Мэри, или Танцы на лезвии - читать онлайн книгу. Автор: Марина Крамер cтр.№ 33

Лучше стало через пару часов, я кое-как стянула джинсы и водолазку, облачилась в халат и пошла вниз, за чаем. После кокаина всегда хотелось горячего сладкого чая, который я в нормальном состоянии не пила никогда. Кроме того, жутко болел нос – всегда болел, стоило только чуть перебрать. Вот же дура, зачем оно мне было надо?

Проходя мимо комнаты Алекса, я вдруг услышала вскрик Марго. Не просто вскрик – так кричат люди на самом пике наслаждения... Ух ты, как все хорошо-то... Если честно, собственная головная боль сейчас занимала меня куда больше, чем удачно сложившаяся ночь Марго. И только совсем под утро вдруг в самом дальнем уголке сердца зашевелилась ледяная иголка – все-таки Марго, а не я...

В эту ночь я совсем не спала – курила на окне, чертила на стекле кольцом какие-то буквы и знаки, из которых к утру вдруг сложилось имя. Думаю, излишне уточнять – чье... Мне было отвратительно... Не то чтобы я не желала счастья Марго – нет, напротив, мне страшно хотелось, чтобы ей было хорошо. Но внутри что-то болело. Я спрыгнула с подоконника, схватила блокнот и карандаш и быстро-быстро записала то, что возникло в голове:

Он вытер ее слезы рукавом

И отступил,

Упёршись в подоконник,

Она держала пистолет в ладони

И пальчик —

На крючке.

На спусковом.

Он был не Клайд,

Она была не Бонни,

О них не снимут культовых картин.

Он говорил: «Давай, хоть раз один!

Точнее целься!

И дыши спокойней».

И трещина рванулась из-под ног,

А за его спиной,

В стекле оконном

Не отражалась, что была не Бонни...

Он говорил: «Не дергай за крючок.

Взялась стрелять —

Давай! На счете «три».

Стреляй!

Мне в сердце.

Помни про контрольный.

Я не могу с тобой,

Мне это больно.

Ты ревность или кто,

Черт подери?» [2]

Я перечитала и заплакала. Никогда не подумала бы, что способна на такое сжигающее чувство, как ревность. Раньше мне не приходилось испытывать подобного – к кому? Макс был весь мой, Костя... его я не любила. Да какое там – он в последнее время даже не скрывал, что завел любовницу и содержит ее. Но у меня это не вызывало никаких эмоций.

И вот появляется абсолютно чужой человек, с которым ничего нет, не было и не будет – и я схожу с ума от рвущей меня на части ревности... Я ловлю каждый его жест, каждый взгляд, слово, жду их – и отталкиваю его в тот момент, когда он делает шаг навстречу. Отталкиваю и потом мучаюсь здесь, на этом чертовом подоконнике, плачу и ненавижу себя за это. Я влюбилась – и боюсь признаться даже себе, а он – видит. Видит и пользуется, становясь все более изощренным в своих играх. Он тоже понимает, что я не предам Марго, и это добавляет азарта. Его взгляды и слова становятся все более откровенными, глаза притягивают меня все сильнее. Я каждую ночь вижу его во сне, просыпаюсь в слезах и не могу заставить себя спуститься вниз – потому что там он. Я ревную того, кто мне не принадлежит, – что может быть ужаснее? Я люблю чужого мужчину – разве это не наказание за все?

Как глупо, господи – глупо, страшно и больно.

Между мной и Алексом происходило нечто непонятное. Встречаясь в одной комнате, мы ненавидели друг друга так откровенно и яростно, что могли бы запросто зажигать камин взглядами. Наедине мы почти не оставались – я сразу поднималась и под любым предлогом уходила, спиной чувствуя насмешливый взгляд.

Иногда, глубокой ночью, он позволял себе войти ко мне – знал, что все равно не сплю. Я не реагировала, продолжала сидеть на подоконнике, уставившись в темное окно, а он стоял рядом – молча. От этого молчания по телу бежали мурашки... Я чувствовала его дыхание, слышала стук сердца – и кусала губы, чтобы не развернуться и не кинуться к нему на шею. Никогда прежде ни с одним мужчиной у меня не было такой странной связи – когда физически ничего нет, а я чувствую, что принадлежу ему вся, без остатка. Мне казалось, что его увлекает эта игра – он знал, что стоит ему просто тихо сказать: «Мэри, иди ко мне» – и я пойду, сделаю все, что он скажет. Но он наслаждался именно этими недомолвками, недосексом, недосвязью. Он дрессировал меня, как собачку, учил каким-то одному ему понятным трюкам – и я подчинялась с полувзгляда, хотя никогда до этого не была покорной или склонной к подчинению – как Марго, например.

Когда я поняла, что Алекс и Марго снова вместе, я испытала облегчение. Честное слово – стало намного проще дышать. Но я была бы не я, если бы не высказалась по этому поводу вслух, проигнорировав две предупреждающие фразы Алекса, за что получила пощечину. Самое ужасное заключалось в том, что я стерпела. Стерпела – хотя любому другому не поздоровилось бы.

Дальше – больше. Тем же вечером мы сидели втроем в гостиной, разговаривали ни о чем, я курила, и вдруг Алекс уставился мне в глаза, поймав взгляд. Я чувствовала себя мышью, на которую надвигается из темного угла огромный кот – а у мыши парализованы лапы. Неожиданно для себя я перевернула сигарету вниз тлеющим кончиком и потушила ее о голое колено. О собственное колено – вот так. Завизжала Марго, в ужасе вскочив на ноги и опрокинув чашку, из которой пила чай, в комнате запахло паленым мясом – и только Алекс продолжал смотреть мне в глаза, не отрываясь. Я не чувствовала боли в тот момент – боль пришла ночью...

Я сидела на подоконнике и грызла запястье, чтобы не плакать – ожог причинял невыносимые ощущения. Я даже не понимала, как и почему сделала это, почему не чувствовала боли весь вечер, а чувствую ее только теперь, да еще в таком диапазоне.

Дверь тихо открылась, и на пороге появился Алекс. Я почувствовала это, даже не повернув головы, – только он мог войти неслышно, Марго ворвалась бы шумно и сразу кинулась бы ко мне.

– Больно?

Я только кивнула, не выпуская изо рта запястья. Он подошел вплотную, небрежно откинул полу халата, хотя нужды в этом не было – халат и так слишком короткий и колен не закрывал. В руках у Алекса оказался какой-то тюбик без этикетки – из него он выдавил отвратительно пахнущую мазь и быстрым движением нанес ее на ожог. На какой-то момент боль усилилась настолько, что я подумала – все, умираю, а потом вдруг стало легко. Алекс что-то говорил шепотом, я не разбирала – или просто не понимала, на каком языке, – но последнюю фразу он произнес по-русски:

– Мэри, не доводи меня больше до такого. Я не люблю.

– Как... как ты сделал это, зачем?.. – выдохнула я, поймав его руку.

– Я хочу, чтобы ты поняла, Мэ-ри... Не надо стараться быть сильнее меня – ты не сможешь.

Он высвободил руку и ушел, плотно закрыв за собой дверь. Мне никогда прежде не было так страшно, как сегодня, я всегда считала себя сильным человеком, не подверженным гипнозу и прочим играм с сознанием. Оказывается, это не так...