Грехи наши тяжкие - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Лукин cтр.№ 13

И кто бы эту баночку сюда, интересно, подкинул? Пенсионерка вне подозрений, хотя и попалась навстречу, хотя и разговор отвлекающий завела… Вряд ли ей такая роскошь по карману. Значит, опять та, что слева.

Я возвращаюсь к себе и плотно прикрываю дверь. Хватит мне соглядатаев. Нет, я не против, милости просим, всех приму, но это, согласитесь, будет с моей стороны чистейшей воды эгоизм – надо же и другим хоть что-нибудь оставить. Да и лестничная площадка в присмотре нуждается.

Представляю, что за переполох поднимется (если уже не поднялся) во всех учреждениях – частных и государственных. Только-только оборудовали помещения герметичными дверями, а тут вдруг этакая летучая гадость! Она ведь, наверное, и через вытяжки просочится, и через кондиционеры…

* * *

А собственно, что изменилось с тех недавних, но уже доисторических пор? Да ничего, по сути. Кто попроще – перемывал косточки ближним на лавочке перед подъездом, кто поинтеллигентнее – за столиком в кафе. Потом занялись тем же самым в Интернете. Тем же занимаемся и нынче. Просто раньше сами подглядывали – теперь с помощью «клопиков».

Да и я тоже, если честно, каким был, таким остался. Ежедневно начинаю с утра новую жизнь. Часиков до двенадцати веду себя безукоризненно: отважно лезу на турник, учиняю уборку, прилежно работаю, добываю хлеб насущный. А после двенадцати – катись оно всё под гору…

Сейчас уже двенадцать тридцать. Откидываю спинку у кресла-вертушки, приношу из холодильника спиртное, закусь и, развалившись перед экраном, предаюсь куда более постыдному занятию, нежели утреннее любование собою в зеркале. Для начала ещё раз уточняю коды прописавшихся у меня «клопиков», после чего смотрю, кто и куда выложил подробности моей скудной интимной жизни.

На платных гадючниках, естественно, ничего, и, уж конечно же, ни намёка на порносайты. Удостоился лишь нашей подъездной «Завалинки». Кое-какие физиологические подробности обнародованы соседкой слева, кое-какие – соседкой справа, а кое-что, как ни странно, Мироном. Обитатели других этажей, судя по отсутствию отзывов, моими секретами не слишком интересуются. Обидно. А самое обидное, что Марковна не клюнула на меня ни разу. Дочка – да, дочка заходила, но, как уже вам известно, исключительно для того, чтобы выяснить, сильно ли папа занят.

Вот соседушка слева – та зафиксирована во всех видах, и виды, следует заметить, один откровенней другого. Готов поспорить, сама себя на сайт выкладывает… Остальным не до того – вторую неделю травят супружескую чету с шестого этажа, всё никак развести не могут.

Нет, пожалуй, я всё-таки «шпион», а никакой не «актёр». И развязность моя – напускная, и броня – тонюсенькая. Не зря говаривал классик: «Я бы никак не мог представить себе: что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет каторги ни разу, ни одной минуты не буду один?» Каторжанин… Все мы теперь каторжане. Ни секунды себе не принадлежим, ни мгновения! Интересно, помнит ли кто-нибудь первоначальное значение слов «позор», «позорище»? Пребывание на виду у всех. Мудры были предки. Знали, чего бояться…

Хотя и потомки тоже мудры. По-своему. Если тебя никто не видит, приходится взнуздывать себя самому, а это, поверьте, занятие мучительное. Под надзором как-то оно полегче.

Но я-то динозавр! Для меня это пытка – постоянно держать круговую оборону, не расслабляясь ни на миг. Странно, ей-богу… Никогда не бываю один – и вою от одиночества. Зато всю правду обо всех знаю… Ненавижу правду! Из-за неё я лишился работы, из-за неё расстался с Марковной, из-за неё обитаю в обшарпанной однокомнатке…

Что он там зачитывал перед тем, как вывалиться в окно? Что-то насчёт слюны… Бумажной Библии в доме нет, впрочем, с электронным её вариантом даже удобнее. Выхожу в Сеть, вызываю текст на экран. «Слюна» для Священного Писания слово редкое, так что нужный стих обнаруживается почти мгновенно. «Книга Иова». Ну да, конечно, Иов…

«Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?»

Ах, самоубийца-самоубийца, глаза твои суицижие, как же ты разворошил давнюю мою тоску…

В руке у меня непочатая рюмка водки. Глушу её единым махом, резко выдыхаю. Меланхолически закусив, наливаю ещё.

Будьте вы прокляты, придумавшие эту хренотень, и вы, позволившие продавать её на каждом углу…

Встаю, подхожу к подоконнику, гляжу вниз. Нет, ну с девятого этажа чего не прыгнуть? А у меня-то второй. Скорее искалечишься, чем убьёшься…

Возвращаюсь, наливаю третью.

* * *

Выпить её мне, правда, не удаётся. Кто-то истерически трезвонит в дверь. Потом начинает стучать кулаком. Что стряслось?

Поспешно встаю, открываю. Соседка слева. Мечта Бальзака. Ни слова не промолвив, толкает меня на косяк и устремляется в моё логово.

– Где?! – в ярости вопрошает она, неистово озираясь по углам.

– Кто?

– Он ещё спрашивает! – Её трясёт от бешенства. – Вы что творите? Вы думаете, вам и это с рук сойдёт?

Тут только я замечаю, что монитор мёртв. По тёмному экрану бегут редкие искорки. Бросаюсь к клавиатуре, пытаюсь воскресить. Бесполезно.

Соседка тем временем успевает осмотреть кухню, где, понятно, тоже ничего не обнаруживает. Появляется вновь.

– Где он?

– Вы о чём вообще?

– О «клоподаве»!

В голосе её, однако, прежней уверенности не слышно. Должно быть, мой очумелый вид красноречиво свидетельствует о полной невиновности.

– Да нет… – растерянно бормочу я, всё ещё стуча пальцем по клавиатуре. – Какой «клоподав»? «Клоподав» помехи ставит, а это не помехи… Это, наверное, перегорело что-нибудь…

– И у меня тоже перегорело?

– Как? И у вас?

Смотрим друг на друга во все глаза.

– Господи! – говорю я, нервно смеясь. – Уж не электрический ли метеорит упал? Или закон против «клопиков» приняли?

И как-то, знаете, не по себе. А вдруг и впрямь что-нибудь этакое… Выйти бы в Сеть, выяснить, но как теперь выйдешь, если вся электроника приказала долго жить?

Зачем-то включаю и выключаю свет. Горит, естественно.

В приоткрытую входную дверь просовывается трясущееся обвислое лицо соседки справа.

– Упал, упал… – горестно кукует она. – Говорили, упадёт, – и упал…

И то ли от двух принятых подряд рюмок, то ли от её причитаний, но делается мне совсем жутко. Стою столбом. Представляю на миг, что нас, клопиков, ждёт в грядущем, – и озноб вдоль хребта! На что жить прикажете? Снова в репортёры? Снова беготня, командировки, начальство… Да и кто меня теперь в штат примет? В мои-то годы!

Затем приходит спасительная мысль: а что на других этажах? Вдруг только у нас такое? Отпихиваю старушенцию и, оставив дверь нараспашку, стремглав взбегаю на третий. Два лестничных пролёта – дистанция короткая, но, пока я её одолеваю, в голове успевает прокрутиться череда жутких видений – хоть на продажу предлагай.