Черная вдова, или Ученица Аль Капоне - читать онлайн книгу. Автор: Марина Крамер cтр.№ 16

– Извините. Но мне срочно нужна информация. Уделите мне пять минут и можете продолжать.

Она взяла его под руку и повела к себе в кабинет. Там, нервно выдернув из пачки сигарету, закурила и уставилась на сердитого Арбузова.

– Ну?

– Что – ну? – пожал тот плечами. – Там дело швах. У него три пулевых в грудь. Да и проникающее ранение черепа… Самое странное, что он в сознании все время. Сильный мужик.

– А прогноз? – задохнулась Коваль, роняя сигарету на пол и даже не замечая этого.

– Ну, вы же врач, Марина Викторовна, какой прогноз? Пойдете перевязывать, сами все поймете.

– Спасибо, можете идти.

Когда за Арбузовым закрылась дверь, Марина закусила собственные пальцы, чтобы не взвыть во весь голос от ужаса и боли, которые сжали сердце тисками. Шагая вместе с Аней в реанимацию, она изо всех сил пыталась «держать лицо», чтобы сестричка не догадалась, как ей плохо и страшно.

В палате, где лежал Федор, было прохладно и тихо, только аппараты подавали сигналы, да попискивал кардиомонитор. Волошин лежал весь в бинтах, повязка на голове уже пропиталась кровью. Коваль постояла минуту, собираясь с силами, потом кивнула Ане, та подала ножницы. К Марине вернулось самообладание – перед ней был больной, которому она обязана помочь, хотя и видит уже, что только продлевает мучения, прикасаясь к ранам. Закончив, она велела Ане идти в отделение, и девушка удивилась:

– А вы?

– Я сейчас. Идите, Аня.

Марина осталась одна со своим любимым, смотрела и понимала, что все напрасно, ничем помочь уже нельзя… Ее охватило такое отчаяние, такая тоска… Она прижалась лицом к его руке и лежала так, не шевелясь. Федор почувствовал ее, открыл глаза и чуть пошевелился. Марина вздрогнула и подняла голову – на нее уставились широко распахнутые серые глаза, в которых уже почти не было жизни… Федор смотрел на нее, словно хотел получше запомнить перед неизбежным расставанием. Маринино сердце разрывалось от горя – от нее уходил любимый человек, уходил к другой женщине, имя которой – Смерть… И она, Марина Коваль, не в силах помешать отнять его. В этот миг Марина возненавидела свою профессию.

Федор вдруг поднял руку и коснулся ее щеки:

– Не плачь…

Она не выдержала, зарыдала в голос, понимая, что никогда уже ничего не повторится – ни прогулки по лесу, ни безумные ночи, полные страсти и нежности…

– Не плачь, – повторил он.

Это были его последние слова. Через двадцать минут он умер, так и не сведя с Коваль холодных серых глаз… Она уже и не плакала даже, просто тихо лежала на перебинтованной груди, сплетя свои пальцы с его. Вошедший заведующий реанимацией удивленно посмотрел на нее – Коваль, железная, несгибаемая Коваль лежала на остывающем уже теле расстрелянного ночью кем-то спецназовца Волошина бледная, зареванная и почти слепая от горя.

– Уйди, Коля, – тихо попросила она, не поднимая головы. – Будь человеком, дай мне побыть с ним два часа…

Колька все понял и вышел, прикрыв дверь.

Через два часа за ней пришел Гринев – вся больница уже знала, что в реанимации умер любовник Марины Коваль.

– Идемте, Марина Викторовна, прошу вас, – попытался поднять ее Гринев, но она помотала головой.

– Нет, я с ним… Там холодно и темно, я не хочу, чтобы он был один…

Гринев в шоке уставился на свою заведующую:

– Марина Викторовна…

– Веди ее отсюда, Гринев, – взмолился Колька. – И уколите ее там чем-нибудь, а то она рехнется совсем. Иди, Коваль, слышишь меня? – обратился он к Марине, осторожно погладив по плечу, обтянутому белым халатом. – Иди, поплачь, тебе легче станет…

– Коля, мне уже никогда не будет легче, как ты не поймешь? – с ненавистью на весь мир ответила Марина. – Меня нет, Коля, нет меня.

– Гринев, забери ее, хватит!

И она дала увести себя в свой кабинет, где, упав в кресло, закурила, уставившись в одну точку.

Через полчаса пачка сигарет опустела, в горле саднило от табака, глаза слезились от дыма, а Марина все сидела в той же позе. В кабинет тихонько вошла Ольга Борисовна:

– Марина Викторовна, езжайте домой, Оскар при-ехал за вами. Идемте, я провожу.

Она безропотно позволила одеть себя, натянуть сапоги, вывести на стоянку, где стояли зеленый «Рэндж Ровер» и «шестисотый». Из «мерина» вышел Мастиф, молча обнял ее, потом кивнул застывшему рядом Черепу:

– С ней поедешь, побудешь пока рядом. Смотри, чтобы не наделала чего, иначе башку сверну. Глаз не спускай, не оставляй ни на секунду. Да, аптечку проверь, все снотворные, успокоительные – убрать, лезвия, ножи, что там еще есть у нее. Понял? И не вздумай хоть пальцем коснуться, а то шкуру живьем сдеру!

Череп обиделся:

– Что я, скот какой-то? Зачем говоришь?

– А затем что знаю, как ты спишь и видишь, чтобы с ней в койке покувыркаться! Забудь! – отрезал Мастиф.

Марина слушала это с таким равнодушием, словно не о ней был разговор, а о ком-то постороннем. Вообще все слова, звуки, шумы не доходили до сознания. Череп посадил ее в машину и повез домой. Загнав джип в «подземку», он вынул из Марининой сумки ключи, отомкнул квартиру. Навстречу кинулся Клаус, ожидавший Федора, но, поняв, что ошибся, поджал хвост и, заскулив, убрался на место.

Череп раздел Марину до колготок и водолазки – дальше не посмел. Уложил на кровать, укрыв одеялом.

– Я понимаю, что есть вы не будете, но чаю хотя бы… – нерешительно предложил он.

Она смотрела на него и не могла сообразить, чего он от нее добивается, что вообще делает в ее квартире, в спальне. Потом, вспомнив, спросила:

– Может, кальян покурим?

– Что? – не понял Череп.

– Гашиш, говорю, покурим?

Он непонимающе смотрел на нее. Тогда Марина принесла кальян, зарядив его гашишем, вытянулась на кровати и взяла мундштук. Сделав пару затяжек, предложила Черепу, сидевшему рядом. Но он отрицательно покачал головой:

– Нет. И вам бы тоже не надо, Марина Викторовна.

– Отвали! – велела она слегка заплетающимся языком. Ее уже зацепило, но все равно еще пару раз затянулась, окончательно улетая.

В наркотическом полусне Коваль видела Федора. Он улыбался и тянул к ней руки – такой родной, любимый, живой…

– Возьми меня к себе, – попросила она. – Я не могу тут без тебя, мне не нужна жизнь, где тебя нет.

Но он покачал головой, не соглашаясь… Марина плакала, умоляла, но бесполезно.

Очнувшись среди ночи вся в слезах, с головной болью, раздирающей виски, она увидела лежащего на ковре возле кровати Черепа, положившего голову на свернутую кожанку. Ей стало жаль его, она подсунула подушку, а сверху набросила одеяло. Череп сразу открыл глаза и сел: