Каникулы вне закона - читать онлайн книгу. Автор: Валериан Скворцов cтр.№ 49

Первое попадание поэтому и пришлось под ноги, а второй выстрел, торопливый и вдогон, вообще получился в белый свет.

Сухой рассыпчатый снег ободрал мне запястья между перчатками и рукавами пальто. Лицо тоже, мягко говоря, освежило сугробом, который, на счастье, внизу нашелся. Ибраевская папаха нахлобучилась на глаза и уши. Я немедленно тиснул грудь слева: пленка оставалась в кармане сорочки.

Снайпер чувствовал себя, видимо, вполне комфортно на крыше «Титаника». Он неторопливо произвел третий выстрел в папаху, которую я подергал между нижними загогулинами чугунного парапета, изображая инстинктивные потуги раненого. Я тут же затих. Меня, вернее, папаху, в которую для объемности я сунул перчатки, теперь рассматривали в прицел ночного видения с крыши десятиэтажки. Во всяком случае, я бы поступил так. Сброшенное черное пальто подменяло на снегу распростертого Шемякина. Расстояние, с которого велся огонь, составляло более восьмисот метров, в относительном полумраке уловка удавалась, я думаю.

Лелеемая мечта придавить пару часиков в гостинице испарялась. Вместо кровати я корчился на морозе в одном костюме, прижавшись к мохнатым от измороси армоцементным блокам ишимского берега в центре столицы, безлюдном в половине восьмого вечера. Народ, ау и на помощь!

Крышу «Титаника» строители увенчали стилизованной под балдахин башней. Палач определенно засел там. Я допускал, что в роскошном снайперском гнезде на крыше элитарной десятиэтажки архитектор предусмотрел для пресыщенных жильцов отапливаемое кресло-вертушку для спортивной пальбы по гостям, выпроваживаемым с черного хода…

Позлобствовав отведенные на это пять минут, я надел пальто, перчатки, превратил продырявленную папаху снова в пирожок и прорысил, воздевая коленки над сугробами, под берегом Ишима около трехсот метров. В черной тени первой подпорки пешеходного моста я отдышался. Время тянулось. Я поглядел от нетерпения на свои швейцарские «Раймон Вэйл»: пьяные или рохли? Или я ошибаюсь в расчетах?

Нет, валяться трупам в городе не позволялось. И в расчетах я не ошибся.

Подъехали они с шиком, на белом «Плимуте», с сиреной и мигалками. Водитель лихо крутанул руль и, вдавив и отпустив тормоз, развернул роскошную боевую машину вокруг оси на обкатанном снегу. Едва не задев левым крылом парапет, поверх которого через пару секунд выставились две обтянутые кожей задницы полицейских, выскочивших из машины с галогенными лампами. Не обнаружив на льду ничего приметного, оба, вглядываясь и шаря лучами, поплелись вразвалку вдоль чугунных загогулин в сторону «Титаника». Вернулись. К ним выскочил от нетерпения третий, в распахнутой шинели и фуражке, явно не патрульный, и спрыгнул на лед. Наверное, он озлился, провалившись в сугроб и начерпав ботинками снега. Я видел, как клубы пара обволакивают его лицо и черное полено рации.

— Пора уходить, — сказал я себе. И, пригнувшись, вышел из-под моста с другой стороны.

Ледяные скульптуры в ста метрах дальше обрамляли расчищенный посреди Ишима от снега круг, по которому носились конькобежцы. Понесся с ними и я.

Поднимаясь с катка на берег по гранитной лестнице в толпе праздношатающихся обывателей, я представил, как полковник Жибеков в сверкающей ванной, оборудованной итальянской сантехникой, тщательно, словно хирург перед операцией, трет мылом руки, проходясь по каждому пальцу, затем смывает пену с легкой примесью ружейной смазки тепловатой водой…

Если, конечно, он не стрелял в перчатках.

Я вспомнил, как мадам Есть-Женщины-В-Русских-Селеньях равнодушно воспринимала нулевую температуру эркера. Нет, её муж не станет обременять себя перчатками. Может подышал на пальцы, и только.

Итак, он моет руки, собираясь спуститься к гостям на первый уровень своего пентхауза. Смотрится в зеркало. Я бы на его месте, например, натянул языком изнутри щеку, чтобы проверить качество бритья. Той самой, о которой говорила мадам Жибекова с подполковником Ибраевым.

Все прекрасно в этом прекраснейшем из криминальных миров. Но тут звонят присные с оповещением об исчезновении трупа, который полковник Жибеков приметил случайно, назовем это так, когда подошел к окну эркера полюбоваться ледяной копией статуи Свободы. Занавес. Конец первого акта…

А в это время, как пишется в сценариях, на просторной площади перед дворцом президентской администрации высоченное электронное табло показывало двадцать часов двадцать семь минут и двадцать восемь градусов ниже нуля по Цельсию. Свернув с этой площади в сторону проспекта Республики, я миновал стекляный кубик министерства внутренних дел, где Жибеков собирался на утро слушать доклад о падении преступности в стране. В холле гостиницы «Турист», когда я вошел, на телевизионном экране как раз показывали диаграмму: на пять процентов по сравнению с прошлым годом…

В номере я наполнил ванну горячей воды, затонул и смежил веки.

Я размышлял о вечной мудрости своего начальника, Ефима Шлайна. Если бы подполковник Ибраев не засадил меня в сизо, насколько раньше сегодняшнего дня последовала бы попытка отправить меня следом за танцовщицей из «Стейк-хауза» и Усманом Ибраевым в мир иной? Я размышлял о путаных, неисповедимых путях своих по минным полям между воюющими силовыми ведомствами страны, в которую меня занесло. Если бы эти ведомства не оставались раздутыми, может быть, им не приходилось бы придумывать новые и новые заботы для имитации перегруженности работой? Я поразмышлял также о вредной никчемности существования сотен или даже тысяч людей в форме и без неё и не только в стране, куда меня занесло, но и дома, в России. Если бы эти люди считали основным своим занятием заботу о безопасности обывателя, а не холуйскую преданность стравливающим их власть предержащим…

Сон сморил меня, и из дремы я вышел, соскользнув затылком с края ванны в воду. Судорожно подцепив «Раймон Вэйл» с крышки унитаза, я успокоился. Забытье продлилось семь минут. До похода в ресторан оставалось больше получаса. И я ощутил, что голоден.

Закатанную в пластиковый пакет и обернутую несколько раз скотчем кассету я задвинул под ванну с помощью черенка щетки, которой подчищают унитаз, так далеко, как смог.

Физическое устранение шпиона втихую редко, а возможно и никогда не связано напрямую с необходимостью отделаться от него. Это глупо и нерасчетливо во всех отношениях. Разумнее отслеживать связи выявленного бедолаги или перевербовать его, или, наконец, арестовать с прицелом на обмен. Серьезные разведывательные службы по традиции держат и на свободе, и за решеткой «обменный резерв» выявленных агентов или предателей, при этом не обязательно только противника. Запасец так и называют — «депозитом»…

Случается, что пойманного шпиона используют для публичного сканадала, хотя выгоды подобных мероприятий сомнительны. Профессионалам отвратительны разборки, устраиваемые вокруг их делишек в прессе или в парламентах, не важно, на чьей стороне — своей или чужой. После таких скандалов активность разведывательного сообщества, как правило, на какое-то время увядает. Окопники невидимого фронта отлично понимают, что устраивается пошлая публичная порка, однако в данном случае — порка павшего на поле боя. А это — гнусность, выгодная политикам да журналистам, выставляющимся всезнайками. Только по решению одержимых властолюбием параноиков разведчиков устраняют подковерно. Волей обстоятельств любого агента может затянуть в жернова внутренней, иными словами, тыловой грызни за власть, влияние или деньги дома ли, за границей ли.