Мултанское жертвоприношение - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Лавров cтр.№ 48

Присяжные удалились на совещание, но никто из публики и не подумал подняться с места. Потея, задыхаясь в духоте, несмотря на растворенные окна, ждали вынесения приговора. Нескольким дамам стало дурно, но и они наотрез отказывались покинуть тесную залу. Из окон с площади доносился неумолчный ропот, как шум прибоя: толпа не расходилась, многие сидели прямо на земле, чтобы первыми узнать, как дело закончится. Господа Новицкий и Львовский заключили даже пари.

В это время на площадь въехала простая крестьянская телега с одиноким седоком и остановилась на краю, не имея возможности приблизиться. Загорелый, пыльный, изможденный до неузнаваемости человек с трудом сошел с телеги и, прихрамывая, достаточно решительно расталкивая толпу, зашагал ко входу в здание суда. Судебный пристав вытянулся перед ним во фрунт, но лишь развел беспомощно руками на требование приезжего провести его сей же час к адвокатам.

— Никак не могу, господин полковник! Яблоку некуда упасть! Не протолкнуться! Мы господина градоначальника через окно вынимали-с!

— Тогда проведи меня, братец, улицей к окнам адвокатской комнаты, — сказал Кричевский. — Да велика сыскать и мне представить тотчас пристава Тимофеева! Я точно знаю, что он здесь! Довольно ему от меня бегать!

Пристав провел его в ворота заднего двора и указал на два растворенных окна, из которых слышались возбужденные и восхищенные голоса.

— Николай Платонович! — окликнул громко полковник. — Карабчевский!

Голоса стихли, потом в окне показалась всклокоченная голова адвоката, принимавшего комплименты коллег и соратников по делу.

— А, это вы! — сказал он удивленно. — Куда это вы пропали на все дни? Речь мою, я надеюсь, слышали? Что скажете?

— Речь, к сожалению, послушать не удалось, но не сомневаюсь, что она была, как всегда, блестящей, — ответил снизу сыщик. — Ее непременно напечатают повсюду в газетах, я прочту. Сделайте одолжение, позовите Короленко, если он там.

Лицо мэтра выразило неприятное удивление оттого, что интересуются не им.

— Здесь он, разумеется, где же ему еще быть, — иронично сказал адвокат, отступил вглубь комнаты, и в окне показалась кудлатая крупная голова журналиста.

— Что угодно вам, сударь? — весело и легко спросил он. — Сорвалась ваша миссия? Вотяков-то после такой речуги непременно оправдают! Николай Платонович камня на камне не оставил от прокурорского обвинения!

— Отчего же, — с некоторым мучительным напряжением негромко сказал сыщик. — Миссия моя, напротив, удалась, также как и ваша, надеюсь, увенчается успехом. Вы не могли бы спуститься ко мне? Я имею сообщить вам нечто важное.

Лицо Кричевского, покрытое густым бурым загаром, неподвижное под маской толстого слоя пыли, выразило, однако, нечто такое, что нижегородский журналист без лишних слов перекинул короткие толстые ноги через подоконник и соскочил ловко с цоколя на землю.

— Я слушаю вас, — сказал он тревожно, взирая снизу вверх на рослого полковника.

Константин Афанасьевич набрал поболее воздуху, потом с шумом выпустил его и отвернулся в сторону от ищущих карих глаз Короленко.

— Владимир Галактионович, — решился он, наконец, взглянуть на былого оппонента своего. — Я только что с телеграфа… Я после отсутствия долгого заходил справляться о жене и дочери… Словом, мужайтесь. Для вас телеграмма пришла. Ваша дочь Леля умерла три дня тому. Вот, телеграмму возьмите.

Он протянул остолбеневшему Короленко четвертушку бумаги с записью телеграммы. Тот взял ее, принялся читать, снова и снова.

— Ничего не понимаю… Как это… — еще спокойно сказал он. — Почему три дня? Отчего же не сообщали?

— Видно, ваши близкие знали, как важно для вас мултанское дело, — сказал Кричевский. — Знали, что выступать вам… Помешать не хотели.

— Глупости! Чушь! — краснея, нервно крикнул журналист, запуская пальцы под бороду, разрывая ставший узким ворот малороссийской шитой рубахи. — Как это — помешать?! Как это умерла?! Умерла…

Он смолк вдруг, опустив руки, осознав непоправимость случившегося.

— Если вам экипаж надобно, ехать к поезду срочно, так я распоряжусь, — предложил сыщик, не находя никаких более подходящих слов.

— Оставьте, — глухо сказал журналист, в свой теперь черед пряча глаза. — Все одно уже похоронили. Спасибо. У ваших-то все хорошо? Ну, и слава Богу.

Он взял Кричевского за запястье толстыми крепкими пальцами, потряс, будто это не он сам, а Константин Афанасьевич нуждался в сочувствии и помощи, и побрел прочь со двора, все еще держа в руке злосчастную телеграмму.

— Владимир Галактионович! Куда же ты?! — крикнул из окна изумленный присяжный поверенный Дрягин. — Вот-вот присяжные решение огласят! Сорок минут уже совещаются!

Но журналист даже не оглянулся.

— Что это с ним? — спросил удивленно присяжный поверенный Кричевского. — Что это вы ему сказали?

— Это к мултанскому делу не относится, — ответил сухо Кричевский.

Карабчевский, оказавшись более проницательным, взглянул в окно на удаляющуюся плотную фигуру с маленькой бумажкой в руке, посмотрел в глаза Константину Афанасьевичу, и понял все без слов.

— Ах, ты! Судьба-индейка! — с неподдельным огорчением и сочувствием сказал он. — Хороший ведь человек, замечательный! Влезайте к нам, Константин Афанасьевич! Выпьем водки с вами! А то я с Дрягиным опасаюсь пить — его потом от бутылки не оттянешь!

— Ну, вы скажете тоже! — покраснел точно рак присяжный поверенный и скрылся в комнате.

— Влезайте, право! — Николай Платонович перегнулся через подоконник и протянул руку. — У нас тут и закусить чем найдется! Я вижу, вы издалека! Расскажете свои приключения. Присяжные эти дубовые еще, может, до вечера совещаться будут. Скрасите мне муки ожидания! Ох, как не люблю я этих минут до вынесения вердикта! Я на год старею за это время! Уж, казалось, пора бы привыкнуть — столько судов за плечами — а все никак!

Сыщик заметил с удивлением, что знаменитый адвокат изрядно нервничает.

— Покорно благодарю — но не могу, — отказался он. — Мне еще пристава Тимофеева допрашивать! Всю неделю, каналья, от меня по уезду удирал!

— Как допрашивать? — встревожился Карабчевский. — Вы что ж, полагать изволите, что дело сегодня не закончится? Что вотяков этих злосчастных опять признают виновными, и мне придется подавать опять кассацию?!

— Это ваше дело закончено будет сегодня, — сказал сыщик. — А мое, к сожалению, еще нет.

— Опять копать будете?! — взволновался пуще прежнего адвокат, не желая, очевидно, иметь такого противника. — Но вы-то, разумный человек, ежели отвлечетесь от служебных пристрастий своих, от чести мундира, должны же признать, что вотяки эти не убивали Конона Матюнина?!

— Честь мундира своего полагаю в другом, — безо всяких эмоций, весьма обыденно ответил полковник. — Насчет вины же вотяков могу сказать только, что я не просто уверен в их невиновности, но и много-много более того. Я теперь знаю, что они невиновны, и от всей души надеюсь, что присяжные наши вынесут справедливое решение, за которое всем вам, защитникам, спасибо. Мултанское позорное дело будет ныне усилиями всей юридической системы России закрыто. Вы свою работу сделали блестяще. Должен и я свою сделать не хуже. А сейчас, простите, пойду. Чует сердце, что надобно самому сыскать пристава, пока он не улизнул от меня обратно в нору свою, в Старый Трык!