Покоритесь воле Ночи - читать онлайн книгу. Автор: Глен Кук cтр.№ 31

Такую башню трудно было назвать крепостью в обычном смысле этого слова. В городе настроения менялись быстро, и хозяевам башни требовалась защита лишь на несколько часов, в худшем случае – дней. У бунтовщиков редко имелись осадные машины, да и военной дисциплиной они не отличались.

Хект подумал, что такие семейные башни-крепости стоит обсудить в коллегии. У патриарших войск могли возникнуть с ними затруднения во время беспорядков.

В этой башне, в отличие от других, лестница хранилась не внутри, а снаружи. Главнокомандующий придвинул ее к стене и сказал:

– Мадук, подождите здесь. Надолго я не задержусь.

Мадук не желал рисковать жизнью своего хозяина, ведь чудовище уже отправило на тот свет десятки человек, и принялся спорить. Но Пайпер Хект не боялся. Асгриммур Гриммсон высвободился из-под власти Ночи.

– Мадук, я почти всегда делаю, как вы просите. Даже когда, с моей точки зрения, в этом нет нужды. Но на этот раз я вас ослушаюсь. Мне необходимо побеседовать с ним наедине.

Глава телохранителей побагровел. Этого он уже не стерпит!

Но Мадук взял себя в руки и велел одному из своих людей держать лестницу.

– Благодарю вас, – поблагодарил его Хект и полез наверх.

Ноги под конец заныли. Да, слишком уж он разнежился, а еще постарел.

Дверь распахнулась от первого же прикосновения. Хект шагнул внутрь. Башня казалась необитаемой. Пайпер прошел по темному залу, добрался до узенькой лестницы без перил и осторожно вскарабкался наверх, ощупывая рукой стену и проверяя каждую ступеньку.

Постепенно глаза привыкли к полумраку. Чем выше он лез, тем светлее становилось – это солнце проникало через незастекленные бойницы на верхнем этаже.

Как, интересно, Кловен Фебруарен заполучил эту башню? Видимо, деревенские постоянно болтают о странных явлениях – треть сочиняют и почти две трети выдумывают.

– Добро пожаловать, Убийца Богов, в мое фиральдийское имение.

– Рад, одержимый, что тебе по нраву патриаршее гостеприимство.

– Не думаю, что твой старик имеет какое-то отношение к патриарху. Разве что выполняет волю Всеотца.

Хект огляделся – круглая, по-спартански обставленная комната, бойницы выходят на все четыре стороны света (чтобы арбалетчикам удобнее было отстреливаться). Хект старался не показать, как запыхался во время подъема.

– Волю Всеотца?

– Если только братец Шагот не врал, прикончившему Убийцу Богов полагалось в том числе и каменное поместье в теплой Фиральдии. Теплые края вообще сильно манили юных необузданных андорежцев. Такая роскошь. Они верили, что можно получить все, что только захочешь, главное – чтоб хватило силы воли.

– Должен признаться, ты разительно отличаешься от андорежского пирата, каким я его себе представлял.

– Теперь я уже не Свавар. Он был дремуч и груб, настоящий позор для своего народа. Но понять это ума ему не хватало.

– Так как же?..

– Когда ты заперт внутри чудовища, рыскающего по Джагским горам, остается только думать. И пробовать на вкус Ночь. А еще разум и души тех несчастных, которые попадаются на пути. Ты осознаешь, каким зверем был и какой жутью стал. Когда столько думаешь, можно сойти с ума. Если только не воссоздать себя, не принять более приемлемую для самого себя форму. Наверное, чаще всего вознесшиеся просто сходят с ума. Я и сам, вероятно, не в своем уме, хотя и пытаюсь убедить себя, что отбыл свой срок в чистилище и теперь со мной все в порядке. Железо с серебром чудесным образом прочищают разум.

Хект подошел к бойнице и взглянул на деревенский пейзаж, который не особенно поменялся за последние две тысячи лет. Скорее всего, эти виноградники, оливковые рощи, пшеничные поля точно так же расстилались здесь и до появления Древней Бротской Империи. С башни открывался вид на руины, которые, как утверждали жители, уж точно были старше Древней Империи. Туда никто не рисковал соваться. Раньше там располагался языческий могильник, который охраняли безумные могильные девы – похороненные заживо дети, чей озлобленный дух сторожил мертвых.

Даже ярые чалдаряне не рвались опровергнуть эти суеверия.

– И правильно. – Одержимый прочитал Хектовы мысли, будто бы они были крупными буквами написаны у того на лбу. – Эти мертвые дети и сами теперь вознесшиеся – самые ужасные из всех, хоть и маленькие. Людям несказанно повезло, что призраки не могут вырасти и оборвать связь с землей, которую охраняют. Я пытался с ними поговорить, но не сумел. Через их гнев невозможно пробиться.

– Когда-то в незапамятные времена, когда еще только зародилась вера, святые, бывало, освобождали могильных дев и помогали им упокоиться.

– Да. В незапамятные времена. Но это жестокий и мучительный труд. К тому же неблагодарный. Официальная религия сменилась, но неизменными остались деревенские суеверия. Те первые святые умерли и не оставили учеников, способных продолжить их начинания. Любая вера быстро расстается с идеализмом.

Хект перешел к другой бойнице – отсюда открывался вид на Фи и встревоженного Мадука, расхаживающего из стороны в сторону. Пайпер высунул руку и помахал – пусть знают, что он все еще жив.

– Ты желал меня видеть.

– В некотором роде. Старик, который ко мне приходит, мыслит однобоко. Разговаривать не хочет. Хочет только задавать вопросы и получать точные ответы. Но не знает, как правильно спрашивать.

– Надеешься, я тут стану с тобой беседы беседовать и решать великие мировые проблемы? Я для таких дел не гожусь. Я солдат. И проблемы решаю, убивая людей и сжигая все на своем пути. И у меня вроде как неплохо получается.

– Лучше, чем у многих твоих современников. У тебя есть одна слабость – тебе не хватает жестокости.

Хект хотел было возразить и напомнить о коннекском священном походе, но передумал. Одержимый прав. Пайпер устраивал показательные расправы, чтобы заставить врага не лезть в драку. Но действовал узко, ориентируясь на краткосрочную цель, определенное место. Отправь его лет через десять патриарх воевать в Арнгенд, там никто не содрогнется от ужаса, припомнив Коннек.

В Древней Бротской Империи говорили: война – это не игра и не забава. Если не готов добиваться победы всеми силами, со всей возможной жестокостью, не стоит идти на войну. В перспективе жестокость помогает спасти многие жизни.

Врага надо полностью лишить надежды. И лучше, если дело еще не дошло до схватки. Пусть знает: если война все же начнется, она не закончится до тех пор, пока одну из сторон полностью не истребят. Войска Древней Империи всегда имели численный перевес. Не говоря уж об умении и безупречной дисциплине. И невероятной жестокости.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать.

– Хорошо. В грядущем придется тебе распрощаться со своей мягкостью.

– Что?

– Я превратился в дитя Ночи. Хотя и принял снова человеческое обличье, часть меня все еще неразрывно связана с ее бескрайним морем. Мне ведомо все, что ведомо Ночи. Как и большинству Орудий, мне сложно выстроить это знание так, чтобы оно не потеряло смысл из-за ограниченности этого мира. Труднее всего привязать знание к определенному месту на древе времени.