Первая леди города, или Между двух берегов - читать онлайн книгу. Автор: Марина Крамер cтр.№ 26

– С тобой зато обхохочешься! Пошли, я тебя с горки прокачу. – И он подобрал какую-то картонку, увлекая Марину за собой вверх по накатанному склону.

– Обалдел? Тут высоко, я боюсь! – визжала она, но Хохол не обращал внимания, усадил ее на эту картонку и запустил вниз. Снег забился в рукава куртки, залепил все лицо, и, в довершение всего, она зарылась в сугроб. Хохол со смехом вытаскивал хозяйку, отряхивая комбинезон и надевая на голову шапку, слетевшую где-то на середине горы.

– Ты что, в детстве с горки не каталась? Совсем не умеешь!

– Знал бы ты, какое детство у меня было, так и не спрашивал бы! – огрызнулась Коваль, вытирая платком мокрое лицо.

– Ты не рассказываешь – откуда мне знать! – пожал плечами Женька. – Не думаю, что очень хреновое.

– Ага! – невесело усмехнулась она. – В том-то и дело, что хреновое – это просто рай по сравнению с моим. Ты представляешь, что такое пьющая женщина? Как жить рядом с такой теткой? Моя мать за бутылку что хочешь могла сделать, это мне еще повезло, что с рождения у меня характер был железный, она меня боялась трогать, не била, пальцем даже не трогала. И ухажеры ее не приближались, услышав, как однажды я раскроила голову одному излишне любвеобильному дяде, захотевшему приласкать меня в двенадцать лет. Я взяла утюг и шарахнула ему по лысине – вот и все, и он не пискнул даже, еще и денег мамашке отвалил, чтобы только я в ментовку не прогулялась. А ты говоришь – с горки кататься не умею. Некогда мне было с нее кататься, Женя. Я вообще многого не умею и не знаю из того, что умеют другие, нормальные, люди.

– Зато ты другое умеешь, что не всем дано, – отозвался Хохол, выбрасывая окурок. – Прости меня, я ведь и правда не знал.

– Да ладно, это не для общего пользования информация, – отмахнулась она, – даже Малыш не знает обо мне всего, я не люблю вспоминать. Пойдем прокатимся еще.

Катались еще больше часа, Марина уже с ног валилась от избытка кислорода и новых впечатлений, они хохотали и кидались снежками, как расшалившиеся школьники на перемене. Надо же, оказывается, есть в жизни простые, но такие замечательные развлечения…

– Все, Женька, не могу больше! – падая спиной в снег, простонала Коваль. – Поехали домой, я есть хочу.

– Ну, наконец-то ты! – обрадовался он, хватая ее на руки и подкидывая вверх. Шапка опять свалилась, волосы растрепались и висели мокрыми прядями. – Ты такая красивая сейчас, даже страшно, – тихо признался вдруг Хохол, прикасаясь к ее рту. – Неужели так бывает? – Он бродил губами по ее лицу, согревая горячим дыханием замерзшие щеки и лоб. – Я тебя люблю, Коваль, как бы ты ни сопротивлялась. Никому не говорил такого и уже не скажу.

– Почему?

– Поздно. И ты у меня есть – зачем еще кто-то?

– Нет меня у тебя, Женька, ты ведь и сам знаешь Малыш жив, а значит, я принадлежу ему.

– Да по фигу мне твой Малыш – он далеко, а я с тобой, и не надо ничего мне от тебя – ни слов, ни ответов. Просто будь рядом. Поехали отсюда! – И он зашагал к машине, неся Марину на руках.

У нее было такое чувство, что она обречена – быть любимой кем-то и не отвечать взаимностью. Сколько их было, мужчин, говоривших ей слова любви, и все они почему-то гибли… Федор, Череп, Макс, ни слова не говоривший, но тайком влюбленный, Строгач, дошедший до маразма, да и Егор тоже – ведь его нет больше, есть чужой англичанин с повадками Малыша. А еще говорят, что бог не дает креста тяжелее, чем человек может нести! Не могла Коваль больше тащить на себе эту ношу, но и сбросить тоже не могла. Она считала себя виноватой в том, что даже хромая нога не сделала ее менее привлекательной. Как же все сложно…

Хохол привез ее не домой, а в «Шар», чему Марина сперва не обрадовалась, так как мокрый комбинезон не очень вязался с тонко оформленным интерьером ресторана. Но Женька велел мэтру принести в татами-рум кимоно, в которых ходили официантки, и Кириллыч услужливо притащил совершенно новое красное одеяние, вручную расписанное тонкими полосками и цветками лотоса. Когда Коваль переоделась, Хохол пожалел, что нет зеркала:

– Ты не представляешь, как идет тебе этот цвет и этот наряд!

– Не грузи меня ерундой! – поняв, к чему он клонит, отрезала она. – По официальной версии я – вдова, мне не пристало носить яркие тряпки!

– Чушь какая-то! Сейчас уже никто об этом не думает – да и больше года прошло уже, – попробовал надавить он, но Марина осталась при своем:

– Отстань, сказала! Давай лучше заказ сделаем, а то я умру от голода на твоем костюмированном балу! – и он, засмеявшись, потянулся к меню.

Коваль не была в ресторане почти месяц и теперь наслаждалась любимыми блюдами и атмосферой, созданной здесь, – чистая Япония. Повар был оттуда, он и консультировал дизайнера. В интерьер была вложена ощутимая сумма, но зато все выглядело натурально – и фигуры самураев в настоящих кимоно, и большая коллекция старинного японского оружия, и многочисленные гравюры, украшавшие стены. Даже шторы на окнах были привезены из Осаки, откуда родом был повар Йоши. Любители Востока признавали, что лучшего места в городе просто нет, здесь частенько проводили банкеты, вечеринки, было престижно сказать, что побывал в «Стеклянном шаре» и попробовал настоящую японскую еду. Цены, конечно, были аховые, но Марина считала, что за удовольствие нужно платить, да и народ здесь бывал небедный. Даже мэр заезжал иногда побаловать свое пузо суши и удоном.

Коваль вдруг вспомнила, как в тот день, когда Егора не стало, они отмечали здесь день его рождения, и Марина заманила его сюда, в татами-рум, и они забыли обо всем на свете, занимаясь любовью до одури. И уже тогда он знал, что делает это, возможно, в последний раз… то-то было у нее ощущение, что все не так, как всегда, что Малыш странный какой-то. А он прощался с ней, понимая, что вряд ли увидит снова. И если бы не ввязалась Марина в авантюру с футбольным клубом, так оно и было бы скорее всего. Судьба, видимо, – они стали за шесть прожитых вместе лет одним целым, не разорвать, не разлучить…

Марина так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как официантка накрыла на стол, налила саке и держит чашечку почти у ее лица, не решаясь оторвать от раздумий.

– А… да, спасибо, – очнулась Коваль и взяла тонкую фарфоровую посудинку с теплым напитком, посмотрела на Хохла: – Давай, Женька, выпьем.

– Я за рулем.

– Ой, проблема! Я ездила под таким градусом, что вообще ничего не соображала!

– То – ты, а у меня в руках не только своя жизнь, между прочим, – заметил он, наливая себе сок. – И твоя мне значительно дороже, Коваль.

– Глупости, дорогой, чужая жизнь не бывает дороже своей, – отмела она, выпив саке и принимаясь за лапшу-удон. – Я тебе точно говорю – не бывает такого, всегда сначала о себе думаешь, а потом уж о ком-то.

– Кто бы умные тексты толкал, да только не ты! Вспомни, сколько раз подставляла свою голову вместо чужой, а потом учи меня, как бывает.

Прав он был – Коваль знала, как может быть дорога чужая жизнь, но в ее случае это всегда была жизнь Егора, за него Марина могла в огонь и в воду, на стволы – куда угодно.