Одиночество зверя - читать онлайн книгу. Автор: Александр Аде cтр.№ 3

Ей немного за двадцать. Невысокая, в темно-синей куртке. На крепких, чуть коротковатых ногах черные леггинсы и коричневые полусапожки. Лицо пухлое, с настороженными и недобрыми глазами.

Она сбросила мокрый блестящий капюшон; апельсинного цвета волосы, схваченные сзади резинкой, горят в скупом свете серого дня.

– Жорик, привет! Помнишь меня?.. Можно у тебя перекантоваться? Как тогда, помнишь, ага?.. Только без извращений… Мужчина, вы за кого меня принимаете? Я порядочная женщина. Просто поссорилась с мужем. Он меня обидел… Да, снова обидел. Он крутой бизнесмен. Стоит мне одно словечко сказать, кого хочешь замочит… Да ты просто хам! Хамло трамвайное! Такое девушке предлагать!..

Рыжая в сердцах захлопывает телефончик.

– Козел!

Тяжело вздохнув, она накидывает капюшон и выходит под дождь, катя за собой чемодан на колесиках, в котором помещается все ее имущество. За время странствий чемодан стал как бы ее частью, неотделимой от нее самой.

Она не знает, куда и зачем тащится под дождем, но отчаянное желание найти хоть какой-нибудь приют гонит ее по несчастным промокшим улицам беспощадного города.

* * *

К двум часам дня дождь иссяк, проглянула небесная голубизна. Город на мгновение осветился солнцем – и опять помрачнел: снова сомкнулись тучи и обложили небо – исполинские дымные пятна, вобравшие в себя все оттенки серого.

Но и под этим угрюмым небом привычные неказистые улицы выглядят изысканно и печально красивыми: многие деревья нескромно обнажены, но местами остались и зелень, и охра, и багрец. Землю, траву и асфальт устилает разноцветная палая листва.

Не торопясь, подъезжаю к двухэтажному двухподъездному зданьицу с крытой шифером покатой крышей и дымовыми трубами. Оно знакомо мне с тех самых пор, когда начал осознавать окружающий мир.

Домишко, где я родился и прожил до восемнадцати лет, давно снесли до основания и на его месте не построили ничего, даже собачьей будки. А этот, стоящий напротив, точная копия моего родного гнезда, выглядит прочным и вечным.

Припарковав «копейку», захожу в подъезд. Квартира Верки на первом этаже.

Встречает меня баба Настя, Веркина мать, ведет на кухню.

Сидим за покрытым розоватой скатертью кухонным столом. Баба Настя сложила толстые огрубелые руки на красном в горошек переднике.

Ей под шестьдесят. Расплывшееся тело, обрюзглое лицо. Так – лет через двадцать – стала бы, наверное, выглядеть постаревшая Верка, которая уже не постареет никогда. Моргающие, обесцвеченные вековечной печалью глазки смотрят горестно и беззащитно.

– Веру могли убить из-за любви или из-за денег, – говорю я. – Или она знала нечто такое, чего не следовало.

– Насчет любви, это не про Веруню, – вздыхает баба Настя.

– А как насчет того, что ей было что-то известно?

– Что она могла такое-этакое выведать в овощном-то киоске? Скажешь тоже.

– А не завещал ли ей кто-то большую сумму? Есть у вас родственники-толстосумы?

– В нашем роду все неудачники. Как на подбор. Мелкая сошка. Беднота.

– Постойте, но у Веры был дядя – большой начальник. Он еще, помню, часики ей из Японии привез.

– А, этот. Мой двоюродный брат. Но он не совсем родня. Приемный. Да, он точно высоко взлетел. В Москву его взяли. Так он давно помер.

– А как у Веры было с личной жизнью?

Баба Настя задумывается.

– Не сообщила я милиционерам, зачем приличного человека дергать? А тебе скажу. Был у Веруни хахаль. Только он, само собой, никаким боком к ее смерти не причастен. Даю свою седую голову на отрез.

Невольно усмехаюсь: бабы Настина голова седа только на висках и над низким морщинистым лбом. Должно быть, она, как и Верка, была рыжей, и красились они одной и той же краской охристого цвета.

– А как с ним связаться?

– Да не в курсе я. Она его сюда не приводила. Знаю только, что Петром зовут. Они – Веруня и Петр – лет десять были вместе.

– Нет ли его номера в Верином сотовом?

– А ведь и точно. Как-то у меня из головы вылетело. Я сейчас… Погоди, тьфу ты, так ведь Верунин телефон милиция забрала. Вот напасть-то!

– Мне нужно знать, – говорю как можно деликатнее, – кто отец Даренки. Я хочу выяснить это не из любопытства. А вдруг он выведет нас на убийцу? Вере мы уже не навредим, а Даренке об ее отце даже не намекну.

– Да не известно мне ничего про этого негодяя! – мучительно выкликает баба Настя.

– Неужели ни разу его не видали?

– Господом Богом клянусь! – Она прикладывает ладонь к левой стороне груди. – Даже не представляю, какой он.

– А не намекала Вера, местный он или приезжий?

– Он, видать, здешний. Потому что однажды Веруня проговорилась, что хахаль ее стал богатеньким, но он для нее все равно что умер.

– Может, Вера как-то его назвала? Вряд ли она говорила: «мой хахаль». Ведь было же для него какое-то обозначение, вроде клички.

– Погоди-ка… – морщится баба Настя, напрягая память. – Как-то она его и впрямь именовала… Ладно, вспомню, позвоню.

– Какая у Даренки фамилия?

– Такая же, как у Веры. И у меня. Усольцева.

– А отчество?

– Отчество дали по прадеду, Григорьевна. Крепкий был мужик. Добрый. Работящий. На Руси таких справными называли. Столяром работал…

Подойдя к «копейке», которая сонно ждет меня возле подъезда, хлопаю себя по лбу и достаю мобильник.

– Баба Настя…

– Хорошо, что позволил, – взволнованно перебивает она. – Вспомнила я, какое Веруня прозвище дала своему… этому… ну, ты понял… Шпонка.

– А вы не путаете?

– Не-не, именно так. Уверена. Шпонка.

– А может, Шконка?

– Точно, Шконка! Я и сама подумала, Шпонка как-то не так звучит.

– Спасибо, баба Настя… А у меня к вам вопрос. По вашим словам, Вера какое-то время нянчила ребенка в семье богатеньких буржуев. Что за семья, не припомните?

– Про мальчоночку Веруня только и твердила: «Мой Марик, как там мой Марик?» Как будто это ее сыночек. А про родителей этого Марика почему-то не рассказывала. Так и называла: мать Марика да отец Марика. Как будто у них и имен нет.

– Не говорила, где они обитают?

– Да какая-то вроде вилла – не вилла… Коттедж!.. Вот. В коттедже они жили.

– А район какой?

– Не ведаю. За Веруней шофер ихний каждое утро заезжал. Ровнехонько в восемь. Ехали вроде бы полчаса…

Из «копейки» звоню Акулычу.

– Недавно убили одну женщину, реализаторшу из овощного комка Веру Усольцеву. Я… так, для себя… решил этим делом заняться.