Тайна перстня Василаке - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Баюканский cтр.№ 50

— Ну, держитесь!

Я-то уже давным-давно считал, что моя жизненная песенка спета, ан нет, оказывается, еще предстояло увидеть короткий яростный бой, влип в историю со стрельбой. Наверное, очередная разборка, но… позже оказалось, что это было нападение. Давно забытый запах пороховых газов, пьянящая опасность, словно вернули меня в молодость. Тело обрело подвижность, распласталось, как бывало по земле.

— Дайте пистолет! — толкнул я Мишу-островитянина.

— Без тебя отмахнемся, не впервой! — почти прпел Миша. Сказано это было таким тоном, будто речь шла не о смертельной схватке, а об игре в пинг-понг. — Гляди, как Сеня Блювштейн из «узи» умело строчит по врагу, словно мастер-парикмахер косит под машинку.

Я осторожно, из-за камня приподнял голову. И невольно залюбовался впечатляющей картиной. Короткоствольные автоматы извергали яркие вспышки, и что было удивительно: они не просто косили воздух, не вели беспорядочную стрельбу наугад, а их трассирующие пули образовывали некий полукруг, который словно огненная коса прорубала кустарник. и было слышно, как трещали и ломались кусты в зарослях, где, вероятно, укрылись, нападавшие. Пули моих спутников буквально прочесывали заросли. Нападающие вряд ли ожидали столь дружного отпора и быстро прекратили огонь, не причинив нам вреда. Вновь стало тихо. В кустах терновника рядом с автомашинами ожили и подали тонкие голоса невидимые ночные птицы.

— Ушли, урюки! Смотались с полными штанами! — почти выкрикнул по-русски телохранитель Блювштейна. Сколько торжества и вызова было в этой фразе! И я лишний раз почувствовал, насколько широко раскинул щупальца европейский «спрут», сердцевину в котором, несомненно, составляли российские уголовники и респектабельные их боссы.

Примерно через полтора часа наши автомашины выкатили на главную трассу, вдоль которой по обеим сторонам дороги тянулись светящиеся столбики — указатели движения.

В Иерусалиме заночевали в роскошном двухэтажном доме господина Блювштейна. Жена хозяина или любовница, нам сие было неизвестно, молча окинула нас взглядом, пригласила принять ванну и поужинать. Однако мои спутники, выпив на ходу по банке пива из холодильника, сразу же отправились по своим комнатам. Я лишь успел спросить Блювштейна:

— Кто это напал на нас? Конкуренты?

— Какие конкуренты? — воскликнул с досадой Блювштейн. — Палестинские экстремисты, хамазовцы. Спят и видят, как бы им стереть с лица земли государство Израиль. Дикари! Кишка у них тонка!

— Вы смело вступили в схватку! — поддакнул я.

— Смело? Ничуть. Кстати, писатель, вы знаете, что в каждом доме выходцев из СССР есть прелюбопытная книга-справочник. В нем сказано, сколько солдат национальностей Советского Союза стали во время войны Героями Советского Союза. В любом анекдоте еврей — трус, стреляет из кривого ружья, а тут… статистика. На первом месте в том списке, естественно, русские люди. Они воевали, как герои. На втором — украинцы. На третьем — татары. Их 117. На четвертом, запомни, евреи. Их 109. А хамазовцы, голожопые террористы, грызуны. Разве им под силу уничтожить Богом избранный народ?

— Террористы есть в любой стране, — мягко ушел я от восторженных отзывов, — и в России их хватает. Но самое отвратительное в людях — пренебрежение к другим нациям и народам, оно оскорбляет священные чувства, будит ненависть.

— Что загрустил, писатель? — Блювштейн, видимо, почувствовал, что своей тирадой задел меня. — Про террористов вспоминаешь? Двуличные людишки. Днем горбят на виноградниках, глаз не поднимают, сама смиренность, а ночью… берут автоматы, надевают повязки смертников, выходят на дороги, устраивают засады из-за угла, взрывают автобусы с женщинами и детьми… Ну, ладно, идите отдыхать. И с боевым крещением!.. — Блювштейн с силой пожал мне руку. В дверях приостановился. — А вы, оказывается, и впрямь провидец, только жаль, цены себе не знаете…

На потолке спальни в доме Блювштейна в Иерусалиме играли цветные блики — перемигивались фонари перед центральным входом. Здесь чудеса, казалось, рождались на каждом шагу. Окна и балконные двери были распахнуты настежь, в комнатах плавало благоухание. Святая земля оставалась святой землей. Подумать только, где-то совсем рядом существовали не в Книге Книг — Библии, а наяву Голгофа, могила Христа Спасителя, Стена Плача. И мне выпало счастье увидеть эти великие места, прочувствовать их душой и сердцем, хотя оказалось, что и тут стреляют…

Я лежал с открытыми глазами и размышлял о Вечности, повторяя одну и ту же фразу: «Нет мира под оливами!» Внутри закипала знакомая тревога, связанная с появлением здесь Клинцова, незнакомого израильского капитана, с поведением Блювштейна, нутром чувствовал, что затевается нечто глобальное, самое страшное, что в этой глобальности я даже мысленно не находил себя, своего места. Усилием воли отогнал земные мысли. Спать в столице трех мировых религий было кощунственно. Я встал, вышел на балкон. Мириады звезд купались в густых небесных чертогах, весело перемигивались между собой. Звезды — Божьи глаза, смотрели меня, грешного, в упор, со всех сторон, казалось, любая из них может легко достичь моей больной головы.

«Господи Всемогущий, Боже Правый! — прошептал я, объятый благодатью. — Благодарю тебя за великую возможность увидеть эту Сказку». И не было больше страха, беспокойства, новых русских, мафиози, Васи-грека, не было и Клинцова. Были одни в мире Божьи глаза и их святая обитель — небо.

Мои восторженные мысли вспугнул некий посторонний звук — словно сам по себе повернулся ключ в замке входной двери. Я не ошибся. Медленно отворилась дверь, и какой-то силуэт будто вплыл в комнату, не произнося ни звука. У меня перехватило дыхание: любое чудо возможно на Святой земле. Что было делать? Уповая на звезды, которые оставались безмолвными свидетелями происходящего, я двинулся навстречу незваному гостю. Вспыхнуло электричество. На пороге стоял хозяин дома, Блювштейн. Был он не в пижаме или спортивной куртке, а в строгом костюме, с папкой в руках. Я невольно поразился перемене. Передо мной стоял совершенно другой человек — не балагур, с которым я познакомился на Мертвом море, а деловой человек, чиновник или следователь.

— Семен? Вы? Так можно и инфаркт схватить. Столь ловким манером в закрытые помещения проникала только ваша дальняя родственница.

— Какая еще родственница? — вскинул брови Блювштейн.

— Ну, Сонька — Золотая Ручка! — напомнил я. Шутка повисла в воздухе. Блювштейну мое напоминание явно не понравилось.

— У нас с вами много дел и очень мало времени до рассвета! — деловито и напористо проговорил Блювштейн. Тщательно запер дверь, щелкнул в углу каким-то невидимым рубильником, наглухо задраил шторы на окнах, скинул пиджак, повесил его на спинку стула, жестом пригласил меня сесть рядом. Весь его вид на сей раз выражал нетерпение.

— Продолжаются таинства Святой земли! — вновь не удержался я от неуместной фразы. Таинственность Блювштейна показалась мне напускной. Неужели нельзя было продолжить разговор завтра? — Мне показалось, что мы все обговорили.