Госпожа сочинительница - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 26

Катерина Романовна была убеждена, что мысль сия могла осенить лишь ее многомудрую головушку, самой-то Екатерине Алексеевне такое на ум не придет. И она задалась целью как можно скорее довести свое намерение до сведения той, которую уже не шуточно вознамерилась возвести на престол российский.

Княгиня Дашкова не единожды убеждалась, что в жизни великих людей, таких, как она, сплошь и рядом бывает: что-то задумаешь, а обстоятельства сами собой немедленно начинают этому благоприятствовать.

Около середины декабря 1761 года было объявлено, что императрица Елизавета Петровна, которая долго болела, уже не оправится – не проживет и нескольких дней. Катерина Романовна в это время тоже занемогла, но, конечно, не смогла улежать в постели, опасаясь за участь своей обожаемой подруги в случае перемены царствования. Настала пора действовать! 20 декабря, в полночь, Катерина Романовна поднялась с постели, завернулась в теплую шубу и велела заложить карету. Она отправилась в деревянный дворец на Мойке, где тогда жила великая княгиня. Выйдя из кареты на некотором расстоянии от дворца, Катерина Романовна прошла пешком к заднему крыльцу, чтоб невидимкой юркнуть в комнаты подруги. Загвоздка была только в том, что она совершенно не знала, куда идти, где эти самые комнаты расположены, ибо в этом дворце ей бывать еще не приходилось, да и в свои приватные помещения императрица ее не допускала.

К счастью, лишь подойдя к черному ходу, Дашкова встретила первую горничную великой княгини, Катерину Ивановну, которая узнала ночную посетительницу и немало испугалась ее появлению. Дашкова с горячностью попросила немедленно проводить ее в комнаты великой княгини.

– Она в постели, – осмелилась перечить горничная.

– Ничего, – пылко воскликнула Дашкова, – мне непременно надобно говорить с ней сейчас же!

Служанка мешкала, однако Дашкова возвысила голос:

– Да ты что?! Или тебе не известна моя преданность твоей госпоже? Да знай, что я здесь ради ее великого будущего!

Не раз бывало подмечено, что даже существа примитивные могут чувствовать душевный и телесный трепет, когда встречаются лицом к лицу с особами, которым предназначено сыграть не просто бытовую, но историческую роль на арене жизни. Служанка вдруг задрожала и кинулась бежать – докладывать великой княгине о появлении ее вернейшей сторонницы. Дашкова решила не ждать в приемной, а последовала в спальню великой княгини. Служанка вошла в альков, занавеси коего были задернуты, и принялась что-то говорить.

– Дашкова? – послышался голос Екатерины. – Ты с ума сошла, Катерина Ивановна. Да ведь Дашкова больна, в постели лежит.

Служанка что-то прошелестела.

– Ну хорошо, – встревоженно проговорила наконец великая княгиня, – ежели она не в себе, то приведи ее.

«Она своим ушам не верит, – поняла Катерина Романовна, – и не хочет при служанке открывать свое расположение ко мне! Иначе воскричала бы: „Ради бога, если это действительно Дашкова, ведите ее ко мне немедленно!“»

Служанка вышла из алькова, и в это время Катерина Романовна увидела, как его противоположные края раздвинулись и оттуда показалась фигура гвардейского офицера. Бросив на княгиню неприязненный взгляд, офицер удалился. Дашкова в первую минуту была немало изумлена, однако тотчас догадалась, что ее подруга пытается обеспечить свою безопасность и держит при себе охрану.

Наивность великой княгини немало позабавила Катерину Романовну. Неужели какой-то офицер сможет сопротивляться наследнику престола, почти императору, если тот насильственно пожелает осуществить над супругою свои права или дерзнуть причинить ей иное зло? Нет, нужно действовать, немедленно действовать!

Она ворвалась в альков.

Екатерина Алексеевна уставилась на нее со странной улыбкою, которая сначала показалась Дашковой насмешливой, а потом – просто удивленной и растерянной. Только тут она вспомнила, что, одушевляемая своими великими замыслами, сорвалась с постели, не дав себе труда толком одеться: просто накинула на рубаху мужнин халат да шубу сверху. На босых ногах были валенки, на голове – платок.

– Милая княгиня, – наконец смогла разомкнуть уста Екатерина Алексеевна, – прежде чем вы объясните мне, что вас побудило в такое необыкновенное время явиться сюда, отогрейтесь. Вы решительно пренебрегаете своим здоровьем, которое так дорого мне. Катерина Ивановна, подай горячего вина княгине! А вы извольте сесть и укутать ноги одеялом, – приказала она, похлопав по краю своей постели.

– Нет нужды в вине! – пылко воскликнула Дашкова, сбрасывая валенки нога об ногу, легко вспрыгивая на постель, хватая горячие руки Екатерины Алексеевны своими, ледяными, и покрывая их тысячью поцелуев. – При настоящем порядке вещей, когда императрица стоит на краю гроба, я не могу больше выносить мысли о той неизвестности, которая ожидает вас с новым событием. Неужели нет никаких средств против грозящей опасности, которая мрачной тучей висит над вашей головой? Во имя неба, доверьтесь мне. Я оправдаю ваше доверие и докажу вам, что я более чем достойна его. Есть ли у вас какой-нибудь план, какая-нибудь предосторожность для вашего спасения? Благоволите ли вы дать приказания и уполномочить меня распоряжением?

Великая княгиня сделала попытку вырвать свои руки из рук Дашковой, да так и не смогла, а потому прижала их к своему сердцу:

– Я искренно, невыразимо благодарю вас, моя любезная княгиня, и с полной откровенностью объявляю вам, что не имею никакого плана, ни к чему не стремлюсь и в одно верю: что бы ни случилось, я все вынесу великодушно. Поэтому поручаю себя провидению и только на его помощь надеюсь.

Дашкова смотрела на ее растрепавшиеся волосы, на нежное, озаренное свечкой лицо. Она обожала Екатерину! Трепет, который воцарился во всем ее теле при виде обнажившихся плеч великой княгини, казался ей священным.

Ну да, она ведь смотрела на плечи будущей императрицы, где ж тут не вострепетать!

Ночь, проведенная на постели великой княгини за пылкими беседами о будущем, кончилась, увы, просто кошмарно быстро. С неохотою уходя, Дашкова вновь увидела того же офицера, который прошмыгнул в спальню Екатерины Алексеевны, дабы поскорее приступить к своим обязанностям охранника. Дашкова одобрительно кивнула такой ретивости, но усмехнулась: конечно, у великой княгини много друзей, однако никто из них не додумался до того, до чего додумалась подруга!

Спустя пять дней императрица Елизавета Петровна покинула сей мир. Тело ее стояло не погребенным в церкви шесть недель; около него попеременно дежурили статс-дамы. Екатерина Алексеевна, как из-за чувства искреннего уважения к памяти своей тетки и благодетельницы, так и желая возбудить к себе внимание со стороны общества, навещала прах Елизаветы каждый день. Иначе вел себя Петр Федорович. Он редко заходил в похоронную комнату, а если и бывал, то как будто для того, чтобы показать всю свою пустоту и презрение к собственному достоинству. Он шептался и смеялся с дежурными дамами, передразнивал священников и замечал недостатки в дисциплине офицеров и даже простых часовых, недостатки в одежде, в повязке галстуков, в объеме буклей и в покрое мундиров. И грозил, что все переделает по образу и подобию прусской армии!