Осень надежды - читать онлайн книгу. Автор: Александр Аде cтр.№ 13

– Он у вас? – мое сердце щемяще сжимается.

– Да как тебе сказать, голуба. С одной стороны, вроде бы и у нас, и уж точно не слиняет, даже наручники без надобности и решетки на оконцах. И даже – ты не поверишь, птаха, – стены не требуются. А с другой…

– Помер, что ли?

– Угрохали. Аккурат во время трудового порыва – когда кончал некого бизнесмена. Ежели желаешь на красавца поглядеть, милости прошу к нашему шалашу. Фотку покажу. И в натуральном виде представлю, пока землице не предали. А хочешь – разрешу в рожу ентого конкретного мертвяка плюнуть. Только без харчка.

– А какие у него были причины убивать всех подряд?

– Хрен его ведает, отморозка. Хлопец явно без башни. Родители евоные прямо заявили, что вел он себя в последнее время странно и непонятно.

– Наркотики?

– Чего нет, того нет. И не алкаш. Видать, крыша сползла. Вот и принялся первых попавшихся резать на ремешки. Во всяком случае, дело закрыто. Все. Амба. Шабаш. Так что празднуй до упаду: родитель твой отомщен.

– Акулыч, а если этот пацан – киллер, и имеется заказчик?

– О-о-о! – взвывает Акулыч. – Как же ты меня достал, обормот! Киллер с винтарем и оптическим прицелом – это фирменно и солидно. С «калашом» – тоже, пальчиком нажал – и готовый дуршлаг. С «макаром», конешно, не так круто, но тоже сойдет. Но чтобы с ножичком… Вот ты закажешь конкурента киллеру с кинжальчиком?

– У него что, кинжал был?

– Именно. Как у детей гор. Кстати, этот джигит – убогий шибзик, такому не то что зарезать, капустку покрошить, и то промблема.

– А тебе не кажется странным, что убивал он только бизнесменов?

– Мало ли у кого какая блажь. Людишки – они очень даже удивительные бывают. Вот тебя взять, например… А может, енто всамделишная классовая ненависть, о которой писали ишо гениальные основоположники… как бишь его?.. Всесильного, потому что верного… Так придешь фотку глядеть? Или тебе самого жмурика подавай?

– Через полчаса буду у тебя. И фотку хочу поглядеть, и жмурика.

– Жду, – коротко бросает Акулыч и отключается…

Когда выхожу из забитого покойниками морга, моросит мелкий дождь. Усаживаюсь в «копейку» и, подгоняемый необъяснимой тоской, отправляюсь без цели и смысла блуждать по городу. Время от времени паркую машинку, забредаю в сувенирные магазинчики, бессмысленно таращусь на блестящие побрякушки, но на душе легче не становится. Перекусываю в забегаловке на железнодорожном вокзале, оставляю «копейку», а сам отправляюсь бродить по улицам.

Дождь отбрызгал, зато гуляет ветер. Над китайским ресторанчиком два красно-золотистых сплюснутых шара с сухим звуком бьются о стену. И так же колотятся изнутри о стенки моего черепка две-три унылые мыслишки – об убийце отца.

Был он молоденьким пацаном, студентом второго курса экономического института, косоглазым и носатым. Косоглазой и носатой была вся его семья: папаша, мамаша и младшая сестричка. Ребятня во дворе звала их гоблинами. Родители-гоблины служили бухгалтерами в местной телефонной компании, вместе уходили на работу, вместе возвращались. Дети – дочка и сын – с неба звезд не хватали, но учились старательно. В общем, рядовая семейка рядовых российских гоблинов.

Но примерно полгода назад с сыночком случилась внезапная перемена. Он стал агрессивным и непредсказуемым. А однажды – после той ночи, когда были убиты Стелла и мой отец, – домой явился под утро, усталый, бледный, взвинченный, в ответ на расспросы зло огрызался и тотчас повалился спать. С этого утра его будто отрезало от семьи.

Смотрел я в морге на вытянувшегося на оцинкованном столе отморозка, точнее, на его окостеневшую оболочку, и уразуметь не мог, что ощущаю при этом. Ненависть? Вроде бы нет. Мстительную радость? Тоже нет. Пожалуй, чувство освобождения: отныне неотвязный призрак отца не станет тревожить меня по ночам. Теперь-то уж дело окончательно закрыто, господа присяжные заседатели, и сдано в пыльный архив моей памяти.

* * *

Наташа нагибается над кроваткой своего ненаглядного человечка. Года полтора назад, с трудом неся большой тяжелый живот, даже не представляла, что ребенок будет таким: круглый лоб, крутой затылок и синие глаза.

Узнав, что беременна, она была уверена: родится девочка, помощница и подружка. Мечтала о том, как лет через десять дочка подрастет и станет с ней по-женски секретничать. И расстроилась до слез, когда ей сказали, что будет мальчик. Маленький мужичок: драки, хамские повадки, грубые слова!

Сейчас, любуясь сыночком, она и вообразить не может, что ее посещали такие мысли. Какая еще девчонка! Вот он, единственный ее мужчина, спит в кроватке, смежив реснички.

Наташа выходит на балкон, в серое октябрьское воскресное утро. Вчера, во второй половине дня на землю обрушился дождь с градом, потом повалил крупный снег, и на траве, на опавших листьях, на крышах застывших машин видны его остатки, точно распыленные белила. Почти все деревья обнажены. Березка под балконом обсыпана редкими съежившимися желтыми листиками и напоминает древнюю старуху. Золотая осень закончилась, началась голая, предвещающая зиму. Скоро будет холодно, мокро и грязно.

Когда раздается телефонный звонок, Наташа торопится скорее поднять трубку, чтобы не разбудить Данилку. Мужской баритон произносит мягко и дружелюбно:

– Привет, Наташ.

Совсем недавно, в прошлом году от этого голоса у нее тяжело и сильно билось сердце, – сегодня даже не дрогнуло, может быть, потому, что теперь вся ее любовь сосредоточилась на сыне.

– Приглашаю тебя с малышом – если вы оба не против – навестить наше скромное гнездышко, – говорит Королек. – Потреплемся, старое вспомним. Анна будет рада.

Немного подумав, Наташа соглашается, хотя и сомневается в том, что ее появление обрадует Анну.

В час дня Королек заезжает за ней и Данилкой, складывает и засовывает прогулочную колясочку в пасть полупустого багажника, где лежат запасное колесо и древняя промасленная куртка, Наташа с сынишкой усаживаются на заднее сиденье потрепанного жизнью автомобильчика с круглыми фарами, и они отправляются.

Бывшего сыча Наташа не видела три года, с августа 2005-го. Уже тогда, после смерти Илюши, виски его побелели. Сейчас волосы цвета выгоревшей соломы усеяны сединой. Лицо осунулось, стало серьезнее, тверже, печальнее. Глаза словно выцвели и еще сильнее напоминают блеклый нефрит.

В квартире Анны и Королька недавно сделали ремонт – это наметанным глазом Наташа отмечает сразу. Фиалковые обои заменили другими, бледно-желтыми. Комната посвежела, но не стала лучше. Не оттого ли, что в 2005-м Наташа всем своим существом ощущала, что это жилье накачено счастьем, а теперь ничего подобного не чувствует?

Королек удаляется на кухню, оставив женщин наедине, – если не считать Данилку, который отважно разгуливает по комнате и то и дело шлепается на пол, после чего Наташа берет его, ревущего, захлебывающегося слезами, на руки и утешает.