Отстегните ремни - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Кириченко cтр.№ 98

Так и не заснувший ни на минуту этой ночью Макс смотался куда-то ранним утром и вернулся с моей, оставленной когда-то, где-то давно, еще в прошлой жизни, в доме в Веледниково, сумкой, в которой в целости и сохранности лежали все мои документы, кошелек с заблокированными мной кредитками, мобильный телефон и ключи от амстердамской квартиры, а также где-то уже раздобытый им билет на сегодняшний рейс в Амстердам. Один билет…

— На вот, — грустно улыбнулся Макс. — Кажется, тут все на месте. Все обвинения в наркоторговле с тебя сняты. Я еще раз сегодня проконтролировал. Так что лети спокойно.

И куда-то немедленно убежал.

В следующий раз я увидела его уже в аэропорту, в зале ожидания посадки. Вежливо раздвигая толпу руками, он шел по серому залу, высматривая меня с высоты своего роста.

— Как ты вообще сюда прошел?

Лицо его после бессонной ночи было бледнее, чем вчера, и карие глаза казались от этого еще более темными и большими.

— Захотел и прошел. — Он едва заметно улыбнулся и прижал меня к себе. — Что это там у тебя торчит из сумочки?

Я опустила глаза и увидела, что из моей сумки выглядывает какой-то черный бархатный бантик. Потянула за него, и в моей руке оказалась маленькая изящная коробочка с тиснеными золотыми буковками «Cartier».

— Это не моя, — удивилась я. — Я не имею понятия, как она ко мне попала.

Макс поцеловал меня и слегка сжал мое плечо:

— Почему-то мне кажется, что это уже твоя коробочка. Не хочешь открыть?

Я отрицательно покачала головой. Не хочу.

— Забери. Зачем? Ты мне ничего не должен…

Макс взял коробочку у меня из рук и положил обратно в мою сумку.

— Покажи мне твой самолет. Какой тут твой? Вот этот огромный, такой весь из себя голубой?

Он разговаривал со мной, как с Дашей, с чуть излишним ненатуральным оптимизмом, с каким взрослые обычно обращаются к детям.

— Где Даша? — спросила я.

— Утром улетела.

— Макс? Да что ж ты всех уже разогнал от себя! Ну неужели все ТАК ПЛОХО?! Давай хотя бы я останусь? Мне уже на все плевать! Я не боюсь. Я все равно никогда не смогу жить себе спокойно в Голландии, как жила раньше: ни о чем не задумываясь и ничего не зная…

В посерьезневших глазах мелькнули искорки стали.

— Ты обещала. Все. Здесь нечего обсуждать.

Промолчав, я смотрела прямо через стекло, на людей в оранжевой форме, умело задраивающих грузовые люки моего самолета. На улице, несмотря на солнечное утро, к обеду собрались тучи, стало пасмурно и едва накрапывал мелкий дождь. Какая-то глупая птица зачем-то пыталась присесть на двигающуюся вдалеке тележку с чужими чемоданами, но все время срывалась и, взмахивая крыльями, снова и снова повторяла попытку.

— Девушка, вы на какой рейс тут стоите? Не на Амстердам? — коснулась моего локтя стюардесса.

Я рассеянно кивнула, не отрывая взгляда от птицы.

— Тогда пройдите на посадку. Все пассажиры уже в самолете. А вы кто, молодой человек? — обратилась она к Максу.

— Я? Я, мадам, уже никто.

Макс галантно поклонился стюардессе и подтолкнул меня к стеклянной двери, за которой начиналась звериная нора в самолет.

Сознание мое будто парализовало, руки и ноги перестали меня слушаться, и я, как робот, не оглядываясь, пошла за стюардессой.

— Мы еще увидимся, солнышко! Я обещаю. И все будет хорошо! — услышала я сзади голос Макса.

Я не могла ни оглядываться, ни отвечать. На меня обрушилось какое-то оцепенение… пустота… и я, ничего не соображая, шла вперед.

— Ваши билет и паспорт.

Глядя в одну точку, протянула документы.

— Проходите. Счастливого вам полета!

Главное сейчас было не оглядываться. Если я еще раз увижу его глаза, у меня разорвется сердце и, как дешевая бумажная новогодняя хлопушка, на потеху зрителям разлетится по всему залу блестящими красно-сине-желтыми лоскутками.

Два раза зацепившись ватными ногами о ровное место, я тупо и оцепенело прошла в коридор. Вошла в самолет.

— Your ticket, please! Your seat is at the end on your right side.

Не видя ничего перед собой, я шла сквозь строй уже сидящих на своих местах и смотревших на меня пассажиров. Вокруг, как по мановению волшебной палочки, резко исчезли русские лица и стала преобладать голландская и английская речь. Неведомо откуда запахло заграницей. В самолете играла приглушенная классическая музыка, и люди были одеты как-то чище и стильнее, чем обычная толпа на московских улицах, а на розовых благополучных и расслабленных лицах застыли ничего не выражающие приветливые маски. Душ «Tropical Rain»…

Два голландских клерка в приличных льняных костюмах учтиво вышли в проход, давая мне пройти, и я села на свое место у окна. Открыла сумку. Потянула за черный бархатный бантик и открыла подаренную Максом коробочку. Краем глаза заметила, как округлились глаза и вытянулись шеи у моих голландских попутчиков. Макс просто сошел с ума!

Или это все-таки я сошла с ума? Что я тут делаю? Куда и зачем я лечу?! Немедленно очнуться и выйти из этого самолета! Разбить окошко и выпрыгнуть прямо на потрескавшийся асфальт!

— Please fasten your seatbelts, — попросил вышколенный женский голос по радио.

Я механически пристегнула ремень безопасности и подумала, что дальше все так и будет — очень безопасно, комфортно, легко и… и очень механически. Вся жизнь — с пристегнутыми ремнями. Чтобы, если мы вдруг окажемся жертвами статистики, и наш самолет вздумает упасть, мы, накрепко и безопасно к нему привязанные, ухнули вниз, увлекаемые железным корпусом, прямо на жесткую землю…

Самолет взревел моторами и вырулил на взлетную полосу. Я прислонилась лбом к холодному иллюминатору, за которым, казалось, прямо мне в лицо моросил усиливающийся дождь, и тупо смотрела на замелькавшие сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее кривые и облезлые столбики с какими-то аэропортовскими пометками. Когда у меня заложило уши, я поняла, что самолет уже оторвался от земли и взлетает в серое пасмурное небо.

Почему-то мне не хотелось сглатывать, прочищая уши, и я дала давлению достигнуть такой степени, что совершенно перестала что-либо слышать, кроме слегка гудящей в ушах тишины. Москвы не было видно, и в окошке проплывали только какие-то угрюмые леса и изредка попадающиеся уродливые дачные поселки из жавшихся друг к другу кирпичных уродцев с мавританскими башенками. А вскоре мы влетели в густую вату из низких грозовых облаков, и ничего вообще больше не стало ни видно, ни слышно.

Почему-то подумалось, что я умерла. И еще подумалось, что я никогда больше не вернусь в эту вывернутую наизнанку и так пронзительно рвущую душу страну. И еще подумалось, что сев в этот самолет, я совершила самую большую ошибку в своей бесцельной и дурацкой жизни.