Трое - читать онлайн книгу. Автор: Кен Фоллетт cтр.№ 11

Дикштейн рассмеялся.

– Я собираюсь почитать Мотти.

– А можно мне с тобой?

– Почему бы нет. – Он взглянул на часы. – У нас как раз есть время ополоснуться. Приходи через пять минут.

Они разошлись, и Карен отправилась в душевые. Кибуц – лучшее место для сироты, подумала она, снимая одежду. Оба родителя Мотти погибли – отец подорвался в атаке на Голанских высотах в последней войне, а мать убили годом раньше в перестрелке с фидаями; оба были близкими друзьями Дикштейна. Конечно, для ребенка это трагедия, но все-таки он спит в той же постели, ест за тем же столом, и главное, вокруг сотня любящих взрослых, готовых о нем заботиться. Мальчика не скинули на стареющую бабушку, или равнодушную тетку, или, что хуже всего, в приют. А еще у него есть Нат.

Смыв пыль, Карен переоделась в чистое и пошла в комнату Дикштейна. Мотти уже сидел у него на коленях, посасывая палец и слушая «Остров сокровищ» на иврите. Прежде Карен ни разу не слышала, чтобы на иврите разговаривали с акцентом кокни. Сейчас его речь звучала еще более странно, поскольку Нат читал за разных персонажей: то высоким голосом за Джима, то утробным рыком за Джона Сильвера, то полушепотом за Бена Ганна. Карен наблюдала за ними в желтом свете электрической лампы: Дикштейн больше смахивал на мальчишку, а Мотти – на взрослого.

Закончив главу, они проводили Мотти в спальню, поцеловали на ночь и перешли в столовую. «Если мы и дальше будем повсюду ходить вместе, люди решат, что мы уже любовники», – подумала Карен.

После ужина Эстер рассказала анекдот, блестя глазами, словно молодая девушка.

– Когда я впервые приехала в Иерусалим, в ходу была поговорка: если у тебя есть пуховая подушка, можно купить дом.

Дикштейн с готовностью заглотил наживку.

– Как так?

– Смотри: за хорошую подушку можно выручить фунт. С этими деньгами ты вступаешь в кредитный кооператив и берешь взаймы десять фунтов. Дальше находишь небольшой клочок земли. Хозяин участка примет твои десять фунтов в качестве задатка, а на остальное выпишет вексель – вот ты уже и землевладелец! Теперь идешь к застройщику и говоришь: «Постройте дом на моем участке. Мне ничего не надо – только выделите скромную квартирку для моей семьи».

Все рассмеялись, и вдруг Нат обернулся. Карен проследила за ним взглядом: в дверях стоял незнакомый коренастый мужчина лет сорока с мясистым грубым лицом. Нат встал и подошел к нему.

– Не забивай себе голову, деточка, – тихо сказала Эстер. – Он никогда не женится.

Карен взглянула на нее и вновь обернулась к двери, но там уже никого не было. Несколько мгновений спустя послышался звук отъезжающей машины. Эстер положила большую, грубую ладонь на нежную руку девушки и сжала.

Свет фар черного «Ситроена» рассекал непроглядную темноту. На заднем сиденье устроились Нат Дикштейн и Пьер Борг. Телохранитель Борга вел машину; рядом с ним лежал пистолет.

Дикштейну никогда не удавалось увидеть себя со стороны, таким, каким его видели другие: компетентным, даже блестящим агентом, способным выжить в любой ситуации. Позднее, когда ему придется напрячь все силы, лавируя в лабиринте ситуаций и сражаясь с людьми и обстоятельствами, для страха не останется места; но сейчас, когда Борг еще только собирался ввести его в курс дела, не было ни планов, ни прогнозов, ни данных для анализа. Он понимал лишь одно: придется забыть о покое, о солнце, о простой работе на свежем воздухе; его ожидали страшный риск, реальная опасность, ложь, боль, кровавая резня и, возможно, даже смерть. Нат сидел нахохлившись в углу машины, плотно скрестив руки на груди, поглядывая на тускло освещенное лицо Борга и ощущая отвратительную пустоту в желудке от страха перед неизвестностью.

В слабом, неверном свете Борг походил на великана из сказки. У него были грубые черты лица: толстые губы, широкие скулы и глаза навыкате под густыми нависшими бровями. Еще в детстве его считали уродливым – таким он и вырос. Когда Борг нервничал, как сейчас, то постоянно трогал себя за лицо: прикрывал рот, потирал нос, почесывал лоб в бессознательной попытке скрыть свою неприглядность. Как-то в расслабленной обстановке Дикштейн спросил его:

– Почему ты вечно на всех орешь?

– Потому что рожи у них больно смазливые, – ответил Борг.

Они всегда затруднялись в выборе языка общения. Борг был франкоканадцем и на иврите не говорил. Дикштейн отлично знал иврит, но по-французски объяснялся весьма посредственно. Как правило, останавливались на английском.

Дикштейн работал на Борга уже десять лет, но до сих пор относился к нему неприязненно. Он понимал его тревожную натуру и уважал за профессионализм и маниакальную преданность израильской разведке, но, с точки зрения Дикштейна, для нормальных человеческих отношений требовалось нечто большее. У Борга всегда находились веские причины лгать ему, однако от этого ложь не становилась менее противной.

Дикштейн отыгрывался той же монетой: не говорил, куда направляется, или врал; будучи на задании, никогда не выходил на связь по расписанию – просто звонил или посылал сообщения с безапелляционными требованиями. Иногда он даже скрывал от Борга часть плана или весь план действий, что лишало последнего возможности вмешиваться и навязывать свои схемы. Кроме того, так безопаснее – Борг мог посчитать необходимым передать какую-то информацию политикам, а от тех она просочилась бы к противнику. Дикштейн знал, что он в выигрышном положении – Борг был обязан ему своей успешной карьерой, – и выжимал из этого максимум возможностей.

«Ситроен» с рычанием пронесся через опустевший арабский город Назарет – видимо, наступил комендантский час – и вновь нырнул в темноту, устремляясь в сторону Тель-Авива. Борг закурил тонкую сигару и начал разговор:

– После Шестидневной войны один из умников в Министерстве обороны написал доклад под названием «Неизбежный крах Израиля». Аргументы его были таковы: во время войны за независимость Израиль покупал оружие у Чехословакии. Когда страны соцлагеря перешли на сторону арабов, мы обратились к Франции, а позже – к Западной Германии. Как только арабы прослышали об этом, немцы отменили все сделки. Франция наложила эмбарго после Шестидневной войны. Штаты и Великобритания упорно отказываются снабжать нас оружием. Таким образом, наши источники отпадают один за другим.

Предположим, нам удастся восполнить потери, если мы найдем новых поставщиков и создадим свою военную промышленность; но даже тогда Израиль останется позади в гонке вооружений на Ближнем Востоке. Нефтедобывающие страны всегда будут богаче нас. Наши расходы на оборону уже и так давят на госбюджет тяжким грузом, тогда как врагам некуда девать свои миллиарды. У них десять тысяч танков – значит, нам понадобится шесть тысяч; у них двадцать тысяч – нам нужно двенадцать, и так далее. Всего лишь удваивая затраты на вооружение каждый год, они развалят нашу экономику, не сделав ни единого выстрела.

Наконец, в новейшей истории Ближнего Востока прослеживается некий алгоритм краткосрочных войн, повторяющихся раз в десятилетие. Логика данного алгоритма работает против нас. Арабы могут позволить себе проигрывать время от времени, мы – нет: наше первое поражение будет и последним.