Масть - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Каплан cтр.№ 50

Коротко сказать, поганец Васенька выпил чуть ли не всю девицу, а на прощанье устроил ей роскошный подарочек. Не тот, чем обыкновенно одаривают слабый пол такие вот проезжие молодцы-человеки. Иной оказался подарочек. «Поцеловал он меня крепко-крепко, аж в глазах потемнело, и память отшибло, а очнулась на другой день, и уж так мне поплохело… и матушка над постелью моей плачется!»

Поставив девушке упыриный укус, Васенька растворился в голубой дали, а Даша начала чахнуть, не вставала уже, её трясло от холода – сколь бы жарко ни топили печь, потом ослепла… а после Воздвижения и вовсе померла. Этих предсмертных дней, впрочем, она почти не помнила. Она и сейчас-то вспоминала прошлое лишь потому, что Алёшка держал её в тисках «честного слова» – для неё самой это были смутные картинки из до-Иной жизни.

Даша встала из гроба, как и положено, на третий день и совершенно не понимала, кто она такая и что с ней происходит, с чего вдруг оказалась она дождливой ночью на Всехсвятском кладбище. Потом почувствовала голод. Первой жертвой оказалась бродячая собака… а вскоре дошло и до людей.

В Дмитрове своих Дозоров нет, вспомнил я. Когда случается что-то серьёзное, дозорные приезжают из Москвы, и, видимо, несколько выпитых нищих остались без внимания. Впрочем, долго так оставаться не могло, и Даша своим новым упыриным умом это понимала… вернее, чуяла. Потому бросила родной город и отправилась на вольную охоту. Московская губерния, Ярославская, Вологодская, а после уже здешняя, Новгородская… с октября она много где побывала. Голод чем дальше, тем сильнее терзал её, добычи хватало ненадолго. Напившись людской крови, она искала укрывище и там долго спала… хотя сном это упыриное оцепенение называть неправильно. Для неё разница между сном и явью заключалась лишь в том, что во сне она ощущала приятную сытость.

Упыриный ум внушал ей избегать и крупных городов, и слишком уж мелких деревень. Сама она вряд ли смогла бы объяснить, отчего так, но мы-то с Алёшкой понимали: в большом городе хоть и больше еды, но опаснее – можно попасться либо Ночному Дозору, либо сообразительным людям с осиновыми кольями. Для Высшего упыря такие народные умельцы, конечно, не страшны, но диких новичков вполне могут упокоить и собственными силами. А в мелкой деревеньке каждый выпитый был бы слишком заметен, слухи распространились бы по всей округе и рано или поздно дошли бы до ушей Дозоров. Крупные же сёла вроде Пустошки – самое то. Иных здесь нет, но людно, и потому вероятность оказаться жертвой слишком мала, чтобы мужики озверели и устроили настоящую облаву. Нет, в таких сёлах каждый предпочитает трястись от страха в своей избе, при этом надеясь, что его-то уж беда не коснётся.

Днём она спала в лесу, в медвежьей берлоге. Медведя, само собой, пришлось выгнать, но даже слабому упырю это как два пальца облизать. Вот в чём все низшие Иные сильны – так это в воздействии на животных. Могут внушить им беспричинный страх либо беспричинную любовь к себе, почти не тратя на то магическую силу.

По ночам выходила на охоту. Не всегда удачно – чаще всего напуганные селяне ей попросту не открывали, случайных же прохожих тут не водилось. Однако три раза ей везло по-крупному. Семьи попадались многочисленные.

Занятно, что Даше и в голову не приходило оставлять своим жертвам жизнь. Умный упырь не убивает без нужды, он берет у человека столько крови, чтобы тот не слишком-то и пострадал. А потом подчищает ему память. Лучше сто раз по шкалику, чем один раз по ведру. Но то умный упырь, а то Даша.

– Да, история чувствительная, – заметил я, когда Алёшка вытянул из девицы-упырицы все подробности. – Ну и что делать будем? Какие мысли, Светлый?

– А что тут думать? – мрачно сказал он, по-прежнему стараясь не глядеть на Дашины прелести, и всё равно нет-нет, да и бросал на них взгляд. – Налицо преступное нарушение Договора, убийства не по лицензиям. Упокаивать надо, и вся недолга!

– Экий ты прыткий. – Мне не то чтобы хотелось его подразнить, но такая твердолобость раздражала. – А вот взгляни на дело с другой стороны. Девушка понятия не имеет об Иных… она даже не осознаёт, что стала упырём, и уж тем более не ведает ни о каком Договоре. Как можно нарушить то, о чём не знаешь? Тут если кого и судить, то Васеньку. Вполне возможно, что пил он нашу Дашу вполне лицензионно, но коли уж взбрело ему на ум сделать её упырём, то обязан был немедленно известить о том московский Дневной Дозор, дабы те своевременно подхватили девчонку. Но Васеньки поблизости как-то не наблюдается, а есть лишь эта несчастная. Вот с ней-то что делать?

– Ну и что предлагаете? – угрюмости в Алёшкином голосе ещё прибавилось, хотя, казалось бы, куда уж больше.

– Вообще-то, замечу тебе, оба мы находимся на чужой земле. Это Новгородская губерния, и только новгородским Дозорам решать, как поступить с девушкой. Действуя самочинно, мы нарушаем все правила! Вообще, по уму, следовало бы вызвать сюда и тех, и других – и новгородских Ночных, и Дневных. Передать им Дарью с рук на руки, составить о том протокол.

– И что с ней было бы дальше? – облизнул губу Алёшка.

– Дальше объяснили бы ей, что к чему, ну и наказали бы: лет на пятьдесят оставили без лицензий. Пускай пьёт свиную да коровью кровь. Невкусно, но позволяет как-то продержаться.

Даша напряжённо слушала наш разговор, но, видимо, мало что понимала. Когда Алёшка снял заклятье «честного слова», разум её вернулся в прежнее полузвериное состояние. Однако и сейчас она скорее всего чувствовала, что решается её судьба. Глаза набухают слезами, тонкие пальцы нервно тискают друг друга, чуть дрожат лопатки.

– Это, Андрей Галактионович, верно было бы, кабы мы с вами просто погулять вышли, – выслушав меня, возразил Алёшка. – А мы тут по секретному делу. От новгородских велено нам таиться всячески.

– Значит, собираешься упокаивать? – осведомился я. – А не жалко? Ведь сам видишь, какая красота! И развеять её по Сумраку? Неужто рука поднимется?

– Мне его жалко! – кивнул Алёшка в сторону спящего мальца. – И всех остальных тоже. А её – нисколько. Не человек она уже. Как первую кровь выпила, так зверем стала. Как тот медведь…

Он замолчал, скулы его заострились, а я задумался, о каком медведе речь – о том ли, которого Даша выселила из родной берлоги, или же о том, который полугодом ранее заломал другую Дашу.

– А ведь сниться тебе будет! – сам не зная зачем, предположил я. В отличие от него мне девчонку было жаль. Да, конечно, такая жалость – химера разума, да, конечно, не пристало мне, Тёмному магу третьего ранга, жалеть мелкую нежить… но эти груди… эти щёки… эти бёдра… и чтобы ничего этого не стало? Да, может, оно и правильно, но принять такую правоту – всё равно что вместо вина выпить уксус.

– Может, и будет, – вздохнул Алёшка. – Да вот Виктория Евгеньевна любит повторять: есть такое слово надо.

– Умеешь хоть? – поинтересовался я. – Может, лучше мне самому?

Самому, конечно, не хотелось, но ещё больше не хотелось, чтобы это чугунное надо потом долго давило мальчишке на мозги.