Синдром гладиатора - читать онлайн книгу. Автор: Петр Разуваев cтр.№ 19

Я тогда сдуру доложил по инстанциям о своих выводах. И огреб благодарность, в нагрузку к которой мне в одном высоком кабинете шепотом намекнули — мол, вынь свой нос из этого огорода. Не то прищемят. Я прислушался. И перестал докладывать.

Когда Куржаков вошел в силу, я ушел к нему. По многим соображениям. И жили мы у него, как у Христа за пазухой, и делал я, что хотел. Он мужик-то, в общем, хороший, но какой из него генерал. Насчет охраны президента — это да, тут он профи. А в разведке… Я еще когда майором был, таких генералов с утра делал. Левой задней ногой… Короче, он в мои дела сильно не лез, а я поддерживал в нем здоровую иллюзию. Мол, он царь и бог, рука на пульсе и все такое. А сам копал потихоньку. И, видишь, накопал вот, на свою голову. Тут все газеты обкричались — опальный генерал Куржаков собирается опубликовать свои мемуары. Политического кризиса ждут. Как же! Кризис…

Читал я его «разоблачения». Херня. Теперь мода пошла — разоблачать. Работал человек в театре — значит, давай оттуда помои вычерпывать. Президента охранял — еще лучше, президента прополощем. Полил всех дерьмом, самолюбие потешил… Русский офицер! Патриот… И так никто ни во что не верит, а он еще давай глаза открывать, носом тыкать. Вот, мол, кто вами управляет. Плюйте в него. И ведь плюнут, плюнут не только в президента, а в государство, в Россию, в самих себя, в конце-то концов! А, ладно…

Он залпом выпил полстакана водки и опустил голову, обхватив себя за плечи руками. Я знал, что его отношение к России далеко от общепринятого, но никогда не замечал в нем особенного патриотизма. Заметил только сейчас. Заметил и понял. Он любил эту страну не «потому что», не благодаря чему-то, он любил ее так, как наверное только и можно по-настоящему любить — вопреки. Вопреки всему — тому, что знал и видел, здравому смыслу, разуму, инстинкту самосохранения — всему. Он желал добра этой плюющей на него стране и готов был пойти на все ради ее будущего. И шел. Не боясь и не оглядываясь назад. Хотя бы раз в жизни пройти по этой дороге, ведущей не куда-то, а «во имя», хоть маленькую толику пути прошагать рядом с человеком, идущим по этой дороге до конца — да. Не раздумывая — да. Он еще не спросил. Просто я уже знал ответ.

Генерал повертел в руках вилку, положил. Уставился на меня тяжелым взглядом. Вздохнул.

— Вот такая, понимаешь, петуховина. Ну да ладно. Черт с ним, с Куржаковым. Он-то тоже жук еще тот. Если бы он все рассказал, что знает, вот тогда бы они задергались. В легкой манере. Но и это все ерунда. Если мемуары начну публиковать я… Элита, блин, политическая. Реформаторы хреновы… Та лужа, в которой они окажутся, поглубже Марианской впадины будет. По самое «это самое». Где дышать нечем. Я это знаю. А теперь и они это знают. Поэтому и ночую каждый раз на новом месте, под усиленной охраной. Чтоб соблазна у них не появлялось. Я в последнее время занимался проблемой отмывания денег, вывозом капитала за рубеж. И нарыл кое-что. Начиная аж с первых приватизации. Знаешь, сколько государство получило за продажу полутысячи крупнейших предприятий? Семь с небольшим миллиардов долларов. А они стоят — двести! Где разница, хочешь знать? А я знаю. Где, кто, что. Сколько. — Он снова тяжело вздохнул. — Думаешь, я фанатик?

Я пожал плечами. Кто его знает, как теперь это называется. По-моему — любовью к Родине. А как модно нынче — не знаю. Может, и фанатизмом.

— Да нет, Андрюха. Просто не могу я больше смотреть на все это. Всем плевать, тиной зарастает страна. А эти суки рыбу под шумок из нашего болота тягают. Кубометрами. Не могу больше. Устал. Хочу им призовую игру устроить. С рекламной паузой.

— Правила-то есть? — спросил я.

— Ага. Есть. Главное — бей первым. И насмерть.

— Нормально. Если вас мое мнение интересует — я участвую.

— А я и не сомневался. Тебя это не просто касается. Тут и личный интерес есть.

— Вы меня что, интригуете, что ли? — поинтересовался я на всякий случай.

Он нехорошо усмехнулся.

— Да какие там интриги… Сам поймешь. Со временем. — Покачал головой, помолчал. — Давид Липке участвовал во многих сделках. Преимущественно в тех, результатом которых становилось перечисление очень крупных сумм за рубеж. А также торговля оружием. Алмазами. Нефтью. Разносторонних интересов мужчинка. Начали мы дергать за ниточки. Мой агент вышел на его счета. Оказалось, что помимо услуг нашим высокопоставленным приватизаторам, этот самый Липке занимался еще кое-чем. На счета его компаний приходили деньги из России. По липовым контрактам, очень большие суммы. Стали проверять фирмы в России, те, что заключали эти контракты. Долго все это тянулось, но в результате почти случайно взяли курьера, который вез полтора миллиона долларов в одну из этих фирм. Из Чечни. Доход от продажи крупной партии героина, там же и произведенного. Все материалы передали в ФСБ и в Интерпол. И началось… Видел, как «Град» работает? Ну, примерно так все и было. Курьер повесился в Лефортово, всю верхушку засвеченной фирмы перебили за одну ночь. Мой агент в Женеве попал под машину. Липке исчез. За одни сутки все концы, все ниточки — все обрубили. Класс, да?

— Класс, — согласился я. — Но ведь это, насколько я понимаю, не все?

— Нет, — криво усмехнувшись, ответил он. — Знаешь, куда с его счетов уходили деньги, полученные от продажи наркотиков?

— Нет. — Туманные, неясные подозрения у меня уже возникли, но я хотел услышать от него все, что он знал. Или, по крайней мере, максимально много.

— На счета нескольких фирм, принадлежащих твоему отцу.

Да. Чего-то в этом роде я, наверное, и ожидал. Жизнь вокруг была, как обычно, прекрасна и удивительна. Но я часто, слишком часто убеждался в том, что удивительного в ней гораздо больше, чем всего остального.

— Не знал… Вижу. Я был у него в Бордо, еще весной. Спрашивал об этих деньгах. Он, естественно, ничего не сказал, но мне почему-то показалось, что это не его деньги. И он не то чтобы боится, но очень и очень опасается их хозяев.

— Мафия? Албанцы, итальянцы, американцы? — Я спрашивал через силу. Почему-то мне вдруг стало ужасно неинтересно жить.

Он внимательно на меня посмотрел. Вздохнул, тяжело и как-то горестно….

— Мафия… Какая там, в задницу, мафия… Ладно, давай еще по стопочке?

И мы дали. Умом я понимал, что та каша, которую попробовал Стрекалов, заварена слишком круто. Несварение желудка — это минимальное зло, которое нам грозило. Да, увы, нам. Эта история действительно оказалась чересчур личной, чтобы я мог просто взять и бросить все на произвол судьбы. Почему-то сразу вспомнился тот недавний вечер в нашем поместье, прощание с отцом. «Мне очень жаль, что все так получилось», — кажется, это он тогда сказал. Что он имел в виду, только ли те события, которые произошли непосредственно вслед за этим, или же у его слов был еще один, непонятый мной тогда смысл? Не знаю…

Я поискал глазами на столе сигареты, увидел. Закурил, с наслаждением втягивая в себя дым. И надо бы бросить, а не могу. Привычка, плюс воспоминания… Ощущения. Не обязательно от табака, мало ли какой дым я в себя втягивал за эти годы. В Афгане анаша была дешевле сигарет, ее и курили все. Естественно, я тоже баловался. Девать «афошки» было совершенно некуда, а тут хоть какое-то развлечение. До сих пор помню, как ранним, предрассветным утром выбрался из очередной казармы по нужде и, посетив местную «аврору», долго потом стоял на дороге, забивая косяк дрожащими от холода руками. И смотрел, смотрел на возникающие из темноты горы, на призрачную еще плоть солнца, нарастающую на них, и затягивался с наслаждением, с каждым вздохом приближаясь к рождающемуся вновь миру. Ни разу после освобождения из плена не пробовал, а ощущения помню, словно вчера все было… Парадокс.