Вакханалия - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Соколовская cтр.№ 42

Зажмурившись, я на ощупь набрала номер. Ответил приятный женский голос. Явно не дочь.

— Здравствуйте, — сказала я басом. — Это из прокуратуры. Следователь Шевченко Лидия Сергеевна. Могу я услышать капитана Вереста?

— А его нет, — немного подумав, ответила супруга. — Он на работе.

— Очень плохо, — сказала я. — Передайте ему, как придет, что до восьми я буду на рабочем месте, пусть позвонит. Это очень важно.

— А вы ему на работу позвоните, — посоветовала собеседница. — Вам его найдут.

В самом деле. Элементарные решения мне подсказывает эта красотка….

— Хорошо, — сказала я сухо, — я так и сделаю. Но все равно вы ему передайте. До свидания.

На работе Вереста не оказалось. Усталый мужской голос возвестил, что капитан уже ушел, появится завтра, в субботу, — но раньше десяти ему лучше не звонить: по субботам начальник департамента криминальной милиции проводит двухчасовые пятиминутки.

Через час он не позвонил. Хотя уже мог. Я продолжала метания; Дом наполнялся шумом. Мама рычала на Варюшу, осуждая ее бесцельные гуляния до утра, на меня — за полное переподчинение ребенка бабушке. Варюша вяло отбивалась, я молчала. В восемь вечера терпение лопнуло. Я опять набрала номер.

— Але, — сказал приятный женский голос.

Я бросила трубку и совсем запсиховала. К половине девятого стало очевидно — лимит маленьких глупостей исчерпан. Оставались большие и очень большие. Успокойся, сказала я себе, большие глупости тоже надо делать с умом, иначе они станут очень большими и тебя раздавят. Я раскрыла свой гардероб. Прокурорского мундира там не было, но дешевой одежды хватало. Я никогда не ставила перед собой задачу одеться похуже (женщинам, в общем-то, свойственно обратное), поэтому даже дешевка в моем шкафу казалась нарядной. Но я с честью выпуталась из положения. Черная юбка до щиколоток и глухая зеленая кофта гармонировали только с закрытыми глазами. Серые сапожки «прощай сытая жизнь» придавали дополнительную пикантность моему облику. Для убедительности я надела давешний плащик с рукавами-коротышками, мамины очки в килограммовой оправе, туго стянула волосы, взяла старую сумочку, китайский зонтик, осмотрела себя в зеркало (ни грамма косметики!) и под немой вопрос в глазах домашних гордо удалилась.

Через полчаса благополучно доставленная таксистом по нужному адресу, я стояла под дерматиновой дверью и давила кнопку звонка. Подъезд освещала тусклая лампа в треснутом плафоне.

— Кто там? — спросил приятный женский голос. Достала!

— Из прокуратуры, — сухо ответила я.

В двери скрипнуло. По моим представлениям, открыть должна была длинноногая красотка с бюстом Памелы Андерсон и мордахой как минимум Мелани Гриффит. На худой конец — Рене Руссо. Но открыла некрасивая полная женщина с перевязанной рукой и крашеными кудряшками.

Домработница, решила я.

— Следователь Шевченко, — сурово представилась я. — Мне нужно видеть капитана Вереста. Срочно.

— Проходите, — вздохнула женщина.

На меня она глянула мимоходом. Даже как-то снисходительно. Я вошла на стертых каблуках в прихожую.

— Олежа, — женщина постучала в ванную комнату, — к тебе пришли… — потом повернула ко мне грустное лицо и объяснила: — Я передала ему, что вы звонили, но он с порога сразу в ванную. Умотался очень.

Не домработница, сообразила я. А кто?

Мокрая физиономия Вереста высунулась из ванной. Меня он, похоже, не признал, нахмурился.

— Наконец-то, — с металлом в голосе сказала я. — Я ищу вас весь вечер, Олег Леонидович. На работе вас нет, дома тоже. Нам срочно нужна ваша помощь. В деле об убийстве Тамбовцева вскрылись новые факты. Предлагаю проехать в прокуратуру и совместно поработать с задержанным…

— Позвольте, — вмешалась некрасивая женщина, — я не вижу мужа неделями, нельзя ли подождать до утра?

— Нельзя. Это очень важно, Олег Леонидович, — насупилась я. — Завтра будет поздно. Старший следователь Поздняков уже оформил протокол, нужно ваше заключение, как человека, стоящего у истоков следствия.

— Хорошо, я оденусь, — моргнул Верест. — Подождите на кухне. Раечка, не волнуйся, я мигом…

— Вы книжки не пишете? — печально поинтересовалась дурнушка. — Я на днях прочитала одну книжку про сумасшедшего терапевта. «Улыбнись палачу» называется. Ее написала Лидия Шевченко, как и вы…

— Однофамилица, — резко бросила я. — Женщина, где вы видели прокурора, пишущего книжки? У нас загруженность по пятнадцать часов в сутки.

Мы спустились на два пролета, я сняла очки и повисла у него на шее.

— Прости, Олег, не повторится… Мне надо было, понимаешь? Еще немного — и я бы опять отчудила… Это не я, Олег, это характер мой чудовищный…

— Успокойся, — он гладил меня по щеке. — Все понятно, бывает. Пойдем на остановку, в чайную, посидим, обсудим…

Чайная оказалась так себе, но какая разница? Там было тихо, тепло, и мухи не кусали.

— Эта женщина… она твоя жена?

— Жена, — кивнул он. — Я понимаю твои чувства. Ты рассчитывала увидеть обложку «Пентхауза». А увидела… — Он медленно поднес чашку к губам, задумался, поставил на стол. — Раиса работала в санчасти при десятом мотострелковом батальоне. В восемьдесят пятом под Кундузом нам крепко врезали. Из взвода уцелел я один — с перебитыми ногами и ключицей. Отстреливался пока мог, потом отключился. Она приползла вечером, когда «духи» схлынули, и волочила меня по скалам восемь верст… Восемь верст — можешь представить?.. И не отходила от меня, пока я в медсанбате пролежни плодил. До дембеля два месяца оставалось, меня комиссовали, а Раису я с собой забрал…

— То есть тебя к жене привязывает больше, чем любовь, — догадалась я. — А что, твоя отрада пыталась покончить с собой? У нее рука по локоть забинтована.

— Банка с огурцами взорвалась. Осколками сухожилия порезало.

— Прости… Мне тоже не везет с заготовками. Постоянно о мамины закатайки спотыкаюсь. Давай к делу. Утром шестого октября, равно как и седьмого, Постоялов навестил в больнице жену, затем поехал на дачу. Первым делом выгреб старый хлам из кладовки и отволок его на мусорку — между Облепиховой и моим гаражом. Мы копались с тобой в этом хламе. Ржавые кастрюли, горшки, челюсть от кукушки. И книги, основательно проеденные грызунами. Никакой антикварной ценности, по словам Постоялова, они не представляли. Читать их было невозможно, а в руки брать противно. В числе прочих он выбросил Грэма Грина — «Нашего человека в Гаване». Сохранилась она неплохо, но оставлять ее он не захотел. Все равно нуднота, говорит. А ведь об этом я знала, Олег. Но забыла! Ты помнишь, чтобы мы выкапывали из мусора эту книгу?

— Не было такой, — согласился Верест. — Была «Женщина в белом», «Капитан Фракасс», Чехов в воспоминаниях современников…

— «Двадцать лет спустя», «Без семьи» Мало, «Сопромат» Беляева… От дождей они раскисли, превратились в жалкое месиво… Но это было потом. А шестого и утром седьмого октября дождя не было, книжки лежали сухими.