Роддом или Неотложное состояние. Кадры 48-61 - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Соломатина cтр.№ 33

И всё-таки он был на самом деле. Шон. Shaun ^[17]. А точнее сказать — Seȧn. Брат-близнец её покойного Матвея. В семье по традиции называли детей ирландскими и русскими именами. Чтобы дети помнили своих предков. Маленькая Муся подросла — и вышла замуж за ирландца. Лихого парня, хулигана, авантюриста. Екатерина Даниловна, обожаемая тёща, сделала из него настоящего джентльмена. Так и повелось: не забывать корни.

Но это тоже было полным бредом! Невозможно было во всё это поверить! Если бы Шон не был похож на Матвея, как две капли воды. Единственное, что их различало — язык. Слишком допотопный русский Шона не был похож на безупречный современный русский покойного Матвея.

Татьяна Георгиевна впервые в жизни задумалась: а что она знала о своём обожаемом первом муже?

Матвей Драгомиров.

Фамилию его она всегда находила несколько тяжеловесной, потому оставила свою девичью. Он не возражал. Он всегда смеялся над условностями. Отца и матери у него не было — умерли. Отец и мать Шона тоже умерли, оставив ему бизнес, который он развил. Родители Шона (и Матвея) держали в Сан-Франциско антикварную лавку. Шон сделал из лавки салон. Или даже так: международный салон с поиском, заказами, участием в аукционах. С деятельностью скорее искусствоведческой, нежели коммерческой. В первую очередь — искусствоведческой и исторической. Впрочем, весьма доходной. Основные сферы интересов — быт. Русский быт. Ирландский быт.

Полный бред. От начала и до конца. От самого начала, когда они с Шоном оставили маленькую Мусю у Марго, и понеслись в Сан-Франциско — до этого самого момента. Как Матвей, родившийся и выросший в США, оказался в России?! Он был женат?! У него были дети?!

Все эти вопросы она задавала Шону. Он почти не отвечал. Улыбаясь так, что сводило душу. Это была улыбка Матвея.

Так-так-так… Однажды страстная молодая шалава Танька Мальцева врезалась в красивого могучего дяденьку — и пропала. В буквальном смысле — врезалась. На пешеходном переходе. Врезалась — и пропала. Они немедленно стали жить вместе и поженились через положенные загсом три месяца после подачи заявления. Но что она знала о нём?! С ним было безупречно в постели и в быту. (Господи, в быту!) Он был надёжен, заботлив… Небеден. И однажды разбился на машине.

Всё, что рассказал Шон: Матвей очень хотел на историческую родину. В соответствии с «жеребьёвкой имени» — в Россию.

Но Мальцева видела паспорт Матвея! Он родился в Одессе!

«При современном развитии печатного дела на Западе напечатать советский паспорт — это такой пустяк, что об этом смешно даже говорить…» — вертелось в голове ильфо-петровское.

Самое удивительное! — пока она была с Шоном, ни о чём таком она не думала. Задавала вопросы — но не осмысливала. Татьяна Георгиевна вообще ни о чём не думала! Она была той самой Танькой Мальцевой, которая когда-то бродила с Матвеем по его родному (родному ли?!) городу. В Сан-Франциско так хороши одесские платаны!..

Бред, бред, бред!

Шон знал о ней всё. Что она ест. Что пьёт. Как стоит. Как сидит. Как поворачивает голову. Как она плохо ориентируется на местности и как внезапно застывает в пространстве. Так её знал только Матвей. Но Матвей не мог быть Шоном. Она видела тело… Видела ли? Покорёженная машина. Номера. Опознание — всё как в тумане. Сразу было в тумане, а уж со временем… Опознание — крайне неприятная штука. Память такое стирает. Мельком глянув, узнаёшь родное. Родинки. Абрис скул. Пристально смотреть — боишься. Авария уже всё сказала сама за себя. Авария на машине с известными номерами.

Ей было очень хорошо с Шоном. Как когда-то было хорошо с Матвеем. За исключением койки. Это было бы кощунством. Потому койки попросту не было.

Под занавес, проводив Татьяну Георгиевну на гостеприимные просторы Колорадо, Шон сделал предложение руки и сердца. Без единого поцелуя.

Всё это чуть не свело её с ума, отправив замуж за Панина.

И этого всего не могло быть. И она бы поверила в собственную галлюцинирующую невменяемость, если бы Шона не видели воочию Марго и её чудесный муж. И даже Муся охотно сидела у него на коленях. Слава богу, по малолетству она ничего не могла рассказать и вряд ли что-то могла надолго запомнить.

Татьяна Георгиевна встряхнулась. Самое время пойти в ставшую уже ненужной берлогу в подвале и…

Она открыла последнее письмо:

Ты заметила, что я сейчас легко обхожусь современным русским? И что я никогда не подписываю писем именем? Хотя моё имя Шон. Ты видела мой паспорт.

У Мальцевой затряслись руки, резко ослабели ноги. И она покрылась липким потом.

«Перед ней стоял улыбающийся, поседевший, заматеревший, живой и невредимый Матвей.

Её Матвей!»

Мир схватился в смертельной схватке сам с собой, безумно пульсируя, давя, изгоняя… И только пронзительный звонок мобильного…

— Да! — выдохнула Мальцева.

— Приезжайте, Татьяна Георгиевна! — Приказал голос Людмилы Прокофьевны. — Пустовойтова привезли, в критическом состоянии, в операционной две бригады.

Близость смерти вернула к жизни. Татьяна Георгиевна не помнила, как доехала до больницы.

Иван Петрович Пустовойтов ^[18], врач-уролог высшей квалификационной категории, кандидат медицинских наук, заведующий урологическим отделением был прекрасным доктором, добрым человеком, преданным мужем и отличным отцом двоих чудесных дочек. Никто на этом свете не мог желать ему смерти. Никто на этом свете не мог быть способен на такое зверство… Не мог бы быть. Потому что кто-то оказался способен.

Сегодня вечером Иван Петрович собирался на встречу с архитектором. Он купил участок земли в не столь отдалённом Подмосковье и намеревался строить дом. Старшая дочка уже студентка — а ну как замуж скоро выйдет? А и не выйдет — молодая красивая девушка должна иметь возможность жить самостоятельно. Да и двухлетней крохе, желанной и долгожданной второй дочурке, куда как лучше будет на свежем воздухе. Да и жене тоже. В любом случае, никто не молодеет, дети растут быстро. Свой дом — это прекрасно.