Разум в огне. Месяц моего безумия - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Кэхалан cтр.№ 13

До припадка у них с мамой была своя теория, сложившаяся на основе тех скудных сведений, что им удалось собрать о моем странном поведении в прошлом месяце. Они думали, что из-за стресса на работе и груза ответственности самостоятельной жизни у меня случился нервный срыв. Однако припадок не вписывался в эту картину, и поэтому их беспокойство усилилось. Посовещавшись, они решили, что лучше всего будет перевезти меня к ним домой в Саммит, Нью-Джерси, где они смогли бы обо мне позаботиться.

Пробуя разные тактики, Стивен, мама и Аллен пытались заставить меня встать с кровати, но я не поддавалась. Тогда мне казалось, что главное – несмотря ни на что остаться в своей квартире, ведь возвращение в родительский дом означало бы, что я как дитя малое. И хотя мне бы не помешала их забота, я совершенно этого не хотела. Тем не менее совместными усилиями им удалось вытащить меня из квартиры и усадить в «субару» Аллена.

* * *

Саммит – «одно из лучших мест для жизни в Америке», по мнению журнала Money ^[5], – богатый пригород в 32 километрах от Манхэттена, пристанище обеспеченных белых американцев и банкиров с Уолл-стрит, собирающихся в многочисленных загородных клубах на территории 10 кв. км. Мы переехали в Саммит из Бруклина в 1996 году, и, хотя лучшее место для воспитания ребенка трудно было представить, моей семье так и не удалось вписаться в окружение. В квартале, состоящем из одних белых домов, наш дом был единственным, выкрашенным в лавандовый, серый и фиолетовый, – так решила мама. В шестом классе одна из девчонок в школе сказала мне: «Моя мама говорит, что вы его скоро в горошек раскрасите». В конце концов мама перекрасила дом в менее возмутительный серо-голубой.

Заново привыкая к родительскому дому в течение следующих несколько дней, я не отдыхала, предаваясь воспоминаниям о проведенных здесь годах, а все сильнее и сильнее тосковала по жизни на Манхэттене, которую оставила позади. В воскресенье вечером я вдруг вбила себе в голову, что мне просто необходимо сдать давно просроченную статью – обычный репортаж о внебродвейской танцевальной труппе, состоящей из инвалидов. Они называли себя «Калеки».

«Они не похожи на других танцоров», – начала я. Но строчка мне не понравилась, и я ее удалила. В течение следующего получаса я писала, стирала и снова писала одно и то же предложение, пытаясь преодолеть писательский ступор. Я пошла в гостиную, где мама с Алленом смотрели телевизор, желая поделиться с ними своей неспособностью сформулировать мысль. Но на пороге комнаты не смогла вспомнить, зачем пришла.

Из телевизора, включенного на полную громкость, доносилась заглавная мелодия их любимого сериала – медицинской драмы «Доктор Хаус». Вдруг приглушенно-зеленая обивка дивана показалась невыносимо яркой.

Потом комната начала пульсировать и дышать – как коридор тогда, в офисе.

Я услышала мамин голос, тонкий и раздававшийся словно издалека:

– Сюзанна, Сюзанна! Ты меня слышишь?

Следующее, что я помню: мама сидит рядом со мной на диване и растирает мои стопы, скрючившиеся в болезненном мышечном спазме. Я беспомощно взглянула на нее.

– Не знаю, что это было. Ты была как в трансе, – сказала она.

Мама с Алленом перекинулись встревоженными взглядами и позвонили доктору Бейли, чтобы назначить мне экстренный прием. Он ответил, что сможет только в понедельник.

* * *

Я провела выходные в Саммите, не отвечая на звонки обеспокоенных коллег и друзей. Я так стыдилась своего необъяснимого поведения, что не хотела ни с кем говорить, а странные вещи, происходившие в моей голове, заставили меня отвернуться от близких, хотя обычно я так никогда не поступала. Но по какой-то причине на один звонок я все же ответила – когда увидела, что звонит моя подруга Джули, – фотограф «Пост» и самый легкий в общении и беззаботный человек из моих знакомых. Стоило нам заговорить, и я выложила ей все: и про свои припадки, и про странные мысли, и про галлюцинации. Может, потому что ее мать была психиатром? Когда я закончила, Джули призналась, что уже говорила обо мне с матерью.

– Она считает, что у тебя может быть биполярное расстройство ^[6], а сейчас как раз фаза мании, – сказала Джули. – В любом случае тебе надо к психиатру.

Биполярное расстройство. Хотя такой диагноз никого бы не обрадовал, сейчас мысль о нем вызвала облегчение. Все сразу встало на свои места. Быстрый поиск в гугле вывел меня на буклет Национального института психического здоровья, в котором был опросник. «Расстройство мозга, вызывающее необъяснимые перепады настроения» (да!); «часто возникает в период 16–20 лет или в начале самостоятельной взрослой жизни» (тоже да); «состояние чрезмерного счастья называется “маниакальной фазой”; сильная грусть и ощущение безнадежности – “депрессивной фазой” (да, да и еще раз да – это объясняет мои противоречивые эмоции).

На другом сайте перечислялись имена знаменитостей, предположительно страдавших биполярным расстройством: Джим Керри, Уинстон Черчилль, Марк Твен, Вивьен Ли, Людвиг ван Бетховен, Тим Бертон. Имен было немало. «Я в хорошей компании», – подумала я. «Ни одному из великих умов не удалось избежать капли безумия», – говорил Аристотель.

Всю ночь я проворочалась с ощущением счастья: наконец-то у меня было название напасти, которая меня преследовала, и эти два слова, так красиво слетавшие с языка, все объясняли. Мне даже не хотелось, чтобы меня вылечили. Я чувствовала себя принадлежащей к эксклюзивному клубу творческих личностей.

Однако маме с Алленом моя самодиагностика показалась неубедительной, и утром в понедельник – 16 марта – они повезли меня на прием к доктору Бейли. Сегодня картина Миро уже не казалась угрожающей. Она вполне соответствовала характеру моей болезни. Доктор Бейли вызвал нас почти без промедлений. На этот раз он уже не казался таким веселым и не напоминал доброго дедушку, хотя в целом был обходителен. Он снова провел стандартный неврологический осмотр и записал в моей карте «без отклонений». В тот момент я действительно чувствовала себя «без отклонений». Он задавал мне вопросы и делал пометки в блокноте. Лишь потом я узнала, что он упустил несколько важных деталей, например, охарактеризовал мое состояние в период первого припадка как «ровное».

Когда мы говорили о припадке, его тон был спокойным, но потом он опустил на нос очки и внезапно посерьезнел.

– Ваша работа связана с сильным стрессом?

– М-да, пожалуй.

– Вы иногда чувствуете, что не справляетесь?

– Конечно.

– Скажите честно, – проговорил он, словно готовясь услышать от меня страшную тайну, – никто вас не осудит. Сколько алкоголя вы употребляете в день?