Разум в огне. Месяц моего безумия - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Кэхалан cтр.№ 27

Были у меня и два других пунктика: яблоки и гигиена. Когда меня спрашивали, что я хочу, ответ был один: «Яблок». Я постоянно хотела яблок, и все, кто меня навещал, их мне приносили. Зеленые, красные, кислые, сладкие – я ела их все. Не знаю, что вызвало эту одержимость; может, какая-то суеверная мысль о том, что «яблоко на обед – и всех болезней нет»? А может, желание было вызвано более приземленными причинами: яблоки содержат флавониды, обладающие противовоспалительным и антиоксидантным действием. Может, мой организм пытался таким образом что-то сказать, сообщить о том, о чем ни я, ни врачи пока не догадывались?

Я также требовала, чтобы мне каждый день меняли и стирали одежду. Мама считала, что так выражалось мое подсознательное желание избавиться от болезни – хоть я и не знала, чем больна. Я умоляла медсестер разрешить мне принять душ, но голову нельзя было мыть из-за электродов, подключенных к аппарату для ЭЭГ. Две санитарки с Ямайки обтирали меня теплыми влажными полотенцами, потом одевали, сюсюкая надо мной, называя «моя лапочка». В их присутствии я расслаблялась. Увидев, как нравились мне эти помывки, отец решил, что ямайский говор санитарок переносит меня в детство: моя няня Сибил с Ямайки заботилась обо мне, как вторая мама.

В первую субботу после моего поступления в больницу родители наконец разрешили пустить ко мне нового посетителя – мою двоюродную сестру Ханну. Хотя то, что она увидела, ее потрясло, она вошла в палату и села рядом со мной, будто делала это каждый день. Она сидела рядом с моей мамой и Стивеном, как будто всегда была здесь – спокойная, сдержанная, готовая помочь.

– Сюзанна, это тебе на день рождения. Мы же так и не увиделись, – бодро проговорила она, протягивая мне подарок в оберточной бумаге.

Я смотрела на нее непонимающе, с застывшей улыбкой. В феврале мы с Ханной договорились отпраздновать мой пропущенный день рождения, но я отменила вечеринку, так как думала, что заразилась мононуклеозом.

– Спасибо, – ответила я.

Ханна смотрела, как я беспомощно царапаю подарок полусогнутыми пальцами, но не решалась помочь. Мои пальцы утратили ловкость: я не могла даже развернуть оберточную бумагу. Моя физическая заторможенность и спутанная речь напомнили Ханне пациентов с болезнью Паркинсона. Наконец она тихонько забрала у меня подарок и открыла его.

– Это «Перебои в смерти», – сказала она. – Ты же любишь «Все имена», вот мы с мамой и решили, что этот роман тебе тоже понравится.

В колледже я прочла «Все имена» Жозе Сарамаго, и мы с Ханной и ее мамой несколько вечеров его обсуждали. Но сейчас, беспомощно взглянув на имя автора, я сказала:

– Я никогда у него ничего не читала.

Ханна спокойно согласилась и сменила тему.

– Она очень устала, – извинилась мама. – Ей трудно сосредоточиться.

Начало второй недели в больнице ознаменовалось появлением новых тревожных симптомов. В середине дня ко мне зашла мама и заметила, что моя речь стала настолько неразборчивой, будто язык у меня распух и стал в пять раз больше. Это постепенное, ступенчатое ухудшение испугало ее больше галлюцинаций, паранойи и попыток сбежать. Когда я говорила, у меня заплетался язык; я пускала слюни, а когда уставала, свешивала язык набок, как перегревшаяся на солнце собака. Я шепелявила, кашляла, когда пила, и мне даже принесли специальный поильник, отмерявший глотки не больше одной столовой ложки. Я также прекратила использовать полные предложения; невнятное бормотание сменилось отдельными слогами, а затем и просто мычанием.

– Повторяйте за мной, – велела доктор Руссо, мой невролог. – Ка, ка, ка.

Но твердое «к» в моем произношении сильно смягчилось и стало неузнаваемым: «Дтха, дтха, дтха».

– Раздуйте щеки – вот так, – попросила доктор Руссо, надув щеки и выдыхая через сомкнутые губы.

Я выпятила губы и попыталась повторить за ней, но щеки не надувались – я просто выдохнула и все.

– Высуньте язык как можно дальше.

Я смогла высунуть его только наполовину, да и то он дрожал, точно это действие давалось мне с большим трудом.

Позднее доктор Арслан подтвердил новый симптом, обнаруженный доктором Руссо, и написал об этом в своем журнале наблюдений. Я постоянно двигала челюстями, будто жевала жвачку, строила странные гримасы, поднимала руки и замирала, словно хотела дотянуться до невидимого предмета.

Мои врачи заподозрили, что эти симптомы в сочетании с высоким кровяным давлением и повышенным сердцебиением указывают на нарушения в стволе мозга или лимбической системе.

* * *

И все же однозначного виновника определить было непросто.

Тут опять стоит вспомнить гирлянду из лампочек: достаточно выйти из строя лишь одному участку, и нарушаются самые разные связи. Поэтому выделить один участок мозга и напрямую связать его с основными жизненными функциями и особенностями поведения бывает сложно. Все, что связано с мозгом, очень запутанно. Как сказал Уильям Оллмен в своей книге «Изучение чуда: революция в нейронной сети ^[15]», «мозг – это путаница, чудовищная и прекрасная».

* * *

Вскоре после ухода доктора Арслана пришел доктор Сигел (любимый мамин «Багси») и сообщил новость.

– Так, мы кое-что узнали, – сказал он.

– Кое-что? – спросила мама.

– Люмбальная пункция показала слегка повышенный уровень лейкоцитов. Как правило, это признак инфекции или воспаления.

Концентрация лейкоцитов в моей спинномозговой жидкости составляла 20 на микролитр; у здорового человека она равна 0–5 на микролитр. Врачей озадачили такие цифры, но повышенная концентрация лейкоцитов могла быть вызвана разными причинами. Например, сама люмбальная пункция, с ее высокой травматичностью, вполне могла спровоцировать повышение. Но все же такие результаты указывали на явные нарушения.

– Пока мы не знаем, что это означает, – сказал доктор Сигел. – Мы проведем несколько исследований. И обязательно выясним. Обещаю.

Мама впервые за несколько недель улыбнулась. Странно, но она обрадовалась, получив подтверждение тому, что мое состояние объяснялось физическими, а не психическими причинами. Ей отчаянно хотелось обрести хоть какую-то уверенность, иметь хоть какие-то данные, за которые можно было бы уцепиться. И хотя эти лейкоциты были слабой наводкой, они все же на что-то указывали. Мама вернулась домой и весь вечер провела за компьютером, выискивая в Интернете, что могла бы означать эта новость. Перспективы были самые пугающие: менингит, опухоль, инсульт, рассеянный склероз. Наконец телефонный звонок оторвал ее от экрана. Мой голос на том конце провода был как у умственно отсталого ребенка.