В предчувствии апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Сдобняков cтр.№ 73

B. C. Хорошо, но это всё-таки решение локальной проблемы, а были ли у вас планы масштабного преобразования области, такие, что рассчитываются на годы, а то и десятилетия вперед?

В. П. Когда я стал губернатором Амурской области, то призвал к себе историков, сам изучил и проанализировал архивные документы и пришёл, в общем-то, к простому выводу – территории (область, регион, страна) должны развиваться в рамках Богом данных им преимуществ. Этими преимуществами могут быть либо люди, либо ресурсы, либо географическое положение, а как правило, чаще всего, всё это вместе взятое. Так вот, изучение дореволюционной истории показало, что область в значительной степени развивалась за счет флота типа река-море. Корабли из Амурской области ходили в Калифорнию, Японию, Корею. Туда возили лес, пушнину. Даже сено в Японию возили. Поэтому сама по себе возникла мысль строительства нового порта в Паярково. В Москве с греческими судовладельцами танкерного флота (а они владеют восьмьюдесятью процентами судов подобного типа в мире) мы договорились о создании совместного предприятия. Причём греки в этом предприятии участвовали бы деньгами, а мы правами и всем прочим. Нужно было потратить 200 млн. долларов на строительство нового терминала. В Красноярске строили подобные суда. Проект терминала разработали в Санкт-Петербурге. Иными словами, за 2 года мы бы ввели в строй терминал типа река-море. За 7 дней по Амуру корабли оборачивались бы до Японии, Южной Кореи и обратно. Далее нужно было построить площадку для погрузки угля и железной руды (стенка для погрузки леса уже была), того, что у нас было в избытке. Элеватор в порту уже стоял. То есть зерно мы также могли продавать. А в обмен получать все необходимые товары из других стран. Иными словами, при выполнении этого плана Амурская область стала бы входными воротами в Сибирь и Прибайкалье. Ведь речной транспорт ещё и самый дешёвый. Я уже договорился с Ельциным и о создании свободной таможенной зоны у нас в регионе, и этот указ даже был подписан Президентом в Благовещенске, когда он к нам приезжал. Поступающие таким путём товары должны были оказаться существенно дешевле, чем те, которые завозили железнодорожным транспортом.

B. C. Когда вы ушли, что стало с этими планами?

В. П. Всё рухнуло.

B. C. Почему?

В. П. Всё зависит от человека, от того, кто стоит у власти… В итоге выработанный принцип управления областью получался следующим. Сильные стороны – 70 процентов пахотных земель, морской и речной транспортные пути, лес, золото, граница с Китаем. Что из этого следовало? Мы должны были торговать продуктами глубокой переработки сои. Я ездил в парламент Южной Кореи. Мы должны были создать для этих целей совместные предприятия. У нас соя как продукт питания не прижилась. Хотя мы выращиваем её в самых северных условиях, и потому она самая хорошая экологически. Весь мир сейчас потребляет 108 млн. тонн сои, а мы всего 500 тысяч тонн выращиваем.

B. C. И ту не знаем, куда девать.

В. П. Точно, а восток и юго-восток без сои не живёт. Соя там главный продукт питания. Затем золото. Я вёл переговоры по переработке металла у нас с итальянцами. Переработка леса, ну и так далее. Вся программа на будущее была чётко расписана. Деньги при поддержке администрации находились играючи. Всё решалось легко с теми же греками.

B. C. Ну конечно, они же видят, что имеют дело с трезвомыслящим человеком.

В. П. Да, наверное. Далее мне удалось организовать космодром, который сейчас, к сожалению, хиреет и чахнет. Хотя я думал таким образом привязать Дальний Восток к России и убрать Байконур. У нас широта та же, и нужно производить запуски человека в космос со своей территории. Байконур надо было на тот момент улучшать, поскольку он устаревал. Так вот, разумнее было вкладывать деньги не в чужой космодром, а развивать свой. Причём, на территории области была стратегическая дивизия по ракетам, запускаемым из шахт, имелись готовые шахты, 30 тысяч высококвалифицированного персонала. Космодром «Свободный» с позывными «Мечта». Это удалось утвердить. Да и вообще, масса чего было сделано, и если бы меня в скором времени не перебросили в Москву, Амурская область была бы сейчас русским Кувейтом.

B. C. Открывались такие замечательные перспективы для Амурской области и для вас лично, для вашей работы. Можно было столько задуманного реализовать, воплотить в жизнь. Зачем же вы всё оставили и перебрались в Москву?

В. П. Поступил личный приказ Ельцина прибыть в столицу и приступить к исполнению обязанностей министра имущества и первого вице-премьера. После этого у меня оставалось только два варианта действий. Первый – не выполнить этот приказ и быть немедленно уволенным. Второй – как государственному чиновнику, ему подчиниться и немедленно отправиться в Москву. Я выбрал второй вариант.

В Москву я прибыл со своими принципами управления, которые наработал за всю свою жизнь и теперь хотел распространить в целом по стране. Смысл их предельно прост – работать в полную силу в интересах страны, абсолютная личная честность, члены твоей команды должна быть более профессиональны в сфере своей ответственности, чем ты сам. Иными словами, любой твой зам по отрасли должен знать в ней больше, чем ты сам. В противном случае теряется всякий смысл иметь его в своей команде. Руководитель же должен выступать только в роли толкового организатора. Ну и работа в интересах страны должна занимать всё ваше время – двадцать четыре часа в сутки. Ни один из этих принципов в министерстве мне реализовать не дали. Более того – эти мною провозглашённые принципы вызвали страх у сотрудников. Просто страх. Как мне потом рассказывали, Анатолий Чубайс собирал несколько сходок своих подопечных по вопросу – что делать с Полевановым? Ведь я в Госкомимуществе лишил сразу права подписи наиболее одиозных чубайсовских замов, чтобы они не действовали за моей спиной в своих клановых интересах. Вообще это был беспрецедентный шаг. Всю работу министерства пришлось замкнуть на себе.

B. C. Кто были ваши замы, доставшиеся вам по наследству от Чубайса?

В. П. Кох, Мостовой, Бойко, которого даже американский конгресс осудил за казнокрадство, Васильев, командовавший ценными бумагами, и ещё целый ряд «товарищей». Все они были мной лишены права подписи. По этому поводу страх испытали и послы западных стран. Я был, наверно, единственным министром во всей истории России, которого в течение пяти дней, по их инициативе, посетили все послы большой семёрки – без исключения. Начал череду встреч посол Канады, а завершил посол США. Они приходили ко мне в кабинет, как на работу, и я вынужден был с ними по два часа вести беседы о том, о сём. Все они приходили с разведывательными целями. Я им, естественно, никакой информации не давал, но эти разговоры всё шли и шли. Такому интересу зарубежных стран к моей деятельности было ещё одно объяснение. Когда я приступил к работе, то в первую очередь убедился, что министерство имущества Российской Федерации – это филиал многих американских министерств, поскольку 35 советников из США работали в нашем главном компьютерном центре, знали всю информацию о готовящихся конкурсах и аукционах, вырабатывали стратегию, удобную для побед американских фирм.