Золотой омут - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 52

С тех пор он и работал на тихом и незаметном посту в Бутырской тюрьме, куда его устроили те же самые пресловутые «органы». Он считал, что ему еще повезло, ведь многие «сотрудники» остались совсем не у дел. А работа была несложной, тихой, оплачивалась неплохо. А что еще нужно одинокому холостому мужчине, к тому же у которого жизнь сложилась не слишком хорошо из-за странной причуды родителей назвать его в честь дедушки…

«Ну назвали бы они меня нормально: Сергеем, Олегом, Михаилом, Соломоном, в конце концов…» — думал Кумач Абович, в очередной раз заполняя анкеты. Но все было напрасно…

К тому же, когда грянула перестройка, «органам» стало совсем не до него. Да и сам Кумач Абович решил, что поздно начинать жизнь сначала, хотя ему в то время исполнилось всего сорок пять лет.

Обязанности его заключались в том, чтобы вовремя менять магнитофонные кассеты и следить, чтобы все звуки, которые улавливались аппаратурой прослушивания, установленной в комнатах для допросов следственного корпуса Бутырской тюрьмы, исправно записывались. Кроме того, Кумач Абович следил за сохранностью этой самой аппаратуры и вел журналы посетителей. Обычно это были следователи, которым всегда интересно, о чем их подопечные разговаривают со своими родственниками и адвокатами. Для этого в хозяйстве Кумача Абовича было устроено несколько специальных звуконепроницаемых боксов.

Конечно, записи велись не во всех случаях (это было бы невозможно технически), а только по договоренности со следователем. Это было очень удобно — протоколы протоколами, да ведь всего не упомнишь. А в допросе все бывает важным — и интонация, и междометия, и даже молчание. Поэтому следователи в сложных случаях частенько прибегали к помощи аппаратуры прослушивания. И хорошие отношения с Кумачом Абовичем очень ценили.

Записи, по негласным правилам, хранились у Калики в фонотеке до того момента, когда дело передавалось в суд. Тогда Кумач Абович просто использовал кассеты еще раз.

Уже больше десяти лет он работал в Бутырках. Позади были сплошные неприятности, впереди — нескончаемая работа. А в настоящем — только поскрипывание магнитофонных механизмов, и три комнаты в следственном корпусе Бутырской тюрьмы.

Вот к Калике-то и направился Евгений Николаевич Володин. По пути он зашел в магазин и купил бутылку хорошего коньяку: несмотря на то что Кумача Абовича он знал давно и просьба его почти стопроцентно была бы удовлетворена без всяких подношений, Володин придерживался того простого правила, что служба службой, а подарок никогда не повредит. Итак, вооружившись бутылкой коньяку, он поехал в Бутырки.

Когда Володин вошел в кабинет Кумача Абовича, тот возился во внутренностях магнитофона.

— Здравствуйте, Кумач Абович, — произнес Володин, тщательно стараясь скрыть улыбку, которая предательски вылезала у любого человека, который произносил это имя-отчество.

Кумач Абович поднял голову и внимательно посмотрел на Володина. К этой своей выборочной наблюдательности он тоже давно привык. С детства он всегда очень зорко следил, как все-таки люди реагируют на его имя. И чаще всего убеждался, что реакция совсем не та, которую ему бы хотелось видеть.

Но следователь Володин ему нравился, потому что ни разу за все годы, что Кумачу Абовичу доводилось сталкиваться с ним, он не позволил себе и тени улыбки. Конечно, Калика не мог подозревать, что Володин каждый раз скрывает эту улыбку. Но, в конце концов, умение скрывать свои эмоции тоже очень ценная черта.

— А-а, Евгений Николаевич, приветствую! Рад вас видеть! — приветливо поздоровался Кумач Абович. — Присаживайтесь, я сейчас закончу.

Он завернул пару винтиков и отставил распотрошенный магнитофон.

— Ну-с, с чем пожаловали?

— Да вот, Кумач Абович, дельце у меня к вам.

— Ну да, — в шутку погрозил ему пальцем Кумач Абович, — меня вспоминают, только когда дела… А без дела никто и не зайдет. Впрочем, понимаю: кому хочется в Бутырки приходить по своей воле, без дела?

— Это верно, — поддержал его Володин, — хмуро тут у вас, мрачно. Невесело.

— А что же вы хотели? Тюрьма все-таки, не цирк и не Большой зал консерватории…

— И сыро… — продолжил Володин, оглядывая облупленную штукатурку, сквозь которую виднелись большие отвратительные пятна плесени.

— Не говорите, сырость тут такая, что до костей пробирает. Даже в самые жаркие дни, — помрачнел Калика, — не знаю, куда и деваться от ревматизма. Совсем одолел, проклятый.

— Да, тут у вас ревматизм — профессиональная болезнь. Контролерам полегче — они все-таки все время двигаются. А вы в комнатах сидите. Вам бы к морю, кости погреть.

— Куда там! — отмахнулся Кумач Абович. — При моей зарплате к морю? Не смешите!

— А вы попросите начальника тюрьмы, он вас и переведет в место посуше. Давно ведь работаете, заслужили…

— Хе-хе, — улыбнулся Кумач Абович, — если бы такое имелось… Тут ведь, в Бутырской тюрьме, нет никакого «места посуше». Здесь везде, куда ни плюнь, сплошная сырость и плесень. Даже в кабинете начальника.

— Неужели?

— Это я вам говорю…

— Помнится, там у него довольно сухо… Стены обшиты деревянными панелями. Разве нет?

— Вот-вот. А под панелями такая же плесень.

— М-да… — покачал головой Володин, — тогда найдите другое место работы.

— Кто ж меня отпустит? — еще больше помрачнел Кумач Абович. — Здесь ведь только я могу разобраться во всем хозяйстве. Помню, предлагали мне перейти…

— Куда?

— Ну, — замялся Калика, — в одно место, в самом центре…

Это было правдой — несколько лет назад Кумачу Абовичу предлагали место швейцара в здании ФСБ на Лубянской площади.

— И что? — поинтересовался Володин.

— А ничего. Через два дня начальник тюрьмы лично позвонил и обратно позвал. Зарплату, правда, увеличил. Возвращайтесь, говорит, Кумач Абович, без вас мы совсем загнемся. И действительно — приезжаю, а тут бардак полный. Все перепутано, картотека в беспорядке, половина аппаратуры не работает… Вот и пришлось вернуться обратно в эту сырость. А что делать? Не могу же я оставить все это?

— Зато прибавка к зарплате, — заметил следователь.

— …И снова ревматизм, — напомнил Кумач Абович, — видно, мне от него до самой могилы не избавиться.

— Ну-у, — покачал головой Володин, — об этом еще думать рановато.

— И то верно, — согласился Кумач Абович, — мы еще повоюем.

— Ну тогда, — торжественно сказал Евгений, — предлагаю для профилактики ревматизма принять некоторые традиционные средства.

Слово «средства» он произнес с ударением на последнюю букву. Вытащив из сумки коньяк, Володин поставил бутылку на стол.

— Ну что ж, — заговорщически подмигнул ему Калика, — особых дел у меня сейчас нет, так что можно и подлечиться.