Королевские милости - читать онлайн книгу. Автор: Кен Лю cтр.№ 128

Солдаты, стоявшие внизу, были к этому готовы и поймали Луэна на кусок брезента, привязанный к четырем шестам. На стенах Крифи разразился настоящий хаос: командиры в панике никак не могли решить, сдаться сразу или попытаться выторговать более выгодные условия.

Маршал Мазоти тем временем подошла к солдату, соскочившему с растянутого куска брезента:

– Добро пожаловать домой, Даф, и благодарю за службу.

Даф усмехнулся.

– Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Во времена мятежа мы с братом поклялись, что никто и никогда больше не будет нас сечь.

– Мы с лордом Гару не забудем эту жертву, – добавила Мазоти, пожав юноше руку. – Надеюсь, твои раны скоро заживут.

Весть о том, что армия Дасу захватила Руи, промчалась по островам Дара точно цунами. Мазоти стала вторым военачальником, которому удалось одержать верх над Киндо Мараной. Другие королевства Тиро, уже мечтавшие о войне, начали сражаться друг с другом, понимая, что гегемон сосредоточит все свое внимание на победе Дасу и ему будет не до их стремления завоевать новые территории.

Цзинду не стал тратить время и отправлять к Куни Гару гонца с требованием объяснить свое поведение, а мгновенно приказал королю Хаана Косуги и королю северной Гэфики Тэке Кимо усилить бдительность и отправить свои корабли на помощь остаткам флота Мараны, чтобы взять в осаду острова Дасу и Руи. Да и какие тут могли быть объяснения? Гару, которого он когда-то считал братом, восстал против гегемона и тем самым еще раз доказал, что предатель до мозга костей.

У Дасу по-прежнему не было флота, о котором стоило бы говорить всерьез. Руи также находился гораздо дальше от Большого острова, чем Дасу от Руи, поэтому трюк Мазоти с туннелями во второй раз использовать было невозможно. Как в свое время сам Мата оказался в ловушке на острове Волчья Лапа, так теперь он запрет Куни на Руи. Иными словами, предатель по-прежнему останется в тюрьме, пусть и более просторной.

Если сам Куни Мата был неинтересен, то его семью стоило навестить.

Мира бесцельно бродила по улицам Чарузы, потом заглянула на рынок и прошла вдоль прилавков – у нее было достаточно денег, чтобы купить все, что могла бы пожелать, но ей ничего не приглянулось, и она просто тянула время, чтобы не возвращаться во дворец. По крайней мере здесь, на улицах, в правильно подобранном платье, она становилась незаметной и могла притвориться одной из многих хорошо одетых леди, а не…

«А не…» кем?

Мира сердилась на себя, на Мата, на придворных и фрейлин и на бесчисленных слуг, окружавших гегемона. С тех пор как они вернулись из Пэна в Чарузу, ее положение стало еще более двусмысленным. Кто она здесь? Она продолжала присматривать за приготовлением еды для Мата и наводила порядок в его спальне, но министры и гонцы называли ее «леди Мира». Мата так и не предложил ей разделить с ним постель, однако все, казалось, не сомневались, что это давно произошло и она регулярно там бывает.

«Наверное, следует попросить отпустить меня домой», – подумала Мира, но так и не попросила. Теперь, когда повидала мир, когда привыкла к обществу королей, герцогов и генералов, она не была уверена, что сможет вынести холодные взгляды односельчан, которые все равно станут говорить про нее «чужестранка».

Да, во время прогулок по улицам города ее сопровождала охрана: люди Мата шли на приличном расстоянии, стараясь не упускать ее из виду, – но Мира знала: это не значит, что она пленница. Гегемон говорил, что всегда будет заботиться о ней, и сдержит свое обещание, где бы она ни находилась. Охрана шла следом, чтобы в случае чего защитить, поскольку, вне всякого сомнения, враги попытаются причинить Мата вред через нее.

«Правда ли, что он именно так относится ко мне?»

Мира не знала, что чувствовала к Мата, и, если честно, не была уверена, что вообще его понимает, даже после того как провела рядом столько времени. Он вел себя безупречно вежливо: каждый день спрашивал, все ли у нее в порядке, и стараясь удовлетворить любое ее желание.

Однажды она обмолвилась, что скучает по своему старому дому, и через несколько дней обнаружила свою старую хижину – ту самую, в которой жила с родителями и Мадо на острове Вайнс, – во дворе, прямо перед своей комнатой: каждый камень фундамента, каждая дранка, каждый слой земли на стенах занимали свое место, только крышу заново покрыли соломой. Внутри стояла та же старая мебель, которую она помнила; горшки с вмятинами на боках, щербатые чашки и миски, тарелки занимали те же места, что и в тот день, когда она отправилась искать Мадо.

В другой раз Мира между делом призналась, что обожает пение птиц, и на следующий день проснулась от великолепного птичьего хора, а выйдя во двор, увидела на ветвях деревьев сотни клеток с птицами, собранными со всех уголков островов Дара. Дюжины слуг суетились вокруг, направляя их трели, создавая поразительные звуковые гармонии.

– Когда же будет объявлен знаменательный день? – хихикали фрейлины, сидя за вышивкой в гостиной Миры. – Не забудьте про нас, когда официально займете высокое положение!

Мира не пыталась делать вид, что не понимает, о чем речь.

– Гегемон добр ко мне в благодарность за службу моего брата, поэтому попрошу вас не позорить ни его, ни меня сплетнями о том, чего нет.

– Значит, все дело в вас, да? Вы хотите, чтобы он пообещал сделать вас первой супругой?

Мира положила пяльцы.

– Давайте прекратим эти разговоры. Я не плету никаких интриг и не пытаюсь искать для себя какую-то выгоду, как вы, судя по всему, думаете. Мне кажется, что вы видите дым там, где нет даже огня.

– Вам следует воспользоваться представившейся возможностью. Гегемон вас любит! Это видят все.

«А как насчет меня?»

Мира вышла из дворца в отвратительном настроении: такое впечатление, что все вокруг знают, что ей следует делать, и норовят сказать об этом, – и решила немного пройтись, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок.

Иногда ей казалось, что она видит Мата глазами Мадо: великим воином, сумевшим занять столь высокое положение благодаря своим достоинствам, – а порой представлялось, что он всего лишь одинокий мужчина, без друзей, пусть ему и нет равных. Временами у нее так болело за него сердце, что, если бы позвал, она, наверное, согласилась бы к нему прийти.

Но тут же она вспоминала тело брата, завернутое в саван, а еще – что Мата даже не знал его имени.

Иногда ей снилось, что Мадо жив: «Сестра, сделал ли генерал Мата Цзинду мир справедливее и лучше?»

Мира пыталась уйти от ответа, хотела скрыть, что в мире продолжаются войны, что Мата не только не сделал чью-то жизнь хоть немного лучше, но даже не знает, кто он такой.

Но, разумеется, ей все равно приходилось рассказывать ему все, и, когда лицо Мадо каменело от разочарования, она просыпалась, а сердце ее наполняла такая боль и печаль, что она едва могла дышать.