Пока ты не спишь - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Бюсси cтр.№ 40

Марианна кивнула, и он продолжил:

– Я делаю вид, что даю кукле бутылочку, понимая, что на самом деле она не пьет. Я знаю, что кукла – всего лишь игрушка, хотя она мне дороже всего на свете, а родители поддерживают игру и говорят о кукле как о живом существе. Игра учит имитации, кодификации, трансгрессии ^[48]. А вот дети до трех лет не видят никакой разницы между физической реальностью и своим восприятием этой реальности. Для них не существует жизни и смерти, а плюшевый мишка ничем не отличается от медведя из зоосада. В этом возрасте дети не различают подлинное и ложное, вещи для них либо существуют, либо нет, так что иметь двух мам – настоящую и ненастоящую – просто невозможно. У трехлетнего малыша есть мама – и другие женщины, которые о нем заботятся: няня, тетя, подружка…

Василе замолчал, и Марианна вклинилась, изображая прилежную ученицу:

– Значит, если я правильно поняла, для малыша Малона разговор с Гути вполне реален, хотя он сам нажимает на кнопки.

Психолог кивнул, но продолжил не сразу, как будто взвешивал каждое слово, не желая обидеть собеседницу, задеть ее самолюбие.

– Все не так просто, майор. Как я уже сказал, включение осознания реальности у ребенка, по-научному – когнитивное отчуждение, происходит, как правило, в период между двумя и пятью годами. Но в какой именно момент? Всем детям дарят одни и те же игрушки, стимулирующие воображение и познавательную способность. Машинки, домики, костюмы доктора, пожарного, принцессы, пирата… Над всем этим работают маркетологи на пару с педагогами, так что в каждый Новый год детишек заваливают так называемыми обучающими игрушками. Никогда прежде детей так не стимулировали, но каждый из них по-прежнему остается «черным ящиком». Играет он или нет? Знает ли, что играет? Имеет ли значение тот факт, что мы включаемся в его игру? Или все дело в том, что он хочет сыграть в нашу?

Василе сделал паузу – как на лекции для восторженных студенток, записывающих каждое его слово.

– Что касается Малона, тут мне все ясно. Для него Гути – не неодушевленный предмет и не живое существо, наделенное чувствами. Эти слова ничего для него не значат, он не способен увидеть разницу между ними. Малон не осознает, что привязанность к Гути есть не что иное, как проецирование его собственных эмоций на плюшевую игрушку. Тем не менее трехлетний ребенок понимает, что находится под запретом, а что разрешено. Большая разница между Гути и обычной игрушкой заключается не в том, что его друг говорит, слушает и рассказывает истории, как телевизор, радиоприемник или телефон. Фундаментальное отличие в том, что мама Малона запретила ему открывать тайну Гути кому бы то ни было. Ребенок – даже очень маленький – умеет слушаться взрослых. Он не видит разницы между «хорошо» и «плохо», это приходит позже, но знает, что можно и чего нельзя делать, как любое дрессируемое животное. Осложняется все потом, когда возникает необходимость сопрягать «хорошо» и «плохо» с «можно» и «нельзя». К счастью для Малона, он еще не достиг этого этапа.

Довольная улыбка довершила рассказ психолога. Майор Огресс не замечала, что мимо них все время ходят ее коллеги. Этот парень гипнотизер или она так реагирует из-за мальчика? Будь психолог плешивым и подслеповатым, его теории вряд ли потрясли бы Марианну.

Она сделала над собой усилие, вернулась к реальности и сказала:

– Я поняла – почти все – и беру назад слово «бред», но хочу спросить: как долго, по-вашему, длится тайная связь Гути и Малона?

– Месяцев десять, не меньше, и это значит, что каждую историю мальчик прослушал больше тридцати раз и все они стали его реальностью. Единственной, по сути дела.

– Наравне с каждодневной жизнью, – охладила пыл Василе Марианна. – Со школой. С семьей. – Она взглянула на плеер: – Вы успели прослушать истории?

– Да. Они недлинные. Семь штук по несколько минут каждая.

– Ну и?..

Два агента, возвращавшиеся в комиссариат, поздоровались с Марианной и с любопытством оглядели стоящий на тротуаре Guzzi California и молодого мужика, что-то бурно обсуждающего с их шефом.

– Я ни в чем не уверен. У меня есть догадки, ниточки. Реперные точки те же самые: лес, море, корабль, четыре башни замка. Информация закодирована, но я слегка продвинулся в определении места. Все, что соответствует описанию прежнего дома Малона, я объеду за один день.

Психолог потянулся к рюкзаку, и Марианна решила, что он собрался прямо здесь развернуть карту.

– Если только речь не идет о феномене ложных воспоминаний, – сухо заметила она. – Ложных, то есть внушенных целиком и полностью! Вполне вероятно, что малыш Малон никогда не жил на берегу моря или на краю леса…

– Исключено! Во всем есть смысл и связь. Поверьте моей интуиции. Моя работа – находить этот смысл, а ваша… У меня есть для вас еще один подарок, майор. – Он протянул ей детский стаканчик с феей Динь-Динь, аккуратно завернутый в бумажный носовой платок: – Малон пил из него сегодня утром.

– Зачем он мне?

– Единственный способ удостовериться, что Мулены – его биологические родители, это сделать анализ ДНК. Думаю, вам не составит труда проверить.

Марианна вздохнула и повернула голову к Торговой гавани. Ребятишки в одинаковых оранжевых жилетах готовились подняться на борт яхт класса «Оптимист». Их веселый гомон смешивался с криками чаек.

Василе молчал, явно разочарованный реакцией собеседницы. Парадоксально – она совсем не обрадовалась поднесенному на блюдечке доказательству!

– Все не так просто, господин Драгонман. Чтобы сделать этот анализ, нужна официальная жалоба, судебное поручение.

Ладно, не выходит по-хорошему, попробуем иначе… Психолог повысил голос:

– Вас пугает статья 36 bis кодекса образцового поведения полицейского отличника Франции? Вы действительно не понимаете? Я нарушил элементарные правила, чтобы добыть для вас эту посудинку. Я рисковал, майор! Чертовски рисковал…

Перед его мысленным взором появилась фотография могилы под закатным небом.

Пыл Василе не слишком впечатлил Марианну.

– Так отступитесь, тем более что ваш единственный аргумент утратил силу. – Она бросила взгляд на плеер. – Срочность отпала! Малон Мулен не лишится воспоминаний, раз они хранятся на жестком диске. К тому же неизвестно, чьи они на самом деле.

Психолог посмотрел на ребятишек в жилетах. Одни смеялись, другие плакали. Некоторые сбились в кучу, парализованные страхом.

– Этому мальчику каждую ночь снятся кошмары, майор. Он изо всех сил пытается не заснуть, потому что ночная темнота пугает его меньше красной пелены за опущенными веками. Он думает, что дождевые капли сделаны из стекла, что они острые и могут его поранить. А вы утверждаете, что никакой срочности нет!