Завоеватель сердец - читать онлайн книгу. Автор: Джорджетт Хейер cтр.№ 76

– А потом отречется от нее, заявив, что вы принудили его силой. И что вы скажете тогда?

– А вот что. Если он нарушит собственное слово, то перед всем миром выставит себя клятвопреступником. И тогда Церковь открыто поддержит меня, а я не сделаю и шага, не получив благословение Папы Римского. Как только он встанет на мою сторону, я смогу со спокойной душой покинуть Нормандию: в мое отсутствие никто не посмеет нарушить ее границы.

Рауль ничего не ответил. Отвернувшись, он смотрел в окно на небо и облака, бегущие по нему. Молодой человек видел завтрашний день, и ему было страшно. Да, он сулил ему славу, Нормандии обещал будущее настолько блестящее, что Рауль и в самых смелых своих мечтах не надеялся дожить до него; но, прежде чем они осуществятся, придется прибегнуть к хитроумной и подлой политике и пролить море крови.

Два облака, проплывавших за окном, постепенно слились в одно и помчались в сторону заходящего солнца. Рауль провожал его невидящим взором, а рука его, лежавшая на бойнице, машинально сжалась в кулак. Там, далеко за пределами отвратительной и гнусной государственной политики, за морем печали и отчаянной борьбы лежала корона, ожидая того, кто протянет сильную руку и завладеет ею. Герцог, несомненно, отважится на столь отчаянное предприятие, и ни один нормандец, беспокоящийся о будущем своей страны, не посмеет упрекнуть его в безрассудстве. Вильгельм давным-давно уяснил себе опасности и беды, что будут вечно грозить Нормандии, со всех сторон окруженной завистливыми, жадными соседями и охраняемой лишь жалкими пограничными крепостями. Вильгельм увидел перед собой цель, королевство, достойное герцогства его предков, и вознамерился любой ценой добыть для собственных потомков столь славное наследство. Но, чтобы заполучить его, понадобятся не только государственная мудрость, но и темные интриги, кровопролитие, смерть и страдания целого народа; быть может, долгие годы отчаянной борьбы, однако это не смутит и не остановит Вильгельма.

Но сам Рауль был слеплен совсем из другого теста. Грядущие блестящие победы для него меркли перед лицом сегодняшних страданий, разрыва дружбы и бесчестной тайной политики; и пусть все эти методы вознесут Вильгельма как правителя над другими монархами, но как человека они лишат его благородства и чести.

Рауль резко развернулся.

– Мне это не нравится! – сказал он. – Да, я вижу все то, чего вы желаете и что составит славу Нормандии и вашу собственную. Однако у меня есть друг-англичанин, которого я люблю и уважаю вот уже долгие годы. Неужели теперь я должен приставить острие своего меча к его груди? Я был на войне, видел, как захватчики разоряют и опустошают это герцогство; я видел, как пытали мужчин и насиловали женщин, а детей протыкали гизармами. Я видел, как целые города подвергали огню, и слышал крики заживо сгорающих людей. Можете ли вы получить корону Англии, избежав кровопролития? Чтобы достичь трона, вам придется переступить через трупы саксов. Эдгар однажды уже говорил мне это, и теперь я понимаю, что он сказал правду.

– Но я получу этот трон, – заявил герцог. – Ты думаешь о своем друге, о маленьких жизнях и смертях, а я думаю о Нормандии и о том, что будет с ней после того, как я отправлюсь к праотцам. – Вильгельм вперил в Рауля долгий взгляд, и голос его нарушил тяжелое молчание. – Я умру, но оставлю после себя имя, которое будет жить в веках, и людей, которые вследствие моих стараний обретут безопасность.

Рауль, вздохнув, вернулся к столу.

– Это высокая цель, захватывающая и ужасная, – сказал он. – Тем не менее я бы с радостью пожертвовал ею ради мира, потому что счастья вы все равно не обретете.

Герцог рассмеялся.

– Зато ты получишь свое счастье, Рауль, если для тебя оно состоит в том, чтобы возлежать в объятиях женщины; а вот мира я и вправду обещать тебе не могу. Я могу привести тебя к славе, могу привести к смерти, но, хотя мир является моей конечной целью, думаю, при нашей жизни мы его так и не увидим. – Он встал и положил руки на плечи Рауля. – Послушай, друг мой, какие беды нас не подстерегали бы, какая грязная работа нам не предстояла б, мы все равно оставим своим сыновьям достойный задел и славное будущее. – Герцог убрал руки; тон его голоса изменился, и он небрежно заметил: – Возвращаясь к вопросу о твоем личном счастье, о, Хранитель, если я могу выиграть корону, то ты можешь завоевать жену.

– Сеньор, вот уже не в первый раз вы обращаетесь ко мне с такими странными речами, – сказал Рауль. – Полагаю, ее светлость герцогиня уже заинтересовалась моей скромной персоной. – Он метнул пытливый взгляд на герцога и понял, что угадал.

– Я перебросился парой слов с девицей Эльфридой, – ответил герцог. – Она показалась мне честной девушкой, вполне достойной тебя. Так что можешь не сомневаться: я еще отведу тебя к брачному ложу.

Рауль сдержанно улыбнулся, но покачал головой.

– Разве это возможно, если вы планируете завоевать Англию железной рукой? Если вам удастся задуманное, то я предстану перед ней завоевателем, у которого руки по локоть в крови, проклятым и ненавистным врагом.

– Рауль, – мягко сказал герцог, – однажды я просил тебя рассказать мне о том, о чем думают женщины; а теперь настал мой черед сказать тебе, что женщины не похожи на мужчин, и, руководствуясь собственным опытом, возьмусь утверждать: они не испытывают ненависти к тем, кто покорил их. Они нуждаются не столько в нежности, сколько в силе. Ты можешь относиться к ним безо всякой жалости, причем, если мужчина воспылал бы к тебе ненавистью и возжелал бы отомстить, они не стали бы из-за этого думать о тебе хуже. Никогда не рассчитывай покорить женское сердце нежностью: она сочтет тебя слабаком и не захочет более видеть. – В глубине глаз герцога замерцали насмешливые искорки. – Я дал тебе полезный совет, друг мой. Запомни его хорошенько: он тебе наверняка пригодится.

Рауль помимо воли рассмеялся.

– Это жестокий совет, Вильгельм, и дан он тем, кого я полагаю лучшим из мужей.

– Да, но я с самого начала был господином и останусь им до самого конца, – заявил герцог.

Рауль попытался представить себе, что он относится к Эльфриде так, как сам герцог некогда обошелся с Матильдой (и наверняка время от времени обходился до сих пор), но мозг его решительно отказывался вообразить подобную сцену. Герцог яростно любил яростную леди; Рауль же отнюдь не считал Эльфриду яростной. Она была нежной и очень милой, и при виде ее у него в душе возникало непреодолимое желание защитить девушку от всего мира. Он видел, как Вильгельм жестоко сжимал герцогиню в объятиях, не беспокоясь о том, что причиняет ей боль; Рауль же говорил себе, что, если ему когда-либо будет позволено обнять Эльфриду, он ни за что не станет вести себя подобным образом.

Герцог направился к двери. Раулю, распахнувшему ее перед Вильгельмом, вдруг пришла в голову неожиданная мысль, и он поинтересовался:

– Сеньор, а эрл Гарольд знает, чего вы желаете от него?

– Он может догадываться, – ответил герцог. – Я не стану говорить ему об этом открыто, пока не увижу, что ему не терпится срочно покинуть Нормандию. Я знаю, с каким человеком мне приходится иметь дело. Если заговорю об этом сейчас, то в ответ услышу краткое и решительное «нет», и, как только это слово сорвется с его губ, никакие угрозы, страх смерти или политические последствия не заставят его передумать. Сказать «да» вместо «нет» и признать меня своим господином? – Герцог рассмеялся. – Он предпочтет умереть лютой смертью.