротив стола. Грач налил водку во второй стакан, протянул ему:

– Пей.

Виктор отрицательно покачал головой:

– Я на работе, Григорий Валерьевич, день еще не закончился, мало ли…

Грач понимающе улыбнулся:

– Молодец. Ты, Витька, Мазея не слушай, ему везде всякая хрень мерещится. Я тебе доверяю, иначе уже давно тебя здесь не было бы. А то, что Алена моя тебе нравится… ну, что ж… она многим нравится, девка красивая.

– Вы зря об этом, Григорий Валерьевич, – открыто глядя ему в глаза, сказал Виктор. – Я не позволил себе ничего лишнего в отношении вашей жены.

– А я знаю. И Алене верю – она не из тех, кто за спиной моей шашни заводить будет. Потому и говорю – на Мазея внимания не обращай, я сам все знаю. И с Алены глаз не спускай – видишь, не в себе она…

– Я понял, Григорий Валерьевич. Вы не беспокойтесь, я постоянно рядом буду.

– Ну, вот и хорошо, – Грач выпил водку из стакана, который все это время вертел в руке, и встал. – Ладно, Витюха, пора мне. Поеду, поговорю по душам с бывшим Алениным мужем. Еще когда я хотел хорька этого на тот свет прописать… ну, ничего, сегодня за все ответит.

Грач встал, ткнул окурок в пепельницу и, похлопав Виктора по плечу, вышел из кабинета.

Боксер подошел к окну, отодвинул тяжелую портьеру – Грач сел в свой бронированный «мерс», следом за ним нырнули телохранители, а в глубине двора уже разворачивался «Ниссан-Патрол» с охраной. Спустя пару минут все во дворе стихло, и Виктор, задернув штору, направился наверх, в комнату Алены.

Григорий напряженно смотрел в лобовое стекло машины, несущейся в сторону городской свалки. Молчаливые телохранители чувствовали, как от хозяина волнами распространяется в разные стороны ненависть, и от этого им было немного не по себе. Наконец показались стоящие у огромной канавы машины Мазея, и водитель тоже остановился. Грач вылез, прошелся взад-вперед, морщась от неприятного запаха гниющих отходов, мусора и еще черт знает чего. Прямо перед «Шевроле» валялся Алимов со скрученными за спиной руками и разбитым в кровь лицом. Рядом курили мазеевские пацаны, переговаривались и словно не замечали ни лежащего пленника, ни отвратительного запаха свалки. Алимов же все пытался поймать чей-нибудь взгляд, дать понять, что готов сказать все, что от него хотят, лишь бы оставили в живых. Его рот был заклеен куском скотча, это доставляло неудобства и не давало возможности говорить. Когда же в поле его зрения попал чей-то ботинок из крокодиловой кожи, Алимов попытался задрать голову и увидеть хозяина. Теперь шанс выжить был минимальный – над ним стоял сам Грачев с сигаретой в руке и задумчиво глядел на связанного. Алимов в ужасе замычал, потому что ему вдруг показалось, что сейчас Грачев воткнет окурок прямо ему в глаз, но Григорий отшвырнул бычок, присел на корточки и почти приветливо улыбнулся:

– Ну, здорово, знакомец! Вижу, ты совсем дурак, ничего не понял с нашей прошлой встречи, да? Значит, моя совесть абсолютно чиста. А теперь ты еще и на детей моих поднял свои поганые ручонки? Это уже вообще ни в какие ворота. Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?

Алимов замычал еще громче, глаза его наполнились ужасом, а Грач, встав и отряхнув брюки, сказал Мазею:

– Неси топор, Ванька.

– Гриха… может, не надо, а? – с сомнением спросил Мазей. – Он и так скажет.