Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Кемп cтр.№ 24

Более внимательное прочтение вызывало много причин для беспокойства. В статье перечислялись его болезни, среди которых были почечные колики, приступы малярии и пояснично-крестцового радикулита и постоянные боли в позвоночнике. Болезнь Аддисона не упоминалась, но говорилось, что Кеннеди проходит лечение «надпочечной недостаточности и дважды в год проходит эндокринологическое обследование». В статье отмечалось, что у него левая нога короче правой, а это приводит к боли в спине, поэтому, чтобы ослабить боль, приходится делать обувь на заказ.

Вероятно, никогда еще в американской истории не было президента, имеющего цветущий вид, но на самом деле страдающего от множества болезней. Присутствовавшие на церемонии инаугурации были в теплых пальто и цилиндрах, а Кеннеди, несмотря на сильный мороз, во время принятия присяги снял пальто и цилиндр. На всем протяжении парада, длившегося более трех часов, он находился вместе с новым вице-президентом Линдоном Джонсоном на открытой трибуне.

На следующий день утренние газеты во всем мире написали о Кеннеди именно так, как ему хотелось. Корреспондентка вашингтонской газеты «Ивнинг стар» сравнила Кеннеди с героем Хемингуэя. «Он победил тяжелую болезнь. Он столь же изящен, как борзая, и может быть столь же ослепительным, как солнечный день».

Кеннеди быстро понял, что не имеет особого влияния на советского лидера Никиту Хрущева. Когда на следующее после инаугурации утро Кеннеди проснулся приблизительно в восемь часов в бывшей спальне Линкольна, то увидел, что поверх поздравительных телеграмм со всего мира лежит подарок к инаугурации из Москвы, который стал первым гамбитом в американо-советских отношениях в период его президентства. Хрущев, правильно выбрав момент, освободил двух летчиков самолета-разведчика RB-47, которые находились в советской тюрьме с прошлого лета.

Кеннеди вступил в советско-американскую область плетения интриг вокруг Берлина, города, в котором, как он быстро поймет, кажущиеся победы зачастую содержали скрытые опасности.

4 января 1961 года

Дэвид Мерфи, директор Берлинской оперативной базы ЦРУ (сокращенно БОБ), жаждал историй с успешным концом, поэтому он испытал сильное волнение, когда узнал, что его самый ценный агент – польский агент под кодовым именем Снайпер (Heckenschütze) – позвонил во время рождественских каникул по секретному номеру, который ему дали на случай возникновения чрезвычайной ситуации. Снайпер, понимая, что разоблачен, хотел дезертировать. «Вы готовы предоставить защиту мне и моей жене?» – спросил он.

Мерфи предупредил телефонисток, работавших на станции ЦРУ в Берлине, что если они пропустят звонок Снайпера на номер, закрепленный только за ним, то «будут на следующем судне отправлены домой». Абонент только сказал, что передает сообщение от имени герра Ковальского, код, с которого начинался ряд заранее подготовленных ответов. Снайпер хорошо продумал свой побег. Во-первых, он спрятал порядка трехсот сфотографированных документов, – включая списки с именами нескольких сотен польских агентов, – в Варшаве в тайнике в дупле дерева, растущего рядом с его домом. ЦРУ уже нашло эти ценные документы.

А сейчас в полдень 4 января старший офицер ЦРУ, прилетевший из Вашингтона, сидел в ожидании вместе с другими сотрудниками в американском консульстве в Берлине, где, как они обещали, Снайпер почувствует себя как дома. Консульство, открытое для гражданских лиц, удобно располагалось рядом со штаб-квартирой американских войск на Клей-аллее. Мерфи уже приготовил комнату, оборудованную микрофонами и звукозаписывающей аппаратурой, в которой предстояло выслушать доклад Снайпера.

Позже Мерфи вспоминал, что он и Джон Диммер, его заместитель, испытывали большее волнение, чем обычно в подобных экстраординарных случаях, в какой-то мере из-за того, что, получая на протяжении двух лет сообщения от Снайпера – иногда ценные, но чаще не поддающиеся расшифровке, – никто еще ни разу не видел этого таинственного агента и не знал, кем он был на самом деле. Кроме того, Берлинская оперативная база Мерфи терпела поражение в самой важной в мире шпионской войне в городе, в котором было больше иностранных и местных разведчиков, чем в любом другом месте на Земле.

Победа была просто необходима, поскольку ЦРУ только что потеряло единственного агента в советской военной разведке, подполковника Петра Попова, то ли по собственной небрежности, то ли по неосмотрительности агента ^[14].

Советские и восточногерманские спецслужбы в Берлине действовали не в пример лучше ЦРУ. Проблема, по мнению Мерфи, состояла в том, что ЦРУ стало заниматься шпионской деятельностью сравнительно недавно и слишком часто сочетало безудержную решимость, свойственную молодости, с опасной наивностью непосвященных.

Завербовать местных талантливых людей являлось почти неразрешимой проблемой, и в этом отношении Мерфи сильно отставал от КГБ и восточногерманского министерства безопасности. Печальная правда состояла в том, что коммунистам было намного проще проникать в открытое западное общество, манипулировать ведущими специалистами и внедрять агентов, чем ЦРУ действовать в жестко контролируемой Ульбрихтом Восточной Германии.

ЦРУ было создано на основе Управления стратегических служб, действовавшего во время Второй мировой войны. Его основной функцией является сбор и анализ информации о деятельности иностранных организаций и граждан. КГБ был более опытной и многочисленной организацией. Эта служба внешней и внутренней разведки закалилась во время сталинских чисток и войны с нацистской Германией. Несмотря ни на что, она действовала успешно и с ошеломляющей последовательностью.

Наибольшее беспокойство у Мерфи вызывала растущая эффективность восточногерманской тайной полиции, которая всего за полтора десятилетия превзошла своего предшественника, гестапо, как, впрочем, и КГБ. Увеличивающаяся армия тайных осведомителей, четко организованная немецкая система сбора информации и широкая сеть агентов на ключевых позициях в западной сфере влияния позволяли Ульбрихту и Москве во многих случаях срывать планы ЦРУ еще до начала их осуществления.