«Основательно отобедывает, однако», – усмехнулся он про себя.
Встал, потянулся и сделал несколько упражнений для разминки, почувствовав, как затекла шея от сидения в одном положении. Некстати вспомнилось, что ему уже не двадцать лет, но Гуров досадливо отогнал эти невеселые мысли. Вроде прекрасно понимал, что ни одному человеку на земле не удается избежать старости – ну, разве что если не умрет в юном возрасте, – а вот, видимо, внутренне не мог смириться с мыслью, что это коснется и его самого.
Лев невольно позавидовал Станиславу: вот этот никогда не унывает! А если и ворчит, то больше для отвода глаз, чтобы лишний раз подчеркнуть, как много он делает. Гуров не знал, что несколько минут назад его лучший друг точно так же завидовал ему самому, его аккуратности и внутренней дисциплине. Зависть эта не была черной, Гуров и Крячко слишком давно дружили, слишком хорошо знали достоинства и недостатки друг друга, чтобы всерьез испытывать какую-либо неприязнь. Наверное, жара все-таки отражается на настроении не лучшим образом.
«А действительно жарко», – с удивлением подумал Лев, ощущая, как ослепительное солнце немилосердно палит в раскрытое окно. Подошел к нему, закрыл на шпингалет и задернул шторы.
«Вот так-то лучше. И для чего Станислав распахивает окно, прекрасно зная, что вся жара с улицы тут же пойдет в кабинет? Физику, что ли, в школе не учил?»
Он снова сел за стол. Дело, которое вернули на доследование, отложил, поняв полную его бесперспективность, и взялся за другое, даже успел заинтересоваться и отметить кое-какие детали, как дверь с треском распахнулась, и в кабинет ввалился Крячко, который первым делом уставился на затемненное окно, а потом решительно прошагал к нему и распахнул настежь.
– Потом опять будешь жаловаться, что тебе жарко? – подавив раздражение, посмотрел Гуров на приятеля.
– Не буду! – признался Станислав. – Я вообще не собираюсь жаловаться, потому что почти доволен жизнью! – Он похлопал себя по животу, плюхнулся на стул и потянулся с блаженной улыбкой.
– Вот и отлично, – заключил Гуров. – А окно все-таки закрой.
– Почти доволен! – подчеркнул Станислав. – А был бы полностью доволен, если бы… – Он прервал фразу, с шумом придвинул стул поближе к Гурову и заговорил убеждающе: – Послушай, Лева, сегодня пятница, середина дня… Никаких преступлений нет, половина отдела в отпусках, включая начальство…
– Это ты к чему? – покосился на него Лев.
– Это я к тому, что кому мы с тобой на фиг здесь нужны? Ну, что мы паримся в этом чертовом кабинете и листаем никому не нужные дела? Короче, давай бросим все и махнем на пляж! – Станислав решительно рубанул рукой воздух.
– Какой пляж, до конца рабочего дня еще три часа! – попытался возмутиться Лев, но Крячко уже уловил в его голосе сомнение и с жаром принялся убеждать дальше:
– Поехали, Лева! От этого сидения на стуле ничего не произойдет, разве что геморрой на твоей усидчивой заднице…
– Ну, хорошо, – чуть поколебавшись, согласился Гуров. – Давай только вот это дело дочитаю до конца, и поедем.
– Да чего его читать! – фыркнул Станислав. – Что за дело-то?
– Дело об убийстве одного офицера в подмосковной части… – начал было объяснять Лев, но тут же увидел, что Станислав совсем его не слушает.
– Де-ело об убийстве офице-ера! – дурашливо пропел Крячко, выдергивая у Гурова из рук папку и решительно отправляя ее обратно в сейф. Немного подумав, отправил туда, на всякий случай, вторую папку и, отряхивая руки, произнес: – Все, Лева! Хватит на сегодня дел об убийствах! Мы с тобой их столько раскрыли, что… Не мне тебе объяснять, с нашим-то опытом, что не стоит пытаться раскрыть все дела на свете.
– Наверное, ты прав, тем более что там тоже не за что ухватиться.
– Не за что, не за что, – кивал Станислав, подталкивая приятеля к двери и быстренько запирая кабинет, пока Гуров не передумал. – Все, Лева, поехали!
В отделе, естественно, никто не стал задавать двум полковникам вопрос, куда это они направляются посреди дня. Гуров и Крячко могли себе позволить иногда воспользоваться своим положением оперов-важняков и, по совместительству, хороших друзей самого генерал-лейтенанта Орлова, однако, надо отдать им должное, старались этим не злоупотреблять. Разве что того требовало дело, или, наоборот, когда никаких дел не было, и можно было позволить себе такую невинность, как поездка в середине дня на пляж.
На пляже, несмотря на разгар рабочего дня, оказалось довольно людно. Многие купались, кто-то просто лежал на полотенце, некоторые играли в пляжный волейбол.
– Не понимаю, у нас народ вообще не работает, что ли? – пробираясь через расстеленные подстилки и стараясь не наступить на очередное разгоряченное тело, раздраженно бросил Крячко.
– Кто бы говорил, – усмехнулся Гуров.
У них не было с собой ни подстилок, ни полотенец, ни прочих атрибутов пляжного отдыха. Максимум, чем они владели, – это пара шорт, которые Станислав прихватил из дома и которые валялись в его машине. На замечание Гурова, что тот заранее продумал устроить себе купание в рабочее время, для того и взял шорты, Станислав ехидно заметил, что если Гуров такой умный, то может не облачаться в шорты, а купаться «прямо в своем пижонском костюмчике или в труселях в цветочек».
– Прикинь, кто-нибудь щелкнет тебя в этот момент, а потом в Интернете появится фотка с подписью: «Лучший опер Москвы отжигает!» – веселился Станислав.
Шутки шутками, но едва приятели успели, переодевшись-таки в машине, окунуться в прохладную воду Москвы-реки, едва успели проплыть метров пятьдесят вперед и обратно, едва выбрались на берег и с удовольствием растянулись прямо на песке, как у Гурова зазвонил сотовый телефон.
– Забей! – лениво посоветовал Крячко, зарываясь в песок, но пунктуальный Лев все-таки ответил на звонок.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он выслушивал чей-то торопливый доклад, но по едва уловимому и знакомому только близким людям выражению глаз Гурова Станислав понял, что искупаться им больше не придется. Не говоря ни слова, он поднялся, отряхнулся от песка и стал молча одеваться, в то время как Гуров продолжал слушать позвонившего.
– Сейчас будем, – под конец произнес он, молча убрал телефон и тоже начал одеваться.
– Перестрелка в кафе на улице Люблинской, – говорил Гуров, пока Станислав, внимательно слушая, вел машину по указанному маршруту. – Семь трупов плюс бармен, который вроде бы остался в живых. Стреляли из «калашникова». Больше пока ничего не знаю.
Крячко никак не комментировал услышанное, сосредоточившись на дороге. Он знал, что все подробности они сейчас увидят на месте, и подробности эти, увы, будут неживописными…
Сергей Николаевич Берестов встал из-за письменного стола, убрал бумаги и подошел к зеркалу. Взял с полочки расческу с частыми зубцами и несколько раз аккуратно провел по коротким прямым волосам. В костюме было очень жарко, и он подумал, не оставить ли пиджак в кабинете. Потом все же решил, что не стоит, не нужно допускать фривольностей. Все-таки у них с Кристианой деловая встреча, и именно от нее во многом зависит его дальнейшая судьба. И не только его… Кристиана при встрече показалась ему дамой очень строгой и даже немного ханжески настроенной. Словом, лучше не допускать ни малейшей провокации. Берестов невольно усмехнулся. Да уж, должность обязывает его следить даже за такими мелочами. Ну, казалось бы, какие тут вольности – всего лишь отсутствие пиджака! Рубашка с коротким рукавом и брюки – вполне приличное сочетание. Но нет… Даже в этом тысячу раз взвесишь, прежде чем принять решение.